Вулько ответил: «Прежде всего речь идет о доказательствах, ни о чем другом. Я хочу знать, откуда возьмутся эти доказательства.

Седрик взял материалы.

— Это бессмысленно, Нанга, я ошибся. Эти аргументы Вы уже знаете…

Вулько взял бумаги у него из рук.

— Я хочу прочесть все это еще раз в спокойной обстановке. И не делай, пожалуйста, такое мученическое лицо, Седрик.

Он успокаивающе положил правую руку на плечо Седрика.

— Не будь безрассудным. Ты был несколько раз на пороге нашей планеты и ты лучше знаешь, какие проблемы нагромоздятся, если делать выводы из тезиса Шагана, основываясь на чистых догадках.

Вулько закрыл материалы в своем письменном столе.

— Пойдемте, Нанга, — сказал Седрик. Он сделал мрачное лицо. — Мы могли бы воздержаться от этого путешествия.

Вулько не пытался остановить их. Когда Седрик холодно попрощался с ним, он напомнил ему об испытании.

— Тогда я повторю его, если тезис Шагана будет признан, — ответил Седрик. — Если отправят экспедицию, тогда я хочу в этом участвовать.

— Я не хочу отнимать у тебя надежду, — возразил, — и у Вас тоже, Нанга. Мне жаль, если я Вас разочаровал.

— Когда я получу обратно материалы? — спокойно спросила она.

— Завтра, приходите ко мне завтра с самого утра.

Когда они покинули здание управления, уже стемнело. Над городом стягивались дождевые облака, но у Седрика не было желания сразу же возвращаться в отель. Какое-то время они молча шли рядом. Нанга сетовала на свое опрометчивое решение, которое пробудило в нем надежды, которые не были осуществимы. При том все выглядело до их отъезда так просто. Его уверенность в готовности Вулько разделить взгляды Шагана придало ей уверенности в том, что все было в хороших руках. Тем более задела обоих сдержанность Вулько. Седрик остановился и взял ее за руку.

— Спасибо за все, Нанга. Мы приложили очень много усилий.

— Это, наверное, все было неправильно. Что теперь будет?

Он отпустил ее руку.

— Ничего. Это бесполезно. Если кто-то бы мог выступить в защиту тезиса, так это он. Возможно, в нас все же слишком преобладают чувства. И я не могу бороться с упрямством или даже администрацией. Это борьба с лопастями ветряной мельницы.

Ей вспомнилась беседа с профессором на Маник Майя. Он тогда говорил точно так же. Она сказала: «Подождем до завтра, Седрик».

— Нет, нет, — пробормотал он, — я больше не хочу снова тешить себя ложными надеждами. Вы останетесь еще на несколько дней?

— Нет, — ответила Нанга, — я уже и так слишком надолго уехала.

Она снова остановилась.

— Жаль, что Вы уезжаете, Нанга, Вы были очень милы и…

Он прикусил губу, злился на себя за свою застенчивость.

— Я хотел сказать, что Вы мне очень нравитесь.

— Вы мне тоже очень нравитесь, — непринужденно ответила она. Он вдруг прижал ее к себе и поцеловал. Она позволила это, затем она ответила на его страстные поцелуи, и они не заметили, как упали первые капли. И только когда яркая вспышка молнии и сильный удар грома заявили о непогоде непосредственно над ними, они прошли несколько шагов и встали под дерево. Мгновение они слушали дождь, который стучал по лесному пологу. Затем она спросила: «Что теперь, Седрик? Все действительно закончилось?»

— Да, — сказал он, — я больше не хочу думать об этом. Я хочу забыть. Как ты прекрасна…

У нее закружилась голова, когда он прижал ее к себе. Она уцепилась за него, и они были одни в этом парке и одни на Земле.

— Ты должна остаться здесь, Нанга, со мной. Я бы все для тебя сделал, я бы от всего отказался, если бы ты захотела этого…

На секунду они оба были затуманены страстью, и она верила в его слова. Это было забытие, побег от прощания. Дождь усилился. Холодный озноб не охладил его желание, и когда его рука коснулась ее груди, она вздрогнула. В тот момент в ее памяти ожила та сцена, когда они сидели в домике и вдруг появилась Анне. Она снова увидела стройную блондинку, и она вдруг почувствовала себя воровкой. Эта мысль протрезвила Нангу. Она отстранилась от его ласк. Когда она увидела его озадаченное лицо, она тихо сказала: «В отеле тебя кое-кто ждет, Седрик. Мы забудем эти мгновения, их не должно было быть…».

