Теперь он что-то обнаружил. Возможно, это не менее стояло под вопросом, чем его прежняя теория о якобы разлетевшейся на куски планете «Pränuntius», как он ее назвал, планете, которая некогда могла существовать между орбитами Марса и Юпитера. Но развитие теории о разлетевшейся на куски планете все еще оставалось теорией; то, что он сейчас говорил о возможном существовании «Дарвина», имело больший вес. Шаган делал вид, словно он всего лишь играл подобными предположениями — на самом деле же он был больше в этом убежден, чем хотел себе в этом признаться. Боялся ли он нового поражения? Нанга была уверена, что Шагану ничего не желал больше, чем научного успеха. Он боялся, потерять еще больше своего престижа, как ученый. Была ли причина в этом?

Чем дольше Нанга об этом размышляла, тем увереннее она становилась, что у него были такие мотивы, которые удерживали его от огласки. Но она сама еще пребывала в нерешительности. В ходе ее мыслей были пробелы, и это казалось вообще абсурдным, после трех кварталов еще верить в существование шести пострадавших. Но за числами и сухими тезисами крылось нечто иное. Но если все же в них была доля истины? Это «возможно» пробудило в ней эмоции; эй захотелось поговорить с кем-нибудь об этом, но на Маник Майя все еще находилась Кантиль, которой она могла довериться.

После полудня, когда она делала в обсерватории снимки солнечных пятен, к ней присоединилась кухарка. Кантиль часто приходила под купольный свод — далеко не потому, что она интересовалась исследовательской работой; ей всего лишь хотелось немного поболтать. В этот полдень она была к тому же очень довольна.

— Ты заметила, принцессочка, — ликующе воскликнула она, — мое наставление подействовало чудотворно. Старый ворчун надел белоснежный пиджак, его рубашка тоже сияет чистотой. Я очень довольна. Поел он сегодня за двоих. Видишь, моя голубка, так нужно обращаться с мужчинами. Возьми на заметку, это тебе понадобится потом, когда ты выйдешь замуж.

— Я возьму это себе на заметку, — улыбаясь заверила Нанга. Кантиль рассмотрела солнечный диск на экране. — Что ты теперь делаешь, золотой ангелочек?

— Я фотографирую солнечные пятна, Кантиль.

— Ага, эти маленькие точки значит солнечные пятна. И что вам будет от того, что они, в конце концов, будут на вашей пластинке? Вы можете их устранить?

Нанга засмеялась.

— Нет, Кантиль, устранить мы их не можем, но изучать их можно. Кроме того эти маленькие точки в сто раз больше Земли. И если таких много, это оказывает очень вредное воздействие на радиосвязь и многие другие вещи.

— Да, — благочестиво ответила кухарка, — Чистота это все. Этому меня научил мой отец. Он работал на разработке месторождения каменного угля. Ему приходилось мыться каждый день. Он не мог выносить грязь. Скажи, голубка, это правда, что скоро снова два молодых человека совершат посадку на Луну?

— Да, это правда, Кантиль, к их старту готовятся.

Кантиль посмотрела в щель в куполе, но там было солнце.

— Ты будешь надо мной смеяться, но этой ночью я молилась за космонавтов.

— Я не смеюсь, Кантиль. Но ты можешь быть уверена, что они вернутся.

Нанга закончила свою работу. В то время, как она закрывала купол, она спросила прямо: «Твоя семья когда-нибудь сталкивалась с несчастными случаями в шахтах?»

— Уже несколько раз, — заверила Кантиль, — но всегда обходилось — по крайней мере для отца.

— Значит это были лишь легкие аварии?

— Если ты называешь погребение заживо легким. Один раз произошел взрыв. Они находились на глубине пятьсот метров под землей — никто не мог попасть к ним. Почти все шахты были завалены. Нескольких шахтеров достали оттуда при помощи бурения. После этого наступила тишина. Никто подавал знак стуками, и бы еще не бурили — в шахтах, казалось, остались лежать одни мертвецы. Комиссия посовещалась и пришла к заключению: больше никто не выжил. Это было по прошествии четырнадцати дней. Самые большие буры уже увезли, было сделано еще несколько пробных бурений. На восемнадцатый день через одно такое пробное бурение донеслись зовы о помощи. Это была шахта, в которой находился мой отец…

— А вы? Вы еще надеялись, когда работы были прекращены?

