— Увы, магглам эта роскошь не доступна. Итак. Они в самолете, ты внизу. Тебе только и остается, что ждать. И в этот момент…
Драко покосился на Поттера. В темноте едва можно было его различить — на фоне слабого туманного, какого-то растекшегося по полям, света виден был остроносый профиль, двигались губы, сверкнула дужка очков.
— Ты думаешь о них, и одновременно стараешься НЕ думать. Кажется, что своей мыслью можно всё спугнуть. Никакого волшебства, никакой легилименции, ты словно бы за стеной, понимаешь? Отгорожен от них. Они в опасности, а не ты. И ты стараешься сделать так, чтобы они укрылись в том, как ты ничего… Ничего. Не думаешь. Ни хорошего, ни плохого. Пусть идет, как идет. Пусть этот самолет не собьется с глиссады, со своего пути. Вот и всё. Вот и всё, что ты хочешь в такой момент.
Драко молчал. Поттер в темноте, рядом с ним, вздохнул.
— Конечно, потом я долго их не отпускал летать самолетом. Мы же волшебники, сказал им. Лучше аппарировать. Не мог забыть это чувство, когда стоял там, в толпе встречающих, и каждый в этой толпе старался НЕ думать о плохом. Был со своими близкими рядом, но так далеко. Черт. Не умею объяснить, Драко.
— Нет, — сказал Драко, наконец, — ты все хорошо объяснил.
* * *
Поместья Кольца на юге не обрывались резко за границей нахоженных, изъезженных дорог, а скорее рассыпались, как рассыпается хвост кометы. Уже показались на горизонте предгорья, то и дело стали попадаться острые пики, поросшие густым, темным ельником, с прохладными долинами под ними, изрезанными речками и ручьями, а хутора все не кончались, попадались и маленькие городишки, деревни, скопища домов. Здесь жили лесорубы, рудокопы, охотники — диковатый и грубый народ, недоверчивый, странный.
Ночевали чаще под открытым небом, чем под крышами — гостиниц тут никто почти не держал, а на хуторах путникам никакого особенного радушия не выказывали.
— И не хочу быть ограбленным, — сказал Гарри, когда они вступили под тень очередной, похожей на островерхую шапку, горы, — а то и убитым здешними дикарями. Я лично не знаком с шерифом этих краев, но что-то не слышал, чтобы сюда кто-то выезжал наводить порядок. Свои законы…
Драко покивал:
— И за то спасибо, что не так безлюдно, как в Льняном Краю.
Но вскоре с иллюзией многолюдности пришлось расстаться — кончились хутора и домишки в долинах. И долины пропали.
Дорога перестала совсем походить на проезжую — осталась лишь тропа, вившаяся вдоль ручьев и по гнилым мостикам, уводившая их в неприятные, каменистые ущелья и распадки. Солнце, и без того закрытое тучами, светило неярко, большая часть пути шла по пружинистой, усыпанной хвоей, почти бесплодной земле, под сплетенными накрепко ветвями траурных, высоченных елей. Стало заметно холоднее, чем там, в Рубиновом Краю, и дорога пошла вверх. Когда они ступали, как могли аккуратно, камни катились из-под ног, приходилось хвататься за ветви и вывороченные корни, а потом лес расступился, Драко оглянулся.
За спиной их ощетинились миллионами пик ели, поблескивала речушка, через которую переходили вброд утром — и далеко, почти у горизонта, поднимался к небу дымок одинокого хутора. И все было безмятежно, недвижно, темно-зеленый покров, и каменистая лестница впереди — опять вверх, вверх, безо всякой надежды повернуть, без всякого милосердия к путнику. Словно воды густо-зеленого моря сомкнулись за их спиной.
— О, какой вид, — с нарочитым восторгом воскликнул Гарри. Он остановился, чуть впереди, стянул сумку с плеча, расстегнул и вынул флягу и обернутые листом ломти хлеба.
Бросил один кусок Драко.
— Я бы не смог даже угадать, откуда мы пришли, — сказал Драко, откусив невкусной черствой мякоти. — Если бы не дым с хутора.
— Но если тут проходил Леннар, и не раз проходил, — заметил Гарри, усаживаясь на землю, — значит, дорога вполне безопасна. И дети. Тут шли дети, много детей.
Драко тоже сел.
— На той карте, что мадам Гилмор столь любезно украла для нас, — проговорил он, отпив воды, чтобы перебить плесневелый вкус во рту, — сказано о Долине Луча. Есть там кое-что, что ее охраняет. Написано, что даже твари из Сумрака никогда не тронут обитателей долины. Не говоря о других опасностях.