— Я никогда не забуду тебя, — сказал он, — я всегда буду думать об этих минутах, и ты будешь точно так же думать о них.

Она вышла из-под дерева, которое защищало их от дождя. Он пошел за ней. Над ними сверкали молнии.

— Я тебя никогда не забуду, — повторил он.

Нанга молчала. Он положил руку на ее талию.

— Почему ты хочешь уехать? Останься, Нанга, хотя бы еще на пару дней…

Она покачала головой.

— Когда ты хочешь лететь обратно?

— Завтра вечером.

— Значит еще двадцать четыре часа, — сказал он примирившись, — еще один день. И ты думаешь, что тогда все было бы так, как раньше? Нет, Нанга, так больше никогда не будет. Я останусь здесь, в центре подготовки космонавтов. Я поговорю с Александром, возможно есть возможность, повторить испытание раньше времени. Иногда хорошо, если можешь позволить заточить себя в камеру — тогда забыть будет легче…

Он снял свой пиджак и набросил ей на плечи.

— У этих компьютеров по сравнению с нами есть большое преимущество. В них можно сохранять опыт и переживания, и их можно удалить нажатием кнопки.

— Ты замерзнешь, Седрик, — сказала она, — пойдем быстрее.

Он больше ничего не сказал. Дождь лил как из ведра.

Седрик и Нанга не могли знать, в каком гнетущем настроении оставили Александра Вулько. Троих из членов команды «Чарльза Дарвина» Вулько знал хорошо. Когда случилась катастрофа, она затронула его так же, как родных шестерых погибших. Катастрофы в космонавтике всегда принимались в расчет, и эта авария была не больше, чем падение самолета, не ужаснее крушения поезда или взрыв пыли в горной шахте. В центре подготовки тренировки стали жестче. Катастрофа, случившаяся однажды и детально проанализированная, вошла в их сознание, это было неизбежно, и ничто не могло вернуть к жизни шестерых потерпевших катастрофу. Осталась только надежда, что однажды можно было ступить на эту часть Луны.

И, вот, приходят Седрик и Нанга, кладут материалы на его письменный стол, и эти бумаги даже утверждают то, что шестеро еще были живы. Вулько читал и ломал над этим голову и по завершению сам уже на знал толком, что ему думать. Он мысленно поставил своих знакомых на сторону этого невероятного тезиса, и пришел к выводу, что ни один из них не выступит в его защиту. Открытие профессора Шагана опоздало на девять месяцев. Вулько сидел до позднего вечера в своем бюро, нерешительный и уставший. Для него было бы лучше, если бы оба избавили его от своего визита. Теперь они ожидали от него чуда, которое он не мог совершить. С неохотой он набрал телефонный номер. Когда Нанга и Седрик заберут материалы, он хотел хотя бы сказать им, что не только он считал излишним дальнейшую проверку тезиса Шагана.

Анне совершила небольшую прогулку по городу. Здесь было не так уж много примечательного. Повсюду все еще строилось, и большинство жителей имели что-то общее с авиацией или космонавтикой. Над крышами рычали вертолеты, а с больших высот было слышно эхо реактивных самолетов. Шум быстро вернул ее в отель. Она скучала. Когда стемнело и Седрик с Нангой ей не вернулись, она позвонила в бюро Вулько. Оба уже давно вышли из административного корпуса, объяснила секретарша. Они еще зайдут в кафе, успокаивала себя Анне. Затем пошел дождь, и во время дождя в фойе отеля появились те, кого она ждала, промокшие до нитки.

Пока Нанга и Седрик переодевались, Анне заказала ужин. Она задумчиво ждала их. От бюро до отеля было меньше пяти минут ходьбы. К их столу подошел портье. Он вручил письмо для Нанги. Срочное письмо из Праги. Через минуту пришел Седрик.

— Дурацкая погода, — сказал он. Он взял письмо и прочел отправителя.

— Доктор Борос. Могу представить себе, что он пишет.