Он усмехнулся и потер руки.

— О чем? — спросил Крейг.

— Прости, Господи, мою душу грешную, это было так давно… — пробормотал старый Лестер упавшим голосом. — О чем мы с тобой беседовали?

— О Генри Каннингэме и Лидии Крю.

— Ах да! — снова оживился доктор Лестер. — Было много разговоров, много. Но ничего наверняка не знали. Миссис Мейберли была исключительно рассеянной: в магазин не могла сходить без приключений: то сумку забудет, то зонт… Кольцо она, скорее всего, где-то потеряла — сняла, когда мыла руки, и забыла о нем. Я-то думаю, что у нее его вообще на руке не было в тот день, когда она заявила о пропаже. Но куда оно делось, так и не выяснили. А разговоров было много, очень. И когда Генри исчез — вот так сразу, — естественно, все заподозрили, сам понимаешь кого. Так ты говоришь, он вернулся?

— Да, сэр, он вернулся.

— Да-да, — кивнул доктор Лестер, — давно это было, очень давно.

В тот же день, выйдя из «Рождественской сказки», Крейг Лестер заметил высокую фигуру, неспешно приближавшуюся со стороны Крю-хаус. Никто ему не говорил, что мисс Крю немощная затворница, но у него почему-то создалось именно такое впечатление. Его больше не водили в ее апартаменты, хотя под тем или иным предлогом он каждый день виделся с Розаменд и Дженни.

Однако та сцена, как она восседала в бархатном одеянии под яркой люстрой, заливающей светом груды устаревших сокровищ из прошлого, врезалась в его память. Он не мог представить эту чопорную даму в другой обстановке, только на кресле, напоминающем трон. Дженни не раз говорила, что звонок тети Лидии не умолкает ни на миг, и Розаменд бегом мчится на его зов, потому что тетя очень не любит ждать. Он и сам то и дело слышал это проклятое треньканье и видел, как Розаменд срывалась с места и убегала. И тем не менее мисс Крю без всяких провожатых шла ему навстречу, опираясь только на трость. В полный рост она показалась ему еще более высокой и неприятной. Она держалась очень прямо, словно проглотила стальной прут. Глаза из-под полей весьма помятой фетровой шляпы сначала посмотрели па него равнодушно, потом, когда узнала, надменно. На ней был темно-серый твидовый костюм — пиджак и юбка почти до лодыжек — и старая черная меховая шубка нараспашку. Воплощение деспотизма и аристократизма от макушки до самых копчиков потертых лайковых перчаток. Она еле заметно поклонилась Крейгу и проследовала дальше, к цели своего путешествия — к белому домику, расположенному в глубине улицы, напротив гостиницы. Перед домом пестрел садик с крокусами, ветви двух тисовых деревьев над воротами переплетались, образуя арку и оплетая живой изгородью сами ворота.

Крейг уже знал, что в белом домике живет миссис Мерридью, бывшая владелица Доллинг-грейндж.

— Очень милая леди, — отрекомендовала ее миссис Стаббс. — Здесь, в Белом коттедже, ей куда уютнее, чем в огромном Доллинг-грейндж. Там нужен целый штат прислуги, чтобы со всем справиться, а этот невероятный холод и постоянные сквозняки. Я там когда-то работала посудомойкой. Каменные коридоры, громадные комнаты, где годами никто не жил, — просто страх.

А здесь ей очень хорошо, и Флорри каждый день приходит помогать.

— А кто такая Флорри? — поинтересовался Крейг и получил исчерпывающие сведения о Флорри Хант, о ее родителях, ныне уже покойных, и о прочих родственниках, кое-кто из которых жил по соседству.

— Мистер Хант — он работал вторым садовником в Доллинг-грейндж. Чего ему не доставало, так это честолюбия. Ему бы выращивать год за годом одни и те же овощи, и ладно. Вот и Флорри вся в него. Она прекрасная стряпуха и могла бы обеспечить себя куда лучше, чем вот так изо дня в день ходить к миссис Мерридью. Но, как говорится, каждому свое, в этом мире всякие люди нужны. А Ханты, они все одинаковые. Бедняжка Мэгги Белл! Ее мать тоже была из рода Хантов, и сама она такая же тихоня, как все ее родичи. И вдруг — Мэгги! — куда-то пропала. Темная история. Без особой нужды она бы ни за что не уехала. По мне, так что-то с ней стряслось, но она никому слова не сказала.

