Это удивило ее — ключ всегда лежал на одном месте, в наружном кармане, где она больше ничего не хранила. Сисели не помнила, когда в последний раз видела ключ, но он всегда был на месте. И должен был быть сейчас, но его не оказалось в сумке. Сисели казалось, что она оступилась на темной лестнице. Ощущение было неприятным. К нему примешивалось чувство, будто некий призрак вернулся к ней.

Ну что же, у нее оставалось два выхода. Если миссис Бартон еще не легла, значит, в задних окнах дома должен быть свет — в ее спальне, в гостиной или в кухне. Если внизу горит свет, она позвонит в дверь. Если свет горит наверху или все окна темные, ей придется вернуться и постучать в окно кабинета — этого ей не хотелось по какой-то необъяснимой причине. Сисели не желала даже возвращаться к окну кабинета, но заставила себя — если бы она двинулась другим путем, то прошла бы мимо машины, и Брамбл наверняка залаял бы. Она бесшумно ступала по траве.

Но едва она поравнялась с окном кабинета, свет в нем погас. Остаток пути Сисели проделала бегом, чувствуя себя донельзя глупо. Она шагнула под арку, густо увитую плющом и отделяющую огород от заднего двора. В живой изгороди из плюща пряталась шаткая калитка. Сисели пришлось остановиться и открыть засов. Все это время вечнозеленые кустарники заслоняли от нее окна дома. Вскоре Сисели обнаружила, что в кухне темно, но из окна гостиной пробивается свет. Это зрелище принесло ей ни с чем не сравнимое облегчение. Мысленно браня себя за глупость, Сисели торопливо обошла вокруг дома, спеша взять чемодан и Брамбла.

Напрыгавшись вокруг хозяйки и лизнув ее в лицо, пес радостно рванулся вперед, возбужденно лая и изредка возвращаясь к Сисели. Недавнее ощущение собственной призрачности казалось ей все более нелепым. Брамбл был прав: им хватало поводов для радости. За дверью послышались приближающиеся шаги, Брамбл бросился на дверь всем телом и громко залаял.

Миссис Бартон колебалась всего одну минуту. Когда ты Дома один, а в округе произошло два убийства подряд, стоит подумать, прежде чем открывать дверь в столь поздний час. Но если сейчас из-за двери слышится не лай Брамбла и его прыжки, значит, она совсем выжила из ума, а такого в их роду еще никогда не случалось, и слава богу. Миссис Бартон открыла дверь и растерялась: черный пес запрыгал вокруг нее, задергал юбку, принялся издавать самые разные звуки, но больше всего ее ошеломил вид миссис Грант Хатауэй с чемоданом. Миссис Бартон утратила дар речи.

Сисели отчетливо и с достоинством произнесла:

— Добрый вечер, миссис Бартон. Понимаю, сейчас уже поздно, но я только что услышала об Агнес и сочла своим долгом вернуться.

Миссис Бартон опять возблагодарила бога, чего никогда не забывала делать про себя или вслух. Такого мгновенного облегчения она еще никогда не испытывала. Теперь, когда миссис Грант вернулась домой, сплетники прикусят языки — вот достойный ответ на выходку сумасшедшей Агнес. Миссис Грант Хатауэй дала отпор всем сразу.

Прежде чем миссис Бартон успела собраться с мыслями и поприветствовать хозяйку, Сисели продолжала:

— Попросите мистера Гранта принести в дом корзинку Брамбла и поставить машину в гараж. Нет, лучше я сама пойду и скажу ему, что мы вернулись.

Миссис Бартон озадаченно нахмурилась.

— Но его нет дома. Один из джерсейских телят захворал. Мистер Грант предупредил, что вернется поздно — поэтому я и не ложусь. Не могу заснуть, зная, что двери не заперты.

Сисели уставилась на нее.

— Но я только что видела свет в кабинете! Я обошла дом с той стороны!

Сисели влетела в холл, поставила чемодан и бросилась по коридору к кабинету. Она бежала со всех ног, зная, что иначе ей не хватит духу сообщить Гранту, что она вернулась. Задумываться было опасно. Промчавшись по коридору, Сисели открыла дверь и шагнула в пустую темную комнату.

