Мой чемодан не выдержал натиска стихий. Совместное воздействие красной пыли и ливня придало некоторым из моих рубашек интересный оттенок.
День 79: Бахир-Дар
Наш отель смотрится в серые воды озера Тана, считающегося истоком Голубого Нила. Почти месяц пробирались мы вверх по течению реки из Каира. В садах, спускающихся к воде, полно гибискусов и пуансеттий, а над подходом к гостинице доминирует цветущая эвфорбия, дерево, похожее на кубок, а заодно и на гигантский кактус.
Мы собираемся в девять утра сделать вылазку к водопадам Голубого Нила, или к водопадам Тиссисат («Курящаяся вода»), как их называют местные жители.
За городом над полем лениво поднимается на крыло пара аистов, отлетая подальше от полей и от оживленной дороги, на которой полно людей, несущих связки хвороста в город. Трудно определить возраст этих жилистых фигур, бредущих на ногах, столь же тонких, как палки, слагающие их вязанки.
Водопады Голубого Нила, Эфиопия
Голубой Нил берет начало из озера Тана. Сток из озера зарегулирован плотиной с гидроэлектростанцией у города Бахир-Дар
В деревне Тиссабей, расположенной в 18 милях от Бахир-Дара, нам пришлось оставить автомобили и пройти последнюю милю до водопадов пешком. Однако в одиночестве остаться нам не суждено. Как только машины наши останавливаются на месте, к нам несется толпа жестикулирующих и орущих юношей. Все они хотят быть нашими проводниками. Они пользуются следующей методой: суют нам в руки длинные палки, и как только кто-нибудь из нас сжимает ее, с видом собственника останавливаются рядом. После жаркой и утомительной дискуссии мы выбираем группу проводников и носильщиков и отправляемся в поле по трудной каменистой тропе. Моими «проводниками» оказываются двадцатипятилетний Тадессе и Тафесе, на пару лет моложе его, а я — их «иностранец».
— Это наш иностранец! — кричат они всякому, кто пытается втиснуться между нами, и заботливо обращаются ко мне: — Ну как вы там? Отлично?..
При всех носильщиках, несущих наше съемочное оборудование, и при моей турецкой соломенной шляпе шествие наше, по всей видимости, напоминает традиционное изображение Великого Белого путешественника со свитой. Мы пересекаем живописный каменный мост из четырех арок.
— Мост построили португальцы, — сообщает мне Тадессе, за несколько секунд до того, как Тафесе сообщает мне то же самое, — раствор делали из песка и яичного белка…
— Из яичного белка и песка, — подтверждает Тафесе.
Становится жарко и все более влажно, и мы после сорокапятиминутного перехода взбираемся на длинный зеленый склон, переваливаем через гребень холма и оказываемся перед одним из величайших природных зрелищ. Это центральный каскад из трех видимых глазу. Вниз рушится огромный поток, каскад имеет такую массу, что кажется, будто обрушивается вниз вся земля. Непрерывный подземный грохот сотрясает почву под ногами. Местные жители говорят, что они никогда еще не видели этот водопад настолько полноводным.
Я замечаю обращенный к себе вопросительный взор Тадессе:
— И как он вам? Нравится?..
— Конечно, нравится… величественный, потрясающий, ошеломляющий.
— Значит… нравится.
Радуга висит над ущельем, а лежащие под нами утесы покрыты тропическими джунглями, миниатюрной экосистемой, порожденной клубящимися облаками водяной пыли. Побывавший в этих краях в 1780-х гг. путешественник Джеймс Брюс назвал открывшееся ему зрелище «ошеломляющим». Он считал себя первым белым человеком, увидевшим водопады, однако притязания его оспаривали двое священников. В 1965 г. здесь побывала королева Елизавета, для которой возвели специальную наблюдательную платформу. Сегодня от тридцатифутового перепада нас не отделяет ничего кроме скользкой травы. Патти едва не улетает вниз, утянув за собой большинство проводников.
14:15. Во время обеда в ресторане «Источник жизни» от широкой панели окна доносится резкий треск Мы невольно прячем головы, однако все цело. В стекло врезалась огромная птица-носорог, в оглушенном виде она свалилась в патио и лежит там, трепеща крыльями. Наконец она отлетает прочь, но только до воды. Сантха и один из официантов выбегают из ресторана и пытаются помочь птице, которая отбивается клювом от непрошеных помощников.
Небо над озером темнеет, похоже, что надвигается гроза — третья за три дня нашего пребывания в Эфиопии. Однако сборщики хвороста все еще плавают по озеру в своих узких папирусных лодчонках. С помощью этих хрупких, почти нематериальных суденышек осуществляется связь между находящимися на озере островками, на которых расположено около десятка монастырей. В некоторые из них впускают только мужчин; другие полностью отрезаны от внешнего мира.
