Видимо, она шагнула к нему навстречу. Заскрипел отодвигаемый стул. Перед Крейгом возникла картина: мужчина, испуганно отпрянувший от неведомого, но явно не нанесенного, удара. Стул грохнул, дрожащий голос захлебнулся от волнения:
— Нет, нет, конечно не сказал — ни слова. Она не знает, что ты приходишь. Я никогда ей об этом не говорил. Ничего не говорил.
— Вот и умница, — прошипела Лидия Крю. — Если бы сказал, тебе крышка.
— Не понимаю почему.
— Сестра твоя уже знает чересчур много лишнего.
— Но я тут ни при чем!
Лидия нетерпеливо сказала:
— Какая разница, как она об этом узнала! Если она хоть что-нибудь знает, это уже более чем опасно!
— Не понимаю, о чем ты. Что ты делала прошлой ночью? Ты прошла в дом. Что ты сделала? Эти слова Люси, зачем тебе было нужно, чтобы она упала?
— Допустим, я решила, что будет разумно на время изолировать ее от общества. Допустим, я решила, что ей не помешает хорошенько отдохнуть, и подольше.
Видимо, он испуганно на нее уставился, потому что она презрительно засмеялась:
— Не смотри ты на меня так! Милый мой Генри, лучше предоставь это мне. Прячь и дальше голову в песок и ни о чем не спрашивай. В своем деле ты мастер, вот им и занимайся. Запихивай семейные рубины Мэлбери в этих твоих отвратительных пауков, и мы их вывезем из страны у всех из-под носа. Твой бельгийский коллега — просто подарок от Господа Бога. Через некоторое время прочтет еще одну лекцию, тогда мы и алмазы переправим. Весь сыр-бор был из-за тех крупных рубинов. Молодец, что придумал фокус с пауками.
— Да-да, — промямлил он. Потом, с неожиданным пылом воскликнул:
— Но зачем тебе понадобилось избавляться от Люси?!
Снова подвинули стул. Должно быть, мисс Крю устала стоять. Она ласково произнесла:
— Кажется, я велела тебе не задавать вопросов.
— Но этот я обязан задать.
— Ну что ж, тогда слушай ответ! И не обессудь, если он тебе не понравится. Люси знает слишком много. Возможно, достаточно, чтобы погубить нас.
— Что же она знает?
— Миссис Болдер наткнулась на ту женщину, Холидей, в моей комнате в воскресенье днем. Она наверняка взяла оттуда конверт, очень важный конверт. Потом он попал в руки Люси, и она мне его вернула. Любой, кто видел, что лежит в конверте, мог бы погубить нас всех.
Л ты знаешь, кто такая Люси.
— Она моя сестра, — произнес Генри Каннингэм.
— Она глупая болтушка. Стоит ей проговориться, и нам всем — конец.
— А зачем ей проговариваться? Она же твоя подруга, ведь так? И очень давняя.
Лидия, видимо, резко дернулась:
— Генри, ты дурак, ей-богу! Она сделает это не нарочно, понятно тебе? И та прислуга, Холидей, тоже взяла конверт не с какой-то там задней мыслью. Он, должно быть, завалился за боковину моего кресла. Миссис Болдер застала ее в комнате — она глазела на всякие безделушки и, видимо, держала конверт в руке, а потом со страху сунула в карман. — Дальше мисс Крю продолжала уже менее резким тоном:
— Да, скорее всего, именно так все и случилось, потому что когда Люси встретилась с ней в конце аллеи, та полезла в карман за платком, а конверт выпал на землю. Люси его подняла и, увидев на нем мое имя, сказала, что сама передаст мне. Что она и сделала. Это… — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Это меня просто потрясло…
— Но почему?
— Хочешь узнать? Тогда слушай: в конверте был мой первый набросок колье леди Мэлбери. Я работаю с линейкой, но сначала делаю грубый набросок. А конверт не был запечатан. Он был помятый, уже использованный, и я сунула туда набросок — кто-то шел тогда в комнату, верно Розаменд. Еще одна нелепая случайность!
— Не понимаю, какое отношение это может иметь к Люси.
Она проговорила со странным спокойствием:
— Ты всегда многого не понимал, правда? Теперь слушай! Конверт был открыт. Если Люси лишь раз заглянула внутрь…
— Нет, она не стала бы!
