Мисс Силвер не преминула заметить, что по нынешним временам принимать гостей, как ей кажется, очень непросто. Мисс Крю отозвалась одним словом: «Невозможно» — и перевела холодный взгляд на миссис Мерридью.

— У них в Хойз двадцать спален, насколько я знаю.

Впрочем, вряд ли в доме бывает столько гостей сразу.

Миссис Мерридью была кругленькой миловидной дамой. В юности она была очень хороша, как наливное яблочко. И сейчас ясная голубизна глаз и добродушная общительность делали ее очень моложавой, но теперь вся она стала намного пышнее, а некогда белокурые волосы превратились в пепельные. Они колечками свисали у шеи па выцветший розовато-лиловый джемпер, постоянно выбиваясь из-под заколок, которыми миссис Мерридью тщетно пыталась их усмирить. Поверх джемпера был надет старый черный кардиган, который был ей уже заметно маловат. Сейчас лицо ее пылало: она боялась, что милая Мод, с которой было так приятно, примет на свой счет все эти рассуждения об обременительности гостей, она и сама была не рада, что завела этот разговор. Миссис Мерридью поспешила взять чайник и дрожащей рукой принялась разливать чай, продолжая беседу:

— Да-да, куча комнат и почти никакой прислуги — это так тяжело. Такое счастье, что я теперь живу в этом милом домике, а душечка Флорри и одна замечательно со всем управляется. Благодаря ее стараниям мне так легко и так приятно принимать своих друзей.

Она повернула к мисс Силвер покруглевшее лицо, расплывшееся в доброй улыбке. Та ответила сочувствующим взглядом, рассеяв все ее опасения. Румянец смущения исчез и, подливая в чай молоко, предлагая сахар и протягивая гостьям зеленые рокингемские чашки, миссис Мерридью уже спокойно стала рассуждать о том, как она рада, что продала Доллинг-грейндж, предпочтя ему скромный уютный Белый коттедж. И лишь когда мисс Крю соизволила взять одну из испеченных Флорри булочек, миссис Мерридью сообразила, что опять выбрала не лучшую тему.

Всем было известно: что бы ни случилось с их графством, с ней самой, с ее племянницами, Лидия Крю всегда будет держаться за Крю-хаус. Щеки хозяйки снова покраснели, и снова у нее с языка сорвалось то, о чем говорить совсем не стоило:

— Бедняжка Мюриел, мне действительно жаль ее. Но, думаю, она тебе обо всем рассказала сама.

Лидия Крю изучала свою чашку:

— Несомненно, рассказала бы, если бы встретила меня.

Она никогда не умела молчать, так до могилы и останется болтушкой. Ты мне как всегда перелила молока — я люблю чтобы совсем чуть-чуть И, пожалуйста, побольше кипятка, до краев. А рука у меня, слава богу, еще твердая. Так чем же еще недовольна Мюриел?

— Ее брошь, та, что с большим бриллиантом, — сказала миссис Мерридью, — подарок от крестной, которая умерла год или два назад… Очень красивая, как ты помнишь, хотя несколько громоздкая. Она нам ее показывала. Не из тех украшений, которые редко куда можно надеть. Но она всегда считала ее своим неприкосновенным запасом на черный день. Это не фамильная драгоценность, так что не такой уж грех продать ее, если понадобятся деньги. Ну так вот, недавно Мюриел повезла ее к оценщику, и, представляешь, камни оказались совсем не бриллиантами — просто подделка.

Мисс Силвер пробормотала «Боже мой!», но никто не обратил на ее восклицание внимания. Посему она продолжила неторопливо пить чай из чашки со светло-зеленым ободком и слушать разговор своих собеседниц.

Мисс Крю, похоже, не испытывала жалости к леди Мюриел.

— Продавать семейные драгоценности — это предательство.

— Но это же не была…

Лидия Крю нетерпеливо перебила:

— Ничего подобного! Крестная мать Мюриел — Гарриет Хорнби, их родственница, хоть и седьмая вода на киселе. И не надо было Мюриел пытаться продать эту брошь. Если бы она не приценивалась, никто бы никогда не узнал, что это подделка. — Она ехидно усмехнулась:

— Если все говорили бы правду, то оказалось бы, что у многих семейные драгоценности на самом деле фальшивые.

