Глаза Фрэнка Эбботта засияли.

— Так вы полагаете, что Грант невиновен?

На лице Лэма не дрогнул ни один мускул.

— Это всего лишь гипотеза. Предположим, она спросила об остальных, и Грант рассказал о них. Луиза уехала в машине. Тем временем Грант позвонил соседу и предупредил о предстоящей встрече. Луиза могла встретиться с Каддлом у гаража, а Харлоу знал о ее приезде, поэтому встретил ее в пути.

— А как же алиби Альберта?

Старший инспектор отмахнулся.

— У мисс Силвер возникло почти такое же предположение, сэр, — сообщил Фрэнк Эбботт. — Если бы Грант был убийцей, он вряд ли позвонил бы Харлоу. Значит, опять возникает вопрос, откуда Харлоу узнал о беседе Гранта с Луизой.

— Сомнительный вопрос.

Фрэнк подался вперед.

— Послушайте, сэр, Харлоу знает то, что знает только полиция, Хатауэй и одна свидетельница. Вполне возможно, он замешан в убийстве. Но почему же он отказался помочь полиции? Он не знает, что известно нам.

Лэм хмыкнул.

— Зато он дружит с миссис Хатауэй. У него есть причины хранить тайну. А если он и вправду виновен, почему разговорился с мисс Силвер?

— Он был взволнован, мисс Силвер увидел впервые и решил, что ее незачем опасаться. Если бы его собеседником были вы или я, он держался бы настороже, но с мисс Силвер, сидящей с вязаньем, мог ничего не бояться. Вот он и попытался пустить слух, что настоящий убийца — Грант Хатауэй.

Инспектор хмыкнул, подумал и изрек:

— Если на время забыть об Агнес Рипли, трудно объяснить, откуда Харлоу знает о встрече Хатауэя с Луизой. Если же Хатауэй виновен, он не стал бы сообщать Харлоу, что виделся с Луизой Роджерз. Он мог позвонить Харлоу только в одном случае — если считал себя невиновным. Позовем и спросим его самого. А еще спросим Харлоу, откуда он узнал, что Хатауэй виделся с Луизой. Нельзя рассчитывать, что оба скажут правду, но даже из лжи можно извлечь немало пользы. Займемся делом. Позовите мистера Хатауэя.

Машинально Сисели повернулась к свету. В кабинете было темно, за окном низко висели тучи, шел даже не дождь, а легкая изморось. Но Сисели сразу поняла, что держит в руке. Перед ней была сережка — круглая платиновая сережка, сплошь усеянная мелкими бриллиантами. Сисели еще ничего не понимала. Она была поражена, мозг отказывался служить ей. Взгляд устремился на круглую блестящую вещицу. Где-то в глубине души зародился страх.

Она смотрела на сережку размером три четверти дюйма в поперечнике. Застежка была почти незаметна, особенно если вдеть сережку в ухо.

Внезапно ее мозг начал работать. Вот она, пропавшая сережка. У Луизы Роджерз была пара серег. Мэри Стоукс видела, как убийца рылся в волосах убитой женщины в поисках пропавшей вещицы. Он не нашел ее. В голове Сисели пугающе прозвучало «в то время…» В тот раз убийца ее не нашел. Значит, нашел потом? Труп был спрятан в лесу. Он пролежал там с пятницы до вечера субботы. Значит, убийца вернулся в лес и принялся искать сережку, ворошить листья и осматривать голову погибшей женщины. И продолжал поиски, пока они не увенчались успехом.

На этом ее мысль остановилась. Она отчетливо увидела темные деревья, мрачный лес и руку, шарящую среди листьев.

Но чью руку?

Наверное, у него был фонарь. Мокрые листья блестели на свету, сережка сверкала…

Наверное, он нашел сережку, потому что вот она, в руке у Сисели. Глубинный страх всплыл на поверхность, как пузырь на темной воде. Сисели задрожала. Вчера вечером она видела в этой комнате Гранта. Он стоял к ней спиной, подняв руку и что-то делая в вазе с сухими розами. Может, ворошил лепестки? Эта картина отчетливо появилась перед ее глазами. Плащ с новой заплаткой на рукаве, движение плеча и руки…

Внутренний голос выпалил: «Нет!» В это она не могла поверить. Всему есть предел. Она перестала дрожать. Бояться нечего. Внутренний голос снова громко и отчетливо повторил: «Нет!» Конечно, это значило, что Грант никого не убивал. Но внутренний голос добавил пренебрежительным тоном: «Грант не настолько глуп». Он вряд ли принес бы домой такую улику. Да еще вчера вечером. Труп уже найден, вторая сережка в полиции. Надо быть безнадежным глупцом, чтобы принести в собственный дом пропавшую сережку и спрятать ее в своей комнате, если можно просто закопать ее где-нибудь возле Лейна или в лесу.

Сисели по-прежнему смотрела на сережку. На ней играл свет. Послышался негромкий стук. Сисели мгновенно сжала руку в кулак. Сережка больно впилась ей в ладонь. Она невольно вздрогнула. Обернувшись, Сисели увидела вошедшего в комнату Марка Харлоу. Его мокрый плащ блестел, в темных волосах дрожали дождевые капли.

— Я звонил, но никто не брал трубку, — сказал Марк.

— Грант в Лентоне, а миссис Бартон ушла в деревню, — объяснила Сисели.

Марк пришел в волнение.

— Сисели, я должен был увидеться с вами…

Она молчала.

— Я совсем промок, пойду сниму плащ, — решил Марк и вышел.

В этот момент Сисели увидела у него на рукаве новую заплату. Он повернулся, и ее глазам предстало плечо, рукав и темный лоскуток ткани. Внезапно все стало простым и понятным, будто озарилось холодным и ярким светом. Сисели воскликнула:

— Нет, Марк, подождите! Я хочу поговорить с вами.

Он обернулся — ей показалось, удивленно. Наверное, ее голос прозвучал необычно. Сисели смотрела на Марка, вспоминала их дружбу и его признания в любви. Слова застряли у нее в горле. Она прокашлялась, но это не помогло, и она услышала собственный голос:

— Как вы вошли сюда? У вас мой ключ? Будьте любезны вернуть его.

Его лицо ничуть не изменилось. Как можно совершить такой поступок и ничуть не стыдиться? Он явно не стыдился.

— Ваш ключ?

— Вы вынули его из моей сумочки. Я хочу получить его обратно.

— Я?!

— Да, Марк. Вы ведь были здесь вчера вечером? Я видела вас.

— Сисели!

— Я хотела войти, но не нашла ключ, поэтому обошла дом, чтобы проверить, нет ли света в кабинете. Окно светилось. Штора была задвинута неплотно, я заглянула в комнату. Я видела вас. И то, что вы делали.

Марк переменился в лице — с него сошли краски, оно стало решительным и уверенным. Незнакомым голосом он заявил:

— Вы ничего не могли увидеть.

— Ошибаетесь. Я видела вас. Вы стояли вот здесь, у камина, и что-то клали в вазу — вот в эту, левую. Я видела вашу руку, заметила заплату на рукаве. А теперь я знаю, что вы положили в вазу.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Сисели вдруг затошнило; страха она не чувствовала — только тошноту. Ведь они были друзьями! Она с трудом облекла мысль в слова:

— Полиция должна знать об этом. Я обо всем сообщу инспектору, но сначала скажу вам. Ведь мы друзья. Вы обо всем узнаете первым, — она разжала пальцы и показала сережку на ладони.

Марк перевел взгляд с сережки на Сисели и наконец произнес:

— Значит, вот как? Вы хотите заявить в полицию?

— Я обязана.

Он кивнул.

— Ну разумеется. Тогда Грант останется с вами. Как вы глупы, Сисели!

— Я должна… — Голос ее дрожал.

Марк нетерпеливо перебил:

— Да, да, я не спорю. Знаете, так все и происходит — от нас ничего не зависит. Стоит сделать первый шаг, и ты уже не можешь остановиться. О вреде даже не задумываешься. Всему виной неудачливость. Женщина с саквояжем, полным бриллиантов, попала под бомбежку — она просто не могла остаться в живых. Ее шансы были близки к нулю. Видели бы вы эту забитую людьми дорогу и сыплющиеся сверху бомбы! Она могла рассчитывать только на свои ноги. А у меня был мотоцикл. Зачем же оставлять бриллианты бошам?

— Значит, вы украли их?

— Ну конечно! На моем месте так поступил бы всякий! Ведь ее шансы выжить…

— Это вы уже говорили. Но она выжила.

— По чистейшей случайности. А потом, спустя столько лет, узнала меня! Мы же виделись только один раз! Она говорила, что я выругался, когда уронил проклятую зажигалку во дворе «Быка», и она узнала голос и слова. И мои руки — но скажите, ради бога, что такого в моих руках, если она сумела узнать их после стольких лет? — Марк протянул перед собой напряженные дрожащие руки.