Я заметил, как взволновало ее воспоминание об ужасной сцене, привлек ее к себе. «Все позади, успокойся. Крошка…»

Мысль о влюбленном, не способном к размножению роботе была ужасно комичной и все же пугающей.

— Ты принадлежишь мне! — не просьба или утверждение, а приказ. Искусственное создание вышло за рамки, к которые его заключили создатели. К чему бы привело его развитие? Способность самостоятельно мыслить, проводить комбинации и критически перепроверять их, зависело от многих факторов. Принимаемые импульсы должны были обмениваться и подвергаться сравнению с сохраненными оценками опыта. Таким образом, один прибегал к определению качества увиденного и услышанного. Не вызывало ли такое развитие также расширение мозговых клеток? У меня было всего лишь очень неточное, дилетантское представление об этих сложных процессах, но видимо облучение должно было вызвать то, что он стал самостоятельным, независимое развитие. Ауль была права, Симон больше не был роботом в первоначальном смысле слова. Не было ли понятным, что она испытывала по отношению к нему привязанность и симпатию? В ее невиновности и желании, самореализовать себя как женщину, ей не были ясны последствия ее эксперимента. Не очень-то нравоназидательное представление, думать, что с Фритцхеном и ему подобными случайно могло произойти подобное. Но зачем было уничтожать Симона? Я спросил ее об этом.

— Они испарили только его оболочку и несущественные механические узлы, — ответила Ауль, — перед этим они извлекли носитель информации и прочее. Значит Симон еще может думать. Его будут анализировать, программировать заново, и скоро он снова будет нести службу. Он больше никогда не узнает меня…

Еще несколько месяцев назад я бы назвал подобную историю ужастиком из вымышленного мира Эдгара Алана По или Густава Мэйринка. Мыслящие существа из лаборатории, мечта всех алхимиков, стара как и сам человек мыслящий. И за желанием повторить акт творения, скепсис и страх остались такими же, вместо своего подобия всего лишь пробудить к жизни Голема или Франкенштейна. Мне казалась утешительной мысль о том, что создатели «Квиля» и разумных роботов тоже еще не перелистнули последнюю страницу загадочной книги Создания.

Я поцеловал Ауль, ощутил счастье, которое не описать словами, держать ее в своих объятиях, чувствовать ее тело.

— Все же хорошо, что они доставили меня сюда, Звездочка. Мы оба, пожалуй, лучше подходим друг другу.

— Да, — счастливо выдохнула она.

Мгновение мы сидели, забыв о спутнике и о Вселенной, в теснейших объятиях друг с другом. Когда позади нас хрустнули ветки, я подумал, что ее отец нашел нас и хотел снова подбить меня на партию ската. У меня на языке было злобное замечание. Когда я посмотрел наверх, я словно язык проглотил. Мне словно удавку набросили на шею. Всего в нескольких шагах от нас стояли три робота.

На них было фиолетовые трико.

Мой испуг был таким, что я не мог произнести ни звука. Ауль еще не заметила эту троицу. Они неподвижно стояли за деревьями, словно застыли. Беседа, только что проведенная с Ауль, которая разогрела мою фантазию, и память об их агрессивности пробудили во мне ужасные видения; они показались мне моими палачами.

— Ауль, — наконец прохрипел я, — Ауль, прикажи им что-нибудь…

Она освободилась из моих объятий и последовала моему испуганному взгляду. В этот момент трое поклонились, замотали стеклянными шлемами. Ауль вскочила, выкрикнула что-то. Троица снова поклонилась. Затем один заговорил.

Я встал и сделал несколько шагов назад. Меня немного успокоило, что они не приблизились и то, что их оратор все еще нес абракадабру. Вероятно, речь снова шла о роботе. Должна ли была Ауль быть призвана для отчета? Рядом со мной лежала увесистая ветка. Я поднял ее, оперся. В тот момент мне вовсе не пришло в голову, насколько смешным против них выглядело это оружие.

— Что они хотят, Ауль? — осведомился я, притворяясь спокойным. — Они ищут еще одну жертву?

Ауль посмотрела на меня. Ее глаза сияли.

— Они пришли по твою душу. Подумай только, бессмертный Ме просит Ганса Вайдена о беседе. Он хочет тебя видеть и хочет знать, соизволишь ли ты посетить его…

«Соизволю ли я…» Сбитый с толку, я смотрел на фиолетовых, которые покорно склонились. Что бы это могло означать? Соизволю ли я… Ловушка?

— Как прекрасно, ты будешь первым, кто будет сидеть перед ним…» Ауль была полна энтузиазмом из-за этого известия. Она обняла меня, ветка выпала у меня из руки. Я погрозил роботам, которые послушно застыли на своем месте.

— Может быть это ловушка? — прошептал я.

— Как ты можешь так думать? — возмутилась она. — Коротышки ждут ответа. Не откажешь же ты его великодушию?

Итак, Ме, феномен, хочет говорить с тобой, медленно перемалывалось у меня в голове. Значит, он действительно существует, ни призрак, ни фантом, ни автомат, а Что-то живое велело передать тебе послание. Что он мог хотеть? Приглашение оказалось сюрпризом. Очевидная мысль вспыхнула во мне. Ме знал все обо мне. Конечно, он не хотел пригласить меня просто, чтобы поболтать. Речь должна была пойти о моем возвращении — либо о том, чтобы я остался, так или иначе, перспектива личной беседы с высшим существом на борту способствовала тому, что термометр моих надежд пополз вверх.

Ауль настоятельно требовала ответа. «Господа из службы безопасности» все еще ожидали на почтительном расстоянии. У меня еще в голове не укладывалось, что Ме действительно существовал. До этого момента я относил его к непредвиденным факторам этого спутника. «