Кантиль нерешительно ответила: «Моя мама еще надеялась, она всегда в то верила в то, что он еще жив. Я тогда была еще слишком маленькой, я не знала, что такое смерть. Сегодня я опять буду надеяться, до самого конца…»

Кантиль говорила и говорила, а Нанга была тронута до глубины души. Незамысловатое представление болтливой старушки дало новую пищу ее фантазии.

За своим столом Шаган погрузился в чтение зарубежных специальных журналов, когда Нанга постучалась и вошла.

— Хорошо, что Вы пришли, — обрадовано сказал он, словно он дожидался своей ассистентки. — Вы занимались арабской грамматикой. Здесь у меня „Ежегодник астероидов“ этого Хасана Джамбури в оригинале. В своих иллюстрациях он принял во внимание и наш Ре 37. Только вот с переводом я никак не справлюсь, помогите мне, пожалуйста.

— Профессор, я охотно помогу Вам, — сказал Нанга столь же дружелюбно, — но сначала я хочу обсудить с Вами кое-что другое.

Шаган отложил журнал в сторону, сменил очки и с ожиданием посмотрел на Нангу. Она присела и продолжила: «Я убеждена в том, что Вы не можете оставлять Ваши тезисы только лишь при себе».

— Вы имеете в виду мои фантазии — ведь так Вы классифицировали вчера мои предположения.

Нанга немного поникла.

— Я не то хотела сказать, пожалуйста, простите меня. Вы правы, нельзя столь опрометчиво выносить приговор. Что бы не соответствовало в Ваших соображениях истине, а что — нет. Вы должны оформить их письменно и отправить в Высшее космическое агентство.

— Так? — весело сказал он, — я должен? Почему я должен?

— Это Вам самим прекрасно известно.

Шаган поднялся. Он сделал несколько шагов в разные стороны, подумал и, наконец, сказал немного менее дружелюбно: «Ничего мне не известно, совершенно ничего. Я Вам уже сказал вчера, что еще раз желание реконструировать катастрофы другим способом было моим личным удовольствием. Остановимся на этом.

Она не позволила сбить себя с толка его резким тоном.

— Я много об этом думала, профессор. Но что, если Вы действительно окажетесь правы? Если «Чарльз Дарвин» действительно еще существует и команда…

Она не договорила свою мысль до конца. Он отмахнулся.

— Те слова про «выживание» были вчера просто таким замечанием с моей стороны. А другое? Предположение, никто никогда не согласился бы с моим тезисом. Но может произойти кое-что другое. Скажут: Сначала в результате вычислений он получает планету, которая больше не существует, и теперь он выступает с новой сенсацией. Нет, Нанга, я больше не буду рисковать, я не хочу потерять свою репутацию как ученого — понимаете Вы?

— Нет, — сказала она.

— Тогда оставьте это, — проворчал он.

Репутация как ученого, подумала она, словно в таком случае речь шла бы о каких-нибудь понятиях чести. Как часто терялись люди при исследовании Земли, были отрезаны от внешнего мира. Никогда поиски не прекращались, искали даже уже мертвые тела. Ей вспомнились примеры, которые она знала из литературы, и она рассказала о них. Пораженный ее рвением, он слушал ее, и в какой-то момент казалось, что эти примеры заставили его задуматься.

— Может быть и верно то, что Вы рассказали о прошедших экспедициях, — степенно ответил он, — Вы только забыли, что во Вселенной нет ни островов ни льдов ни спасательного троса. Возьмем как-нибудь самый экстремальный случай. Предположим, они счастливо отделались, их лаборатория осталась исправной. Согласно моим расчетам, которые хотя и гипотетические, но они не исключены, «Дарвин» должен был бы приблизиться к Солнцу до ста миллионов километров. На таком удалении движется по своей орбите Венера.

Шаган многозначительно посмотрел на нее, затем он добавил: «Это та сторона, но что никогда не удастся установить, это сам характер изменения траектории. Они не отвечают, и это прежде всего противоречит моему тезису, их нельзя ни увидеть ни услышать…