Гроза так и не доходит до нас, однако низкие темные облака делают озеро Тана еще более таинственным и полным загадок.
День 80: Из Бахир-Дара до Аддис-Абебы
Шесть раз за последние семь дней нам приходилось вставать до рассвета, обычно для того, чтобы воспользоваться наиболее прохладным временем дня. Сегодня мы встаем рано, потому что нам предстоит долгая езда, если мы собираемся достичь Аддис-Абебы в соответствии с графиком. Столица находится в 300 милях отсюда, и мы идем на риск, пользуясь на первых 160 милях боковой дорогой, чтобы избежать загруженного грузовиками шоссе. На карте в моем путеводителе Michelin первая часть нашего путешествия выделена желтыми и белыми полосами, элегантно, но в общем-то без особой помощи отмечающими «дорогу, считающуюся непрактичной в плохую погоду». Поговаривают еще, что мост на ней обрушился, так что нас ждет приключение.
Выезжаем в 6:45 в приподнятом настроении, но к энтузиазму, вызванному перспективой нового большого шага на нашем пути, примешивается озабоченность. Если мы сумеем к вечеру добраться до Аддис-Абебы, то окажемся менее чем в 1000 миль от экватора, отделенного от нас длинными и прямыми дорогами.
На первом же контрольном пункте мы спрашиваем у солдата в ботинках, но без шнурков, слышал ли он что-нибудь об обрушившемся мосте. Солдат отрицательно качает головой. Еще через милю наш водитель Сайем останавливается и начинает спор со своими коллегами о горючем. Бензин в Эфиопии строго дозирован, его нельзя приобрести без купонов и соответствующих разрешений. Сайема беспокоит тот факт, что в гаражах, которые окажутся на нашем пути по объездной дороге, никто не будет знать о наших разрешениях. Учитывая все дорожные неприятности, случившиеся с нашим транспортом по пути из Хартума, у него есть все основания для беспокойства, но расчеты произведены, и мы вновь пускаемся в путь. Однако останавливаемся буквально уже через несколько ярдов: на сей раз, чтобы расспросить водителя встречного автобуса о состоянии подозреваемого моста. Все заканчивается улыбками — дорога вполне проходима.
Оставив позади селения, мы оказываемся посреди прекрасного аркадийского пейзажа — зеленых террасных полей, мимо которых по долине прокладывает свой извилистый путь река, стремящаяся к скалистым горам, наполовину укрытым дымкой.
Здесь царит какая-то палочная культура. У всех, кто попадается нам навстречу, в руках палки — для отдыха, защиты… наконец, для того чтобы пасти овец, коз и коров, постоянно куда-то идущих по дороге. Далекий силуэт пастуха, идущего, положив палку на плечи, можно назвать символом скотоводческой Африки.
В деревнях на главных улицах всегда многолюдно. Там истинное столпотворение и суета — мужчины, женщины, дети, ослы и собаки, и нашему водителю приходится изо всех сил гудеть, направляя машину в самую гущу. К югу от Моты, где шестилетняя оккупация страны войсками Муссолини оставила свой след в виде нескольких пузатых и абсолютно неуместных здесь общественных зданий в европейском стиле, мы взбираемся на широкое, заросшее травой плато, над которым далекие горы поднимаются к отметке 12 000 футов (3600 м). Шоколадного цвета ручьи уносят отсюда некую часть многомиллиардного, если мерить в тоннах, запаса богатых почв Эфиопии, которым отныне суждено заканчивать свой путь за Асуанской плотиной, заиливая пустынные воды озера Насер. На этом плато сложенные из дерева и крытые соломой домики часто окружены возведенной без раствора из аккуратно обтесанного камня стеной, однако жители деревень крайне бедны. Скудная одежда латается и штопается. Брюки занашиваются до лохмотьев, ботинки — до дыр. Здесь незаметно даже тех грузовичков-пикапов и тракторов, которые можно было встретить в беднейших областях Судана. Грэм видит объяснение этому факту в нежелании иностранцев вкладывать средства в экономику страны. При коммунистическом режиме Менгисту величина зарубежной экономической помощи в расчете на душу населения была минимальной среди всех слаборазвитых стран мира. Реальную помощь стране могут предоставить только долгосрочные, но никак не краткосрочные капиталовложения, да и те иногда обставлены таким количеством условий и выплат задолженностей, что неспособны принести какой-либо реальной пользы.
