О том же, что Елизавета Григорьевна Полонская действительно представляла в «Вольфиле» новый роман И. Г. Эренбурга «Необыкновенные похождения Хулио Хуренито и его учеников» (Берлин, «Геликон», 1922), давно и хорошо известно (см. вступительную статью петербургского исследователя творчества писателя Б. Я. Фрезинского к 1-му тому собрания сочинений И. Г. Эренбурга (М., 1997), где он ссылается на недатированное письмо Е. Г. Полонской к Ю. Н. Тынянову).

Теперь можно, во-первых, подтвердить этот факт; во-вторых, приблизительно обозначить дату чтения Полонской, а именно не позднее декабря 1922 года (на что уверенно указывает дата 29 ноября — день отъезда из Петрограда в Берлин Арона Захаровича Штейнберга (см. письмо Андрея Белого Иванову-Разумнику от 16 января 1919 года, примеч. 7 — Указ. изд., стр. 170), который, по абсолютно достоверному свидетельству Н. Нилли, присутствовал на предыдущем «григорьевском» заседании «Вольфилы»; а в-третьих, познакомиться с отношением к роману Эренбурга Р. И. Иванова-Разумника. Заметим, что Андрей Белый, в те годы во многом сходившийся в оценках людей и в творческих пристрастиях с Ивановым-Разумником, тоже не любил Эренбурга как писателя (см. письмо Андрея Белого от 18 ноября 1923 года в указанном издании, стр. 256)… И, быть может, роман Эренбурга Разумник Иванович получил по оказии из Берлина (скажем, от тамошних членов «Вольфилы») чуть раньше, чем Елизавета Григорьевна Полонская от самого писателя (см.: Попов В., Фрезинский Б. Илья Эренбург. Хроника жизни и творчества. Т. 1. 1891–1923 гг. СПб., 1993), и успел его прочитать до нее.

Однако все точки над «i» относительно мнимого «Григорьева» расставил исследователь судьбы «Вольфилы» и ее членов Владимир Григорьевич Белоус. Он любезно сообщил нам, что в Архиве Иванова-Разумника (ИРЛИ, ф. 79, оп. 5, № 8, л. 45) сохранилось рукописное объявление, которое анонсирует «понедельничные» заседания Вольного Философского Общества на октябрь 1922 года по адресу Фонтанка, 50 б, кв. 25. В частности, на 2 октября был запланирован доклад А. А. Чебышева-Дмитриева «Строители и разрушители» по поводу романа Поля Бурже «L’бetape» (Алексей Александрович Чебышев-Дмитриев (? — 1942) — преподаватель математики, постоянный участник заседаний «Вольфилы», руководитель кружка «Введение в философию математики» — см. о нем в издании переписки Белого с Ивановым-Разумником, стр. 226), а на 23 октября — выступление Елизаветы Полонской о романе И. Эренберга (так!) «Хулио Хуренито».

Теперь наступила пора кратко поведать о самом авторе публикуемого очерка — Николае Николаевиче Ильине (1886–1944). Сразу же отсылаем читателя ко 2-му тому биографического словаря «Русские писатели. 1800–1917» (М., 1988), где нашему автору посвящены два столбца убористым шрифтом (автор — С. В. Сучков), с портретом (куда-то вдаль смотрит вдумчивый, кроткий человек с бородкой клинышком, в косоворотке, на голове — смятая, чуть приземистая дорожная шляпа).

Из статьи следует, что Н. Н. Ильин, «прозаик, поэт, публицист, издатель», был весьма заметной общественной фигурой в Симбирске в среде писателей-самоучек, народных учителей и доморощенных философов, много и разнообразно печатался, даже выпускал тоненькие философские брошюрки («Крик жизни», «Живая жизнь», «Слова жизни», «Жизнь. О творчестве женщины» — прочитав эту книжицу в Публичке, я понял, откуда у Нилли получился такой «женский портрет» Анны Андреевны Ахматовой) и, часто наезжая в Петербург, был с 1915 года, так сказать, культурным проводником между Невой и провинцией, состоял в давней дружбе с Николаем Никитиным по Уралу и Всеволодом Ивановым по Сибири.