И еще многое рассказала миссис Стаббс о Мэгги Белл, про то, как приехала полиция и уехала ни с чем. После чего снова переключилась на миссис Мерридью, заявив, как хорошо, что к ней приехала школьная подруга.

Перебирая в уме все эти сведения, Крейг Лестер наблюдал теперь за шедшей к Белому коттеджу мисс Крю.

Он видел уже только ее неестественно прямую спину, когда на узенькой улочке между Белым коттеджем и Викаридж-уолл появился Генри Каннингэм и двинулся ей навстречу. Было очевидно, что они сейчас поравняются. Крейгу даже стало любопытно, в каких они отношениях теперь. Об этом до него пока не дошло никаких толков. Не то чтобы главный его поставщик информации, миссис Стаббс, обходила эту тему, просто ее гораздо больше занимал Доллинг-грейндж, ибо она не на шутку опасалась, что их как-нибудь среди ночи взорвут.

Еще она поведала ему о заколдованном доме в Хэзлли: там в канун дня святого Михаила из года в год часы бьют полночь на полчаса позже, а в колодец, наполненный до краев еще пятьдесят лет назад, что-то шлепается с громким шумом. Еще у миссис Стаббс был солидный запас рассказов о привидениях… В общем, до истории отношений семейств Каннингэмов и Крю разговор никак не доходил. Возможно, помимо врожденной доброты она обладала врожденной деликатностью. Но что бы ни было причиной ее умалчивания, Лестеру все равно было любопытно смотреть, как произойдет встреча бывших Ромео и Джульетты.

И он стал свидетелем сцены, которую в деревне уже три года наблюдали изо дня в день: Генри Каннингэм дрожащей рукой коснулся шляпы, а мисс Лидия Крю взглянула на него так, будто его здесь и не было. Самого взгляда Крейг видеть не мог, он смотрел сбоку, но дорисовать его в своем воображении было очень легко. Рука Генри Каннингэма опустилась, а мисс Крю шагнула под тисовую арку и по вымощенной плиткой дорожке пошла к Белому коттеджу.

— О господи! — Миссис Мерридью испуганно отвернулась от окна. — Опять! И как она так может! Это же просто неприлично! — Поймав недоумевающий взгляд мисс Силвер и заслышав у парадного низкий голос Лидии Крю, она торопливо добавила:

— Я после расскажу тебе, моя дорогая, — и спешно поднялась, всем своим видом изображая гостеприимство. Флорри отворила дверь, и в комнату чинно вошла мисс Крю. В расстегнутой шубке и темном строгом костюме она казалась необычайно высокой и худой. На шее блестели две перевитые нити жемчуга, на лацкане пиджака сияла внушительная бриллиантовая брошь. Здороваясь с хозяйкой, она растянула губы в неком подобии улыбки и потребовала, чтобы ей представили гостью, что миссис Мерридью тотчас и сделала.

— Это моя старая школьная подруга, мисс Силвер. Мы снова встретились совсем недавно после… ну, не будем уточнять, после скольких лет. Так приятно, необыкновенно приятно снова увидеть давних друзей, не правда ли?

Мисс Крю, немного помолчав, сухо ответила:

— Не всегда.

Миссис Мерридью поняла, что одно неосторожное слово может непоправимо испортить долгожданное чаепитие.

Надеясь, что мисс Крю не восприняла ее слова как намек на Генри Каннингэма, она поспешно переменила тему и лишь позже сообразила, что говорит совсем не к месту:

— Конечно, конечно — все бывает по-разному, не так ли? Особенно в отношении родственников. Взять хоть бедняжку Мюриел… Леди Мюриел Стрит — наша давняя приятельница и соседка, — пояснила она, повернувшись к мисс Силвер. — У мистера Стрита огромное поместье прямо за деревней. Мне так ее жаль… Вчера она рассказала мне, что у нее гостят родственники мужа. Так вот, им здесь очень тоскливо. Они привыкли зиму проводить за границей, а теперь уже не могут себе этого позволить, и английская осень очень их удручает: холодный ветер и сплошные дожди. Сад и огород их тоже не интересуют, а ведь это так увлекательно! И пешком ходить они не охотники. А бензин-то теперь слишком дорог! Мюриел боится, что им очень тут неуютно. Она вообще предпочла бы, чтобы в доме было поменьше людей.