— Ты готов биться об заклад? Я — нет! Ты хоть раз подумал, что можешь угодить в тюрьму, Генри? Ты любишь гулять где вздумается и когда вздумается, ловить этих своих мотыльков, бабочек, пауков. Все считали, что того паука уже и нет, а ты нашел два экземпляра и вывел потомство себе на радость — ведь так? Ты любишь жить без проблем, чтобы тебя не беспокоили, и ничем за это не платить. Так занимайся тем, в чем ты соображаешь. Большего у тебя не просят, и больше тебе ни о чем не надо знать.
— Мисс Холидей, — начал он, чуть задохнувшись.
— Да, Генри?
— Она умерла. — Испуганно замолчав, он через миг пробормотал:
— Как Мэгги…
— Право, Генри, что за вздор! Мэгги надоела наша деревня, ее вечно недовольные родители, — вот она и уехала, чтобы пожить вольной жизнью. Она бы и сама так сказала. А что до мисс Холидей — у этой несчастной всегда были проблемы с головой. Боюсь, миссис Болдер накричала на нее в воскресенье. Миссис Болдер очень преданная служанка, она здорово отчитывает всех, кто смеет совать нос ко мне в комнату. Жаль, конечно, что мисс Холидей так расстроилась, что решила с собой покончить. А, может, это было и не самоубийство — как теперь узнаешь!
— Лидия!
— Милый мой Генри, тебе не кажется, что ты уже задал все вопросы? Вспомни мудрую пословицу про сапожника, которому не стоит печь пироги. Занимайся своими пауками. Мисс Холидей наложила на себя руки, и, как говорится, решено и подписано.
Глава 36
Николас вошел в ворота и направился к парадной двери. Было очень поздно. Весь путь от Доллинг-грейндж он проделал пешком, но лишь теперь, вставив ключ в замок, ощутил усталость. Но эта физическая усталость существовала будто отдельно от самого Николоса, только-только вернувшегося из кошмара. Пока все не закончилось, он постоянно думал о единственно верном и неизбежном шаге, который сделал практически вслепую. И лишь теперь, когда напряжение спало, Николас вспомнил о Генри и устыдился, что не подумал о дяде раньше. Браун твердо гнул свою линию: все делалось с ведома его начальника. Уже показалось, что у него бесспорное алиби, как вдруг он сорвался с выстроенной было опоры и с треском «раскололся». Если бы Браун не перестарался и не выдал себя, кошмар мог бы еще продолжаться. Николас то и дело вспоминал, какие серьезные аргументы были выдвинуты против виновного при перекрестном допросе, как единственный шаг отделял его от обвинения. Но бесспорной может быть лишь истина.
Только сейчас он ощутил, как тогда перепугался. За Генри. Пока Браун запинаясь выдавливал слово за словом, Николас всякий раз боялся, что следующим будет имя Генри Каннингэма. Но оно не прозвучало. Не прозвучало. Генри не имеет никакого отношения к этому.
Когда преступный замысел провалился, немедленно потребовался козел отпущения. Эта участь досталась Николасу. Его хотели «подставить», как виновного в утечке информации, и подбросили компрометирующие письма.
Сделай он хоть что-нибудь не так, не пойди он сразу к начальнику, арест был бы неминуем. Но он отправился прямо к Берлингтону. А бедный старый мямля Генри здесь ни при чем. И как ему вообще пришло в голову, что дядя может быть во всем этом замешан? Может, потому что он человек мягкий, все время плыл по течению — таких легко превратить в удобное орудие… и эти двадцать лет за границей…
Увлекшись своими думами, Николас неловко открыл дверь, наделав шуму, чего совсем не хотел. В холле все еще горел свет. Он повернулся, чтобы закрыть дверь на засов.
Услышав шум, сидевшая в кабинете Генри Лидия Крю насторожилась:
— Что это?
— Наверное, Николас пришел. — Генри смотрел рассеянно. — Люси говорила, что его все нет.
— Твоя дверь заперта?
— Нет. Я никогда ее не запираю.
И откуда взялась ее прежняя ловкость — один рывок, и замок щелкнул, не успел Генри договорить. Она шумно дышала и не сразу смогла унять волнение. Потом вернулась к столу и прошептала:
— Вот уж не думала, что ты настолько глуп.
Он мягко посмотрел на нее сквозь очки:
