— Да, да. Я забыла, — Астория усмехнулась. — Ты вырос в Великолепного Негодяя. Так что ты хотел сказать?

— Я… я не знаю. Всегда такой, как будто его могут обидеть, сделать ему как-нибудь больно. Когда я был маленький, я хотел вырасти и защищать его от всех.

— И меня, конечно?

— И тебя. Но его — сильнее.

Астория встала и отошла к окну. Она делала вид, что складывает книги и учебники в ровную стопку. Драко увидел, как по бледной щеке покатилась слеза.

— Не обижайся. Я вас обоих защищу. Если надо будет. Но там, во сне, я боялся за него.

— Теперь нечего бояться, — Астория поправила волосы и незаметно вытерла глаза. — Поверь, Скорпиус. Совсем нечего.

— А ты не думаешь, что он просто ушел от нас? Может быть, потому, что я заболел.

— Нет. И никогда…

— А я думаю, — признался Скорпиус тихо. — Ты сказала сама, я стал похожим на труп.

— Я не говорила такого, Скорпиус Гиперион. Я сказала, что ты выглядел спящим. Просто спящим!

— Зато теперь я развалина. Посмотри сюда, — мальчик оттолкнул поднос в сторону и содрал с колен покрывало.

Ноги его лежали на простыне, тонкие и жалкие, вялые, с распухшими коленками.

— Я не могу ходить!

— Доктора говорят, что это совершенно нормально, что все придет в норму очень скоро…

— Но я похож на инвалида.

— Ничуть.

Скорпиус криво усмехнулся:

— Значит, дело не во мне?

Несколько секунд Астория пристально смотрела на свои руки. Потом подняла подбородок, быстро повернулась к сыну.

— Нет. И ты ни в чем не виноват. А если и был непослушным или несносным — твой отец простил тебя. И простит еще много раз, будет всегда прощать. И я буду.

Скорпиус смотрел ей в лицо умоляющим, полным серьезной, старческой почти, надежды, взглядом.

— Оглянись, — позвал чей-то голос, и Драко вздрогнул.

— Пожалуйста, оглянись.

Драко осмотрел комнату перед собой, игрушки и метлу, виновницу несчастий, ковер и полки, забитые книгами и комиксами.

— Оглянись.

Он повернулся. Стена, оклеенная темными обоями, стена его собственного особняка, пропала.

Драко смотрел на бескрайнее море высокой травы и длинный стол, покрытый белой скатертью. Далекий ветер, тугой, прохладный, поднимал бахромчатые края и забрасывал на тарелки, кубки и винные бутыли. Сверкали серебряные приборы, неподвижно застыли в траве тяжелые резные кресла.

— Мы ждали тебя.

Драко шагнул вперед.

Он прошагал вдоль стола, такого долгого, что, пожалуй, по нему бы и автомобиль ехал четверть часа. Приборы стояли нетронутыми, пироги румяно блестели под низким солнцем, хлеб казался горячим, мясо — только что с огня. Яблоки были алыми, сливы истекали соком, крахмальные салфетки — туго свернуты.

Стол оканчивался у подножия плоского холма.

Драко поднял взгляд и увидел четыре кресла с высокими спинками. На двух из них сидели, улыбаясь, пышно одетые люди. Женщина с золотистыми волосами и добрым лицом, в наглухо застегнутом платье. Черноволосый мужчина в синем с серебром камзоле.

Драко увидел и других, стоящих полукругом, и всех почти узнал: принцессу в легком сером платье. Длинные косы лежали на высокой груди, ясные глаза смотрели на Драко с пытливой и нежной заботой. Пса, лежавшего у ее ног. Рыжую воительницу в золотой кольчуге. Робкую темноволосую девочку. И другую, помладше — со смуглым и острым, полногубым, личиком. И желтоглазого старика.

И, посмотрев вокруг, Драко увидел множество других — солдат и женщин, детей и мужчин, Марту-мельничиху и всех ее сыновей, Шэнон и Шейна, Мэнни и Юну, шерифа Гилмора и его полненькую жену, Кая и Кайсу, псов и ночных тварей. Он увидел и какого-то насупленного, коротко стриженного мужчину в голубых джинсах и в футболке с надписью «Громила&Страшила». Его серые глаза сверкали, тонкие некрасивые губы кривились в мальчишеской усмешке.

Он выступил вперед и заговорил прежде остальных, с отчаянным выговором кокни:

— Так вот ты какой, Драко Малфой. Ты даже круче, чем мне рассказывали.

— Кто рассказывал?

— Он. Я слышал, как он о тебе… говорит. Ладно, так и быть: думает. Я часто слышу, что у него в голове. Нехорошее это дело, подслушивать, но что уж… Я ж, типа, не виноват, что он и обо мне думал.

— Ну, прекрати, Дурсль, — с улыбкой сказал Сириус. — И без тебя хватает желающих поболтать.

Драко повернулся к нему.

— Что здесь происходит?

— Даже не поздороваешься?

— Прошу прощения. Рад тебя видеть.

— Помнишь, я сказал — мы встретимся?

— И ты нашел свои миллионы дорог?

Сириус повернулся в кресле, вытянул ноги поудобнее и глухо засмеялся.

— Нашел. Как и ты.

— Здесь?

— Везде.

— Разве до тебя добрались Золотые Отряды?

— Хрена лысого, — сказал Сириус весьма самодовольно, и королева Полудня рядом с ним отвернулась, пряча улыбку. — Я ушел за Сайнией.

— А вы, миссис Лавгуд?

Она кивнула на детей Долины Луча.

— Я пошла с ними. Я не знала, что с ними будет. Лишь хотела… исправить то, что сама наделала.

— Два короля-самоубйицы, — сказал Драко, подходя к тронам.

— И один живой, как скотина, — захохотал Сириус. — Черт, он всех нас обдурил. Старая хитрожопая тварь Снейп. Вот радости-то, а? Ныне правит в одиночку. Но недолго осталось.

— Что?..

— Посмотри вокруг, — мягко сказала миссис Лавгуд.

Драко поднял взгляд и увидел богов. Все семеро стояли над толпой, неподвижные, величественно-немые. Глаза смотрели равнодушно, но без высокомерия.

Серые, бесформенные тела странных, нечеловеческих форм: слишком худые или слишком широкие плечи, длинные руки, пальцы о десяти фалангах, голая кожа.

В тихом закатном свете они показались Драко удивительно красивыми — именно той красотой, что открывается в камне, в искореженных ветром, согнутых и скованных вьюгой ветвях, в причудливых формах скал или в силуэтах дальних холмов.

И сами они казались частью земли, дюн и берегов, гор и долин — словно выросли, соткались из той же ко всему равнодушной, неприветливой плоти. Даже маленький — младший, это было видно особенно рядом с остальными — седьмой бог в рогатой тиаре казался теперь неприступным и мудрым.

— Семеро Первых пришли приветствовать тебя. Пришли, чтобы устроить в честь тебя большой пир. Ты — спаситель Сомнии.

— Или ее погубитель, — серьезно заметил Сириус. — Ты разрушил королевский камень Рассвета.

— Камень нес мой Гарри, так что я вот считаю, — бесцеремонно влез Дадли Дурсль, — что ему и вся честь.

— Но ко всему, что случилось, привел Драко, — возразила вдруг принцесса Сайния, и ее голос прозвучал так мелодично, звонко — словно кто-то коснулся сотни фарфоровых колокольчиков.

— И это он пожертвовал собой, чтобы герой мог убить злодея, — проскрипел Малоун.

— Да-да, а ты, старый дурак, вообще притащил младшего бога к беглецам, — проворчал шериф Гилмор.

Вокруг Драко заспорили, даже пес раздраженно тявкнул, вклинившись в десятки голосов.

Ветер окреп, сорвался с гребня холма, фигуры Семерых едва заметно шевельнулись: и все замолчали, кто — почтительно, кто раздраженно фыркнув, кто со смехом.

— Боги считают виновным тебя.

Драко растерянно огляделся.

— Я не думал, что будет суд…

— Не бойся, — твердо сказала Сайния. — Тебя не осудят. Только решат, что делать с тобой. Эан, который хитростью сбежал из лабиринта тьмы, обманув твои сны, обманув всех, Эан Жестокий, признан виновным.

— И я?

— И ты.

Драко захотелось рассмеяться.

— Так чего же вы ждали?

— Три дня ты не можешь покинуть миры, где смертное вещество питается другим смертным веществом.

— А теперь?

— Теперь ты здесь.

— Вечеринка удалась, — проворчал Драко.

Сириус вдруг подмигнул ему.

— Еще не начиналась даже.

— Боюсь и представить…

— Ты должен будешь вернуть камень, который держит луч Сомнии. Рассветный луч, — проговорила миссис Лавгуд, пытливо вглядываясь в лицо Драко. — Что ты сейчас чувствуешь?