Девять дней в космосе — не очень много, все же оба с удовольствием восприняли распоряжение о возвращении. Этот обратный полет проходил на автоматическом программном управлении. Хантер и Эрдсли больше не были заняты. Они использовали эти свободные часы чтобы выполнить личное дело, на который дал разрешение шеф ЦУПа, доктор Коупер. Две редакции журналов хотели получить от них фотографии и зарисовки. Пока Хантер пытался запечатлеть карандашом частичное затмение Земли, Эрдсли снимал на пленку и фотографировал и сожалел, что они еще не повстречались ни с одним из старых космических зондов. Такая встреча с первым непилотируемым спутником оставалась редким зрелищем; многие из них уже давно сгорели в плотных слоях земной атмосферы, другие двигались по вытянутым орбитам вокруг Солнца и даже при приближении было трудно определить их координаты.

Эрдсли посмотрел через плечо на своего спутника. Для художника Вселенная была не очень занимательным фоном.

— Я бы подождал с рисованием до тех пор, пока мы не построим на Луне первый город…

— Этого мы оба не застанем, — ответил Дэвид Хантер. Он натянул на иллюминатор защитный фильтр и тщательно зарисовывал редкое зрелище, которое открывали перед ним Луна и Земля.

— Эти лунные ягоды, Боб, они не только висят чертовски высоко, — продолжил он, — они даже действительно очень горькие. А первые дома, пожалуй, будут сильно похожи на иглу эскимосов. Только это там…

Он замолк и напряженно заморгал, глядя сквозь защитный фильтр.

— Что случилось? — спросил Эрдсли, — Марсиане летят?

— Это похоже на то, как если бы по лунному диску ползла вошь. Странно — у меня что, проблемы со зрением?

— Нет, — сказал Эрдсли, — ты правильно разглядел. Правда, это не вошь, а именно такой старый зонд, которого я так долго ждал.

Действительно, недалеко от них двигалось крошечное небесное тело, которое из-за условий освещения светилось чрезвычайно ярко словно звезда первой величины. Эрдсли направил на зонд съемочную камеру.

— Видишь, Дэвид, — довольно воскликнул он, — есть на свете Санта Клаус — он должно быть услышал мое желание.

— Вероятно мы обнаружили старый Эксплорер — размеры могут совпасть — или это обман зрения из-за отдаления?

— Возможно, — сказал Эрдсли и сделал несколько снимков.

Дэвид Хантер посмотрел на зонд через бортовой телескоп.

— Нет, Боб, зонд уже довольно близко к нам, но…

— Что но?

— Я вижу три антенны, а на шаре написано слово.

— Какое слово?

— Дарвин.

— Дарвин? — удивленно спросил Эрдсли. — Они там около года назад запустили «Дарвин» — но он лежит на Луне.

— Дарвин, — повторил Дэвид Хантер, — зонд диаметром, самое большое — двадцать пять сантиметров.

— Наверное, шпион, — предположил Эрдсли, — они шпионят за нами. Кто знает, как долго уже преследует нас этот зонд.

— Он движется нам навстречу, — сказал Хантер, — а для спутника-шпиона он достаточно примитивен.

Он вызвал ЦУП и сообщил об их находке. После паузы из динамика прозвучал голос: «Попробуйте приблизиться и доставьте его на борт».

Когда Эрдсли посмотрел в телескоп, на надписи было видно лишь букву «Д». Причиной этому было собственное обращение, которое маленькое тело совершало на своем пути через космическое пространство. Его ось шаталась как у вращающейся юлы. Земля совершала такое же вращение, и астрономы называют это явление «прецессией». Она была причиной смены времени года на Земле. Но прецессия Земли была вызвана Солнцем, Луной и планетами. Виной тому была не совсем безупречная шарообразная форма, которая вызывала различные эффекты притяжения. Странный же вращающийся момент маленького зонда можно было объяснить только тем, что внутри него находились предметы, которые были загружены неравномерно.

— Вероятно это информационный зонд с «Дарвина», — сказал Хантер, — они могли выпустить его перед падением.

Эрдсли не ответил. Он не сводил глаз с зонда.

Новейшие системы рулевого управления и система двигателей «Darling of Stars» отлично подходили для такой попытки спасения. Они примерно рассчитали характер изменения траектории маленького зонда и теперь включили свои собственные двигатели. При этом они прежде отдалились на несколько сотен километров, пока они находились примерно на высоте орбиты зонда. Скорость маленькой капсулы была невероятно большой. Эрдсли и Хантер заключили из того, что космический корабль — в случае если этот зонд действительно один из трех зондов с «Дарвина» — должен двигаться с предельно высокой скоростью.

Пять часов они маневрировали, ведомые указаниями из Центра управления, затем зонд парил всего в ста метрах от них. Прошло еще несколько часов, пока это расстояние сократилось до пятидесяти метров. Совершить маневр сближения на ближнее расстояние было рискованно, потому что столкновение с таким крошечным искусственным небесным телом могло дать тому нежелательный толчок, который снова отнес бы его в сторону.

Роберт Эрдсли приготовился к выходу в открытый космос. Его спутник объяснили ученым в ЦУПе, что происходило на борту.

— Эрдсли влез в скафандр, — объяснил он, — мы проверяем давление, содержание кислорода, отопление, передатчик. Все okay. Теперь Эрдсли забирается в шлюз…

Что происходило там, Дэвид Хантер не мог видеть, но эти входы и выходы были для обоих отточены на практике. Давление в шлюзе было откачано, кислород улетучился, в шлюзе царили те же условия, что и в пространстве. Теперь можно было выходить. Через пять минут Дэвид Хантер увидел своего спутника через иллюминатор.

— Боб вышел, — сообщил он в ЦУП, — он разматывает трос и отдаляется. Он вращается.

— Эй, Боб, все okay?

— All right, — пришло в ответ, — я почти у зонда.

Роберт Эрдсли кивнул. Он прихватил с собой камеру и сделал несколько снимков. Затем он вплотную подобрался к зонду. Он осторожно взялся за антенный стержень и притянул шар к себе. Антенны выдвинулись. Хантер наблюдал за тем, как его спутник возвращался по тросу к космическому кораблю. Весь процесс длился десять минут.

Дэвид Хантер услышал, как на борт ступил его спутник. Космический корабль содрогнулся, когда Роберт Эрдсли захлопнул люк и завинтил его. Кислород зашипел в шлюзе. Через несколько мгновений манометры снова показывали одинаковое давление воздуха для обоих помещений. Роберт Эрдсли мог снять нескладный скафандр и подползти к своему спутнику.

— Это было проще простого, — сказал он облегченно вздохнув, — теперь мне не терпится узнать, что мы выловили.

В ЦУПе на Земле результата ожидали с не меньшим напряжением. Не было сомнений в том, что это информационный зонд, содержимое которого скрывало тайну. Дэвид Хантер открыл замок. Маленький шар распался на две части. Наверху лежал свернутый лист бумаги, под ним металлическая кассета. Эрдсли извлек лист бумаги и развернул его. Больше для себя, чем для Центра он прочел текст, который был написан на нем, слова, написанные от руки: «Мы живы, спасите нас! Мы уже катапультировали один зонд. Если в течении последующих семи месяцев нас не спасут, помощь опоздает!»

Под этим зовом о помощи стояли четыре имени. Под ними числа и данные, которые указывали на характер изменения орбиты «Дарвина». Хантер и Эрдсли переглянулись.

— Официальное заявление с небес, — прошептал Эрдсли. — Или из ада.

Центр вышел на связь. Они хотели еще раз услышать текст и числовые данные.

— Здесь дело нечисто, — сказал Эрдсли и перекрестился. Он делал так перед каждым возвращением на корабль.

— Святая Мария-Богородица, девять или десять месяцев назад предполагали, что они разбились на Луне! Как это возможно?

— Боб, — прошептал Хантер, — возможно они даже находятся рядом с нами? Зонд был в пути двадцать три дня.

Дэвид Хантер посмотрел в иллюминатор, словно там в любой момент мог появиться «Дарвин».

Они могли бы с легкостью установить на основе приведенных данных, что пострадавший космический корабль не мог находиться рядом с ними. Но они сейчас не были в состоянии провести расчеты. Их также не удивило то, что говорящий с Центра управления вышел на связь и сказал им, что согласно данным «Дарвин» находился на расстоянии примерно сто тридцать миллионов километров от них. Это было почти расстояние от Земли до Солнца. Оба не сводили глаз с чисел и едва понимали говорящего из Центра управления. Он призывал их следить за приборами и контролировать изменение собственной орбиты. Затем он осведомился о прочем содержимом. Эрдсли извлек кассету и открыл ее. В ней лежала магнитофонная пленка. Они оба были настолько потрясены, что говорящий с ЦУПа пришлось несколько раз повторить свой вопрос.