Возвращение Сисели домой прошло довольно гладко. Она готовилась к бурной сцене, а Гранта не оказалось дома. Такое ей и в голову не приходило. Сцены просто не могло не быть, Сисели мысленно перебрала все возможные вари анты. Грант мог рассердиться, затеять ссору, и тогда она с наслаждением выпалила бы все, что держала в себе месяцами. Ее спешное возвращение домой могло наполнить Гранта благодарностью. Зловредный маленький бесенок выскочил откуда-то из темного угла души Сисели и выпалил: «Не дождешься!» Значит, Грант все-таки рассердится, или… Это «или» очень не нравилось Сисели: она знала, что под вежливостью Гранта может скрываться сарказм, и тогда ей тоже придется держаться вежливо и ядовито, но это получается у нее хуже, чем у Гранта. А теперь выяснилось, что сцены не будет. Грант придет домой усталый и мгновенно заснет, а до завтрака скандалы устраивают только холодные, мстительные люди. Стало быть, Грант только поднимет брови и спросит: «Ты вернулась?» — а Сисели ответит: «Как видишь» — и пойдет помогать миссис Бартон заправлять постели. Перенося из машины в дом вещи, Сисели винила себя за то, что приехала домой в отсутствие Гранта, и вместе с тем испытывала неожиданное облегчение.

Чувство облегчения не пропадало, подавить его не удавалось. Но с той минуты, когда Сисели заглянула в окно кабинета, в ее душе зародился страх. Если бы она могла вернуться на полчаса назад, она вообще не вошла бы в дом. А может, вошла? Она ничего не знала и при этом знала все. Видеть Гранта она не желала. Но время не повернуть вспять. Уехать к родителям нельзя — сначала придется объясняться с миссис Бартон, а потом — с мисс Силвер, Фрэнком и родителями.

Сисели понесла наверх корзинку Брамбла. Миссис Бартон последовала за ней.

— Должно быть, мистер Грант возвращался за чем-то, а потом опять уехал — поэтому вы и видели свет в кабинете. Он мог воспользоваться своим ключом, услышать его шаги я не могла. А теперь я пойду поставлю чайник и наполню грелку. Ваша постель вряд ли отсырела — я регулярно проветривала ее. Как раз вчера я велела Агнес развести огонь в вашей спальне и просушила перед ним матрас. А простыни я сушила у огня в кухне.

Сисели предпочла бы лечь в другой комнате, но передумала, услышав объяснения экономки. Нельзя пренебрегать такой заботой, особенно если экономка служит в доме вот уже тридцать лет.

Сисели вошла в большую комнату с низким потолком, большой кроватью под полосатым покрывалом, и поразилась ее унынию. Яркие ситцевые шторы выцвели, в остальном комната выглядела удручающе чисто и опрятно. На туалетном столике было пусто — несколько месяцев назад Сисели своими руками убрала с него все вещи. Зияли пустые шкафы и комоды, где она хранила вещи. Ничто не напоминало о том, что когда-то Сисели Хатауэй вошла в эту комнату новобрачной и была счастлива. От счастья в комнате не осталось и следа — только пустота и уныние.

Миссис Бартон отправилась за простынями.

Как только Сисели поставила корзину Брамбла в привычном углу, пес забрался в нее, как проделывал это каждый вечер. Он улегся на спину, заболтал лапами в воздухе и уставился на хозяйку желтыми глазами. Сисели пришлось взять его за шиворот, как кролика, и вынуть из корзины. Пес внимательно смотрел, как она укладывает на дно корзины смятые газеты, поверх них стелит одеяло. Потом Сисели дождалась, когда Брамбл заберется в корзинку и свернется клубком, и, наконец, накрыла его и корзину большим одеялом, под которым пес мог свободно вертеться.

Наконец Брамбл издал удовлетворенный вздох и погрузился в сон, а Сисели поднялась и направилась в гардеробную Гранта. Она еще помнила, каким холодным показался ей ключ, когда она запирала ее — незадолго перед тем, как уехала к родителям. Дверь была по-прежнему заперта. Отдернув от двери руку, Сисели направилась навстречу миссис Бартон, которая несла теплые простыни.

Грант вернулся домой в полночь. Сисели слышала, как он прошел по холлу и поднялся по лестнице походкой уставшего человека. Интересно, что он сказал бы, заглянув в комнату Сисели и увидев ее там? До ссоры она встретила бы его совсем иначе — бросилась бы к двери со словами: «Дорогой, как поздно! Хочешь кофе или какао?» Если вечер был бы холодным, как нынешний, Грант выбрал бы какао. И она добавила бы: «Если хочешь помыться, вода уже согрелась». Эти мелочи были неотъемлемой частью их супружеской жизни.