— Очень благородно с их стороны отправлять туда детей, — кивнул Гарри. — Иначе и не объяснишь, зачем так далеко… Ну, и что же это такое? Это вот… «кое-что»?
— Меч Луча, — медленно проговорил Драко, — только не спрашивай, что это такое. Я сам не понял, для чего он нужен. Сомния — это четыре луча, два солнечных, два лунных: рассветный, полуденный, полночный и сумеречный. Они управляются мечом. Этим мечом можно добиться большой власти над каждым из лучей, каждым из камней… Мерлин, и опять не спрашивай, что это значит! Но более того — как я понял, этим самым мечом устанавливается власть над всей Сомнией.
— Увы, — сказал Гарри. — Ошибочка. Тут нет верховной власти, значит…
— Значит, меч не принадлежит никому.
— Или его вовсе нет. Название только и осталось, но…
— Не тебе не верить, Гарри Поттер, в разные… скажем так, старинные вещи.
Гарри легко, по-мальчишечьи, рассмеялся.
— О-окей, значит, опять у нас тут штуки, о которых никто-ничего-не-знает. И ты бы хотел заполучить этот меч луча? Я правильно понимаю твою мысль?
— Было бы неплохо, — осторожно сказал Драко. — Не то, что я верю в это… или хоть что-нибудь понимаю. Но я разберусь.
— Я вижу, тебе хочется власти, — благодушно заметил Гарри, — только очень скоро ты встретишь своего сына. И ни Сомния, ни власть над ней, тебе будут не нужны.
Драко фыркнул.
— Во-первых, мы станем искать путь назад. Во-вторых, мы найдем твоего крестного. В-третьих…
Гарри перебил его:
— В-третьих, Малфой есть Малфой.
— Что ты хочешь этим сказать? Что я в этом убогом мире — я?! — стал бы рваться к власти и искать способ, как всех поставить на колени?
— Учитывая, что они сделали с нами чуть не в первый же день…
— А Поттер есть Поттер, — процедил Драко.
Ему не нравился разговор. Гарри уж слишком легко ко всему относился, и слишком… слишком мало думал о том, как выжить в таком непростом месте, как этот чертов затерянный в замирье остров.
— Я не стану возражать, если мне дадут в руки меч. Пусть он тут самый крутой и все такое, я буду рад любому, — примирительным тоном заметил Гарри. — Но, правда… Он не просто так там лежит, в этой Долине? Наверное, они знают о нем не хуже нас с тобой.
— Кто — «они»?
— Ну… здешние правители.
— Они ведут войну уже много лет, если ты не заметил.
— Хочешь сказать, кто-то из соседних земель рвется сюда, в Долину, чтобы заполучить такое оружие?
— И это может быть. Но мы всех опередим…
Гарри качнул головой и ничего не ответил.
Спали они обычно спиной к спине — тесно и тепло, и спокойно. Драко больше не мучили страшные сны, он успел полюбить эту близость, спокойное дыхание за своим плечом.
Но после стычки легли, чуть отодвинувшись, никто не пошевелился, чтобы сомкнуть хрупкий союз, и лежали на твердой, холодной земле, словно поссорившиеся супруги (Драко не по душе было сравнение, особенно в связи с тем, гадким и душным, сновидением в гостинице, и, тем не менее, сравнение было в точку).
Посреди ночи он проснулся от далекого, отчаянного крика, вскочил и поднял фонарь, обернулся и увидел, что Гарри лежит, скорчившись, в позе эмбриона. Дыхание его было ровным, очки поблескивали в полураскрытой ладони.
Крик не повторился. По лесу бесшумными бледными призраками скользили ночные твари, их пустые глаза не останавливались на Драко, твари спешили вниз по склонам, к человеческому жилью. Драко присел на корточки и вытащил очки из теплой ладони, осторожно отодвинул край куртки Гарри и сунул их под жесткую, прошитую несколькими швами, ткань.
Ладонь во сне пошевелилась, пальцы ловили нечто невидимое, невесомое. Драко вдруг почувствовал, что хочет пить — просто умирает от жажды. Случалось с ним такое прежде — и всегда эта жажда была странной, чем-то даже средним между жаждой собственно, и голодом. В такие минуты он набрасывался на фрукты, яблоки особенного сорта, с красной тонкой кожурой и сочной мякотью, груши, сливы, ягоды… Все, что угодно, но не вода. Здесь, в каменистой, уходящей под небеса, пустынной спальне, не было ни единого шанса найти подобное. И тем сильнее жгло изнутри.