Застраховать их — слишком дорого, да и налог на наследство очень велик. А пока никто не знает, можно спокойненько притворяться, что владеешь вещицей стоимостью в целое состояние. Но, как правило, мало кому хватает ума держать язык за зубами. Вот и Мюриел Стрит из той же породы: не зря ее в детстве прозвали Болтливым Ручейком. И можешь не есть себя за то, что мне проговорилась, наверняка полграфства уже знает про эту несчастную брошь.

Взяв очередную булочку, она продолжила с ледяной улыбкой:

— У Фелиции Мэлбери ума было побольше. Никто из нас не догадывался, что ее колье с большими квадратными рубинами было просто копией, а именно так и оказалось.

Признаюсь, мне забавно вспоминать, с какой помпой она его демонстрировала и хвасталась нам, что ее бабушка была в нем на коронации королевы Виктории. И никто бы и до сих пор ничего не знал, если бы Фрэдди Мэлбери не разболтал ее секрет всей округе. Все удивлялся, куда это подевалось настоящее колье, наверное, его подменил кто-то из предков.

Миссис Мерридью всячески старалась увести разговор в другую сторону, чтобы вовлечь в беседу и мисс Силвер, но остановить непрерывный поток едких высказываний мисс Крю в адрес почти всех их общих знакомых было невозможно. Похоже, Лидия Крю хорошо знала всех жителей графства, но говорить о них что-то хорошее не могла — только критиковала. Миссис Мерридью могла бы и не беспокоиться: мисс Силвер умела просто слушать, не чувствуя себя ущемленной, если ей не удавалось вставить и слова.

Чай был заварен так, как она любила, булочки Флорри были не менее вкусными, чем те, что пекла ее верная Эмма, а такого чудесного слоеного печенья она вообще раньше не пробовала. Раздобыть стоящий рецепт довольно сложно. Счастливый обладатель предпочитает держать его в секрете. Но милая Мэриан так добра, что, наверное, расскажет рецепт этого печенья, и мисс Силвер привезет его Эмми. Так что к ее коронным блюдам добавится и эта прелесть.

Когда чаепитие закончилось и Флорри убрала со стола, мисс Силвер достала яркую ситцевую сумочку и вынула оттуда серые спицы с начатым вязаньем из светло-вишневой шерсти. Когда мисс Крю воззрилась на спицы вопрошающим взглядом, мисс Силвер подробно рассказала ей о своей племяннице Этель Бэркетт и ее семействе.

— У нее трое школьников мальчуганов, и они так быстро растут, что я еле успеваю вязать им гольфы и носки.

А так приятно для разнообразия связать что-нибудь симпатичное для единственной девочки, малютки Джозефины.

Но скоро ее уже, возможно, начнет обижать, что ее называют «малюткой»: юной барышне исполняется шесть лет.

Я уже связала ей жакетик и джемпер, а потом решила, что к такому гарнитуру пойдут капор и шарфик поярче. Весенняя погода очень коварна — сплошные ветры. А вы вяжете, позвольте узнать?

Мисс Крю довольно свирепо ответила «нет», и миссис Мерридью, тут же покраснев, пролепетала первое, что пришло ей в голову:

— Тот интересный мужчина, что поселился в гостинице «Рождественская сказка», мистер Лестер, — он, случайно, не твой дальний родственник, Лидия?

Брови мисс Крю поднялись чуть выше, хотя и так были несколько надменно приподняты. Тридцать лет назад они придавали еще больше выразительности красивым серым глазам. Но с годами веки опустились и сморщились, а глаза ввалились. Теперь эти потускневшие глаза холодно блеснули:

— Мэриан, дорогая!

— О, разве нет?

Мисс Крю очень возмущенно спросила:

— А он сказал, что да? Как он только…

— Нет-нет, ну что ты! Я с ним и не говорила почти.

Просто он был так любезен: поднял сверточек, который я нечаянно уронила, выходя из автобуса. Такой обходительный, и очень приятный голос. А узнав от миссис Стаббс, что он племянник старого доктора Лестера, и увидев, как они гуляли с Розаменд…

Бедная миссис Мерридью опять поймала себя на том, что сказанула что-то не то. Гордо вскинуть голову мисс Крю не могла уже потому, что при столь гордо выпрямленной спине она бы просто завалилась назад, но она сумела и так достаточно выразительно выказать свое крайнее раздражение: