Сисели услышала, как он вошел в свою комнату и разулся. Поразительно, как шумно мужчины снимают обувь! Брамбл негромко всхрапнул во сне. Но Грант его не услышал, к тому же дверь была заперта.

По другую сторону запертой двери царило молчание. Сисели лежала в широкой постели с двумя горячими грелками, наслаждаясь покоем и теплом. Брамбл спал. В соседней комнате спал Грант Хатауэй. Ночь выдалась холодной и тихой. Сисели вполне могла уснуть, но сон не шел к ней. Она слышала, как часы в холле пробили час, потом два и три.

И вдруг она увидела, как идет по прямой длинной дороге через безлюдные торфяники. Во сне темнота не имела никакого значения. Она смотрела прямо перед собой и шла, шла… Нигде не было ни огонька, ни звезды. По дороге она никого не встретила. Кругом не было ни души, кроме Сисели Хатауэй — Сисели Эвелин Хатауэй. Что-то коснулось ее лица, и она поняла, что это фата, только во сне она показалась ей очень пышной. Фата взметнулась и снова опустилась ей на лицо пышными складками. Ей надо было сказать: «Я, Сисели Эвелин, беру в мужья тебя, Эдварда Гранта, отныне и навеки», но фата душила ее. Она не могла выговорить ни слова.

Сисели проснулась в холодном поту на рассвете, в сером свете холодной спальни. Отбросив от лица простыню, она повернулась на бок и снова уснула.

Когда она проснулась, в комнате было уже светло. Выяснилось, что Грант ушел.

— Наспех проглотил завтрак и покинул дом.

Сисели села на постели и недовольно уставилась на миссис Бартон в темно-синем платье в мелкую белую крапинку.

— А он знает, что я здесь?

Миссис Бартон покачала головой.

— Если вы не говорили ему, то нет, — и она подошла к корзинке, стоящей в углу. — Я думала, Брамбл услышит его шаги и разбудит вас лаем.

Сисели сжалась, растерявшись и похолодев.

— Нет, он не любит рано вставать, — пробормотала она. — Но сейчас ему уже пора на прогулку. Вы не выпустите его?

Она оделась, позавтракала и занялась домашней работой. Утро тянулось бесконечно долго, напоминая кошмарный сон.

Позвонила Моника Эбботт: с одной стороны, ей не терпелось выслушать объяснения, с другой — она помнила про Мэгги Белл.

— Дорогая, ты уехала так внезапно! Надеюсь, ты хорошо выспалась? Должно быть, все постели отсырели.

Маму вечно заботили только постели.

— Не упоминай об этом в присутствии миссис Бартон, — сказала Сисели. — Вчера она весь день сушила мою постель у огня.

— Сисели…

До сих пор голос Сисели звучал спокойно, теперь же стал отчужденным.

— Ты звонишь по делу? Если нет, давай закончим разговор — у меня полно работы.

Моника сдержанно отозвалась:

— Нет-нет, просто я… — не договорив, она повесила трубку.

Сисели раздраженно вздохнула. Почему близкие люди не могут оставить ее в покое? Она снова занялась домашней работой, привела в порядок гостиную, которой не пользовались с тех пор, как она уехала к родителям. Обстановка гостиной и шторы в стиле времен молодости миссис Бартон нагоняли на Сисели тоску и напоминали ей морг. Впрочем, в морге она никогда не бывала, но все равно в этой комнате ее охватывала тоска. Словом, дел было немало.

Грант вернулся домой около часа. Брамбл встретил его на пороге, Сисели — в холле. Она как раз закончила протирать лестничные перила и стояла бледная, с пыльной тряпкой в одной руке и щеткой в другой. Минуту они стояли молча, не решаясь заговорить, и еще минуту пережидали лай Брамбла.

Нахмурившись, Грант спросил:

— Что все это значит?

— Теперь я горничная.

— Что ты имеешь в виду?

— Агнес уволена, верно? Я узнала об этом вчера вечером. Вот я и решила вернуться и помочь миссис Бартон.

— Когда ты приехала?

— Вчера ночью.

Грант смерил ее долгим хмурым взглядом. Внутри у Сисели все тряслось. Больше всего ей хотелось сесть на ступеньку и разрыдаться. Но уж лучше умереть. Телефонный звонок прозвучал как раз вовремя. Грант торопливо направился в кабинет, сопровождаемый Брамблом. Сисели снова взялась за тряпку.

Через пару минут вернулся мрачный и сердитый Грант. На этот раз он вообще не смотрел на Сисели. От его голоса веяло холодом.

— Тебе лучше вернуться в Эбботтсли. Напрасно ты приехала.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Почему? — снова спросила она.

— Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты все поймешь. Ты несколько месяцев прожила у родителей, и выбрала именно этот момент, чтобы вернуться!

— Почему бы и нет?

Сисели немного успокоилась. В ответ на злость Гранта она тоже может разозлиться. Но как только он заговорил вновь, ее гнев угас.

— Потому, что скоро меня арестуют — это ясно как день.

— Грант!

— Звонили из лентонской полиции. Меня ждут там. Я пообещал приехать к двум. Видишь ли, я главный подозреваемый. Джо Тернберри вертелся вокруг меня все утро — видно, они боятся, что я улизну. Словом, сегодня меня наверняка арестуют. Так что тебе лучше вернуться к родителям.

Она выпрямилась и объяснила:

— Именно поэтому я здесь.

Он вдруг расхохотался.

— Ты считаешь, что я охотник за состоянием, но не убийца? Достойный жест, Сисели, но я не приму такую жертву. Лучше уезжай домой, здесь тебе нечего делать. И попроси миссис Бартон оставить мне что-нибудь перекусить. Перед отъездом я хочу еще раз повидаться с Джонсоном. Думаю, какое-то время он справится без меня.

На этом разговор завершился. Последовал торопливый обед, разговор о захромавшем теленке. Наконец Грант направился к двери, бросив через плечо:

— Уезжай обратно в Эбботтсли, Сисели. Миссис Бартон наймет какую-нибудь деревенскую девушку.

— Я останусь здесь.

Она стояла между своим стулом и столом. Грант нахмурился.

— Не делай этого. Уезжай, пока не стемнело.

С этими словами он вышел и хлопнул дверью так, что она задрожала.

Вымыв посуду, миссис Бартон оделась и отправилась на автобусную остановку — брести три четверти мили до Дипинга ей было не под силу. От предложения Сисели довезти ее на машине экономка отказалась.

— Я уж как-нибудь сама, миссис Грант. Дождь мне не страшен — у меня есть непромокаемый плащ и хороший зонт, так что я пойду. Энни Стедмен прекрасно заменит Агнес. Я знаю, она согласится на такую работу. Она уже немолода и приходится дочерью моей троюродной сестре Лидии Вуд. Пока она служит у миссис Мартин на почте и подыскивает работу получше. Пока ей не везло, но не далее как в прошлую субботу она жалела, что у нас уже есть горничная. Но не подумайте, что я уволила Агнес за какую-нибудь оплошность — в ее работе изъянов я не находила. Однако она забыла свое место, а такое прощать нельзя, мне известно, к чему это приводит. Вот я и дала ей расчет.

— И поступили абсолютно правильно, — кивнула Сисели. Миссис Бартон удалилась, гордясь тем, что сумела сочетать мудрость с обязанностями перед своими хозяевами.

Сисели проводила ее и вернулась в пустой дом. Возвращаться в Эбботтсли она не собиралась. Когда приедет Грант, они все обсудят. А если он не вернется… — эта мысль повергла Сисели в панику — если произойдет досадная ошибка и его не отпустят, значит, ее место у него в доме.

Проводив миссис Бартон, Сисели вздохнула с облегчением. Весь дом был в ее распоряжении. Она могла делать все, что пожелает, и этого никто не видел, кроме Брамбла.

Она обошла весь дом. Агнес и вправду работала на совесть. Дом представлял собой одно из тех ветхих, неопрятных строений с многочисленными пристройками. Верхним этажом давным-давно не пользовались — там пять комнат располагались анфиладой, и последняя была завалена старой мебелью, которую обитатели дома давно собирались перебрать, но так и не решились, поскольку всегда находилась другая работа. Сисели задумалась. Впереди у нее еще много времени. Внутренний голос сказал ей: «Нет». Не переступив порог комнаты, она захлопнула дверь и спустилась по крутой лестнице.