Розы Их мучит беспощадный жгут И рана свежая от ножниц, Их для продажи берегут, Как стройных молодых наложниц. Быть может, рок их вознесет На трон, на гроб, к святыням храма — Но с кратковременных высот Отбросит в мусорную яму. «От твоих ли слов хороших…»
От твоих ли слов хороших, От улыбки ли твоей, Словно мостик переброшен Над провалом темных дней. Словно люди стали лучше И прекраснее земля, Словно пал весенний лучик На озябшие поля… И опять душа библейски И евангельски проста — Сердце — в Канне Галлилейской Возле самых ног Христа. 1947 После болезни Я просыпаюсь… я одна. Звенят лучи, лучи апреля, Их заглушает тишина Немым звучаньем беспределья. А я живу, и я жива, Я буду жить, уже мне легче… Еще слаба, едва, едва Я шевелю рукой поблекшей. Прекрасна белая кровать — Ласкаю взглядом кружева я… Как сладко пить, как сладко спать, Как сладко плакать, оживая. 1944 Ночные бабочки Прилетают ночные гости На свет свечи желтоватый, Крылья из темной ваты, На крыльях — череп и кости. Много их, ах, как много! Пачкают серой пылью, Света хотят их крылья, Жаждут сердца ожога. Все не могу понять я Кто ты, ночное племя? Что на тебе за бремя, Чье на тебе проклятье: К свету тянуться ночью, Днем забиваясь в щели, Оставлять у заветной цели, Лишь обугленных крыльев клочья. 1948 «За год разлуки, от села…» За год разлуки, от села Спустились домики в лощину И гладкий луг пересекла Дороги первая морщина. Недавно срубленный пенек Похож на свежую могилу, Но даль все та же. Василек Во ржи синеет, что есть силы. И речка та же. У моста, Как прежде, ряска бархатится. Встречаю старые места, Как милые родные лица. Меня узнавшие цветы Бегут за мною по дорогам. И сразу мы опять на ты С цветами, с облаками, с Богом. Золотая рыбка Цветок из пластмассы, вода из-под крана Слегка отдает жавелем. Колышется мир, непонятный и странный, И брезжит туманным нолем. Цветок из пластмассы…О, если бы травы, Что стелятся мягко по дну! Для прихоти глаза, для легкой забавы, Тебя заключили одну. В прозрачных стенах полукруглой темницы, Где в глубях укрыться нельзя, Но только томиться, кружиться и виться По вечному кругу скользя. И раковин мертвых пустые отверстья, Горя семицветным огнем, На дне образуют таинственный перстень. И время заковано в нем. 1962 Обреченный сад В заброшенном старом саду Большие больные деревья, В шумливом парижском аду, Как будто глухая деревня… С утра собираются тут Ребята, собаки, соседки, Ломают, срывают и гнут Покорные хрупкие ветки. Тут старые крысы живут, В расселинах влажных ютятся, А дети камнями и бьют За то, что живут и плодятся, За то, что никто не любил Детей этих хилых и шалых, За то, что их дедушка пил, За то, что отец колотил И мать никогда не ласкала. 1968 «Быть может, люди умирали…» Быть может, люди умирали, А где-то рвались из оков, Пока мы мирно собирали Букет из ярких васильков. Играли солнечные пятна На голубых стволах берез. И нам казалось непонятным, Что в мире зло и реки слез. Спокойно пролетали мысли О том, что мир — одна семья, Где полны важности и смысла Жизнь гения и муравья. Что в час последний, неизбежный, Когда придется умирать, Вот также кто-то безмятежно Ромашки будет собирать. 1957 «Научилась я с буквы большой…» Научилась я с буквы большой Начинать незаметное слово, Наделяя живою душой, Наполняя значением новым. И тогда открывается смысл, Что за каждым твореньем таится, И тогда от бесчисленных числ Отделяется вдруг единица… И выходит из толп — Человек Отделяется Птица от стаи, Выступает из вечности Век, Приближается и вырастает. От листвы отклоняется Лист, От снопа отклоняется Колос — И в гармонии мира хорист Различает свой собственный голос. |