Как уже упоминалось, Н. Нилли был в самом начале 20-х годов в гостях у Александра Блока. Сам поэт этого визита, похоже, не приметил (быть может и так, что сведения об этом оказались среди уничтоженных им самим или утраченных писем, бумаг и дневниковых записей). Но осталось восторженное стихотворение Н. Нилли, посвященное Александру Блоку. Оно называется «Встреча». В 1922 году Ильин выпустил в Симбирске на гектографе самодеятельный поэтический сборничек под названием (взятым из Гейне) «Глаза, обращенные к солнцу» (сейчас этот сборничек — превеликая библиографическая редкость). В нем среди прочих было и это стихотворение. О его поэтическом качестве не приходится говорить, важен сам факт, ранее блоковедам неизвестный. Стихотворение начинается строками: «С губами красными, с глазами ясной дали / Блок проходил в застывшем сюртуке…» И далее: «Курчавостью своих волос во тьму / Он уходил, овеянный страданьем, / И кто-то пел о счастии ему». И наконец: «А я читал его стихи ему, и бережно до солнца, до рассвета трудилась музыка его души к нему».

Напоследок об источнике — симбирском журнальчике «Синбир», 1923 года (название это восходит к первому имени Симбирска-Ульяновска, крепости Синбирск, основанной в 1648 году и прославленной разбойничьими набегами Стеньки Разина). Журнале «литературы, искусства и культуры», как объявлено в подзаголовке. В нем все дышит историей «новой России». Перед нами большая тетрадь (in folio) в почти 50 страниц (стоимостью 350 рублей серебром). Серая дешевая оберточная бумага с неровными краями. Вступительное слово (самый настоящий манифест) набрано жирнейшим шрифтом и «уложено» в вытянутый во всю страницу футуристический ромб. «Читатель, — говорится в нем в частности, — если у тебя есть общественные и культурные запросы, если у тебя есть интерес к знанию, — хочешь постичь или ты сам силен, что можешь поделиться своими достижениями с другими, — дерзай, приходи, помоги, и „Синбир“ будет жить и свои задачи выполнит. Нет???!!! — пусть и „Синбир“ постигнет участь многих славно почивших. Не жалко!!! Значит, „Синбир“ никому не нужен, не наступило еще для Симбирска время иметь свой журнал… Видимо… А может, потребность есть, но „Синбир“ не может попасть в точку. Может, бездарно груб „Синбир“, что не уловил биение твоего сердца, не удовлетворил твои запросы, то скажи, еще есть возможность исправиться… В узкой скорлупе симбирской жизни „Синбир“ хочет сделать маленькое дело. Но знай, что это дело требует много усилий, много труда. И если это делать дальше не стоит, скажи! „Синбир“ хочет жить! „Синбир“ может жить! „Синбир“ должен жить! Ради Тебя!»

Открывался «Синбир» большим графическим портретом Ильи Николаевича Ульянова, сделанным в модной «угловато-лучистой» манере (в духе Ю. Анненкова). Рядом — скромный рисуночек скучно вытянутого по линии улочки одноэтажного домика семьи Ульяновых, с небольшой пристройкой в два приземленных окошечка, палисадничком и самодельным заборчиком. Подписи под картинками — краткие, спокойные, без подобострастия. «Наш Симбирск — весь потонувший в зелени садов, захолустный, сонный — является родиной выдающихся людей России в различных областях деятельности… Достоевский (?!), Карамзин, Гончаров, Григорович, Анненков, Языков, проф. Богданов (?), Минаев… В 1870 г. род. вождь революции, самый популярный гражданин РСФСР — В. И. Ульянов (Ленин)».

Что же до собственно содержания «Синбира» — стихов, прозы, публицистики, — имена авторов мало что скажут современному литературному старателю (разве что — симбирским краеведам).

Отметим лишь, что вослед петроградскому литературному очерку «впечатлительного» Н. Нилли «Синбир» старался держать своих первых читателей в курсе всех новинок тогдашней литературы. Вот красноречивый пример из раздела «Книжная полка»: «„Словарь революционных писателей“. М. А. Булгаков работает над составлением словаря русских писателей — современников великой русской революции. В словарь войдут биографии и освещение литературной работы, в особенности за годы 1917–1922, современных беллетристов, поэтов и критиков по всем городам республики». Нынешним булгаковедам этот факт биографии Михаила Афанасьевича хорошо известен, но сама редакция текста «объявления» новая…