Место моего пребывания доставляло мне не так много хлопот. Я недооценил Эйхштета, но все же было лучше лежать в больнице, чем быть под другим подозрением. Отсюда я мог освободиться в любое время. Гораздо больше меня занимал вопрос, последовал ли специалист из криминальной полиции моим указаниям. Оттого, что он велел доставить меня сюда, можно было едва ли предположить, что он занимался кражей. Значит, я должен был взять дело в свои руки. После визита профессора я хотел незаметно исчезнуть и самостоятельно искать пропавший передатчик.

Я открыл кран с водой, почистил зубы и умылся. Голод дал о себе знать. Всякий раз, когда концентрат переставал действовать, на меня нападал волчий словно озноб. Где-то в этой больнице должна была быть кухня. Я не хотел так долго ждать завтрака, пошел к двери. В этот момент она открылась. Вошли несколько дружелюбно и любопытно взирающих господ.

Все были одеты в белые халаты, следом за ними была и уже знакомая мне сестра Хильдегард, к сожалению, без подноса с завтраком. Профессор незаметно выделился из этой группы. Он выглядел точно так, каким можно представить себе профессора, смышленое лицо с роговыми очками, немного поседевшие волосы. Он был среднего роста, лет пятидесяти.

И он тоже единственный поприветствовал меня, и то с таким пафосом, как будто встретил лучшего друга после долгой разлуки. «Добрый день, мой дорогой господин Вайден, я профессор Гразме. Как я вижу, мы наконец-то выспались. Как мы себя чувствуем? Болит ли у нас голова?»

Я потряс протянутую правую руку. «Мы чувствуем себя хорошо, господин профессор», ответил я, «мы выспались и голова у нас не болит. Только сильно проголодались».

— Рад это слышать, — сказал он и попросил меня сесть на кровать. Он сам устроился поудобнее на стуле, и сестра тоже приняла сидячее положение. Она держала наготове блок со стенограммами Сцена напоминала мне мою операцию на шестой луне. Не хватало только базара. Уверенный в том, что мое пребывание здесь не продлится надолго, я смотрел на обследование со спокойствием.

— Я полагаю, Вы знаете, где Вы находитесь, господин Вайден, — начал профессор.

— Если я не ошибаюсь, я в больнице. Почему я здесь, все же я не могу сказать. Я не давал на это свое согласие.

— Ваша супруга была такой любезной, и господин Эйхштет тоже посчитал, что будет лучше передать Вас под врачебное попечение, — объяснил мне профессор и успокаивающе добавил: «Я ни в коем случае не считаю эти симптомы опасными или неизлечимыми. Перераздражение определенных церебральных отделов может привести к последующим нарушениям функций, но мы это исправим. Я хочу только одного: Будьте предельно честны со мной, доверяйте мне, здесь Вы в лучших руках…"

Не говоря ни слова, он неожиданно ударил меня локтем по колену. Моя нога подскочила вверх, ударила по стулу, на котором сидела сестра Хильдегард.

— Ау! — крикнул я. — Это было обязательно?

— Рефлексы оживленные, — деловито установил он. — Мы не чувствуем преследование или угрозу?

Его вопрос был больше, чем утверждение.

Исключительно с Вашей стороны, попытался я ответить. Так, значит, обстоит дело. Йоханна и этот Эйхштет тоже считают меня душевнобольным. При том, от этого паршивца Шерлока Холмса требовалось только, чтобы он проверил мои показания. Вместо этого он, вероятно, записал на пленку допрос и мою заключительную историю и передал кассету профессору в качестве доказательства. Снова я оказался из-за необдуманных поступков в неловком положении. И моя отдельная комната — сколько она могла стоить в день? Конечно, за этим стояла Йоханна, за мои удобства она обременила долгами наш и без того уже тщедушный банковский счет.

— Ваш случай чрезвычайно интересует меня, — прервал профессор мои раздумья. Ну да, это в некотором роде в духе времени: Космическая станция, луна, космос. — У Вас есть телескоп?

Это тебе ведь давно известно, подумал я и приготовился заранее к его тактике. Он будет медленно пробираться в глубины моей психики, затем он спросит, наблюдаю ли я иногда Юпитер. Вероятно, он осведомится еще и о моих снах. Я должен поостеречься, профессор, вероятно, уже сформировал мнение, сейчас он хотел бы найти ему подтверждение с помощью этой игры «вопрос-ответ». Я сказал: «Один собирает марки, другой — крышки от пива. Мое хобби — телескоп».

— Интересное хобби, — подтвердил он, — оно некоторым образом выходит за рамки нашего бытия, расширяет кругозор — разве я не прав?

Это и правда верно, но ты ни на йоту не интересуешься астрономией.

— Вы правы, господин профессор.

— Вы, собственно, каждую ночь глядите в телескоп?

— Нет.

Его лицо показало тень недовольства.

— Но очень часто, не так ли?

Если я сейчас еще раз скажу ему «нет», он разозлится, подумал я, это поставило бы на уши его теорию.

— Если погода позволяет и у меня есть время, я гляжу на небо. Очень многое зависит от природных особенностей.

Дружественная улыбка поощрила меня.

— Конечно, небо должно быть ясным.

Бедняжка Ауль, ты сидишь там наверху, звонишь и ждешь понапрасну. Это не моя вина. Как я радовался этим семи дням. Я хотел еще раз насмотреться на все, хотел сходить на концерт и пару дней дышать лесным воздухом Маник Майя. Сейчас я вдыхаю запах карбола клиники для душевнобольных, должен выслушать болтовню профессора. Ну, спрашивай же о Юпитере, профессор, спроси меня, что я об этом думаю, сколько у него спутников и еще можно ли увидеть шестой спутник…

— У одного из наших коллег такое же прекрасное хобби. Он считает, что выгоднее всего планеты Марс, Плутон, Нептун и так далее…

У твоего коллеги должна быть собственная суперобсерватория, если он может видеть даже Плутон. В любом случае, можно пойти и таким путем, мы приближаемся к цели. Ну, куда дальше, профессор? Я мог бы прикинуться тупым, но это бы лишь впустую затянуло процедуру. У меня уже в горле сидит этой сухой тон, кроме того, у меня собачий голод. Ну что ж, выручим его…

— Ваш коллега прав, господин профессор, эти планеты близки к нам, особенно Юпитер с его многочисленными спутниками. Но и далекие галактики интересны. К примеру, М 33 в созвездии Треугольника. Возможно и то…

Я сделал паузу, его поощрительный взгляд.

— Говорите дальше, господин Вайден, что еще возможно?

— … что и оттуда родом могут быть разумные существа.

Ну, все, разобрались. Его глаза благодарно загорелись. Он мимолетно повернул голову, посмотрел на своих коллег, словно хотел сказать: Ну, господа, что я вам говорил? Галлюцинации с предшествующей легкой кататонией…

Я заметил, что кончики его пальцев на правой руке были желтыми. Тенденция к невропатологии, поставил я диагноз, повышенная самооценка посредством преходящего блокирования определенных участков нервной ткани. Сколько сигарет он выкуривает в день? Для него ты останешься пациентом, даже если я дам понять, что мое путешествие на шестой спутник и на «Квиль» — новогодняя шутка. Какой у него мог быть тип темперамента? Предположительно смесь сангвиника и холерика…

Мое изречение побудило профессора к большому скачку мыслей. Он приступил к фронтальной атаке.

— Вернемся обратно к Вашим приключениям. Вы знаете, что я имею в виду. Что Вы сами думаете о Вашей истории?

— О какой истории?

— Ну, об этом спутнике Юпитера и космическом корабле? Или Вам в конце все приснилось?

Все время заставлять говорить пациента, облегчать ему признание, подумал я… Будьте внимательны, господа коллеги, мы достигли конечной цели, обращайте внимание на каждое его слово, наблюдайте за его глазами, отмечайте его дикцию, и прежде всего замечайте его возрастающее волнение. Спутник Юпитера и космический корабль, это катализаторы. — Стоп, что это было? Откуда было это урчание? Ага, пациент потирает живот, он голоден, урчал желудок…

Хорошо, профессор, сыграем в игру, так и так я выйду отсюда.

— Нет, мне это не приснилось, господин профессор.

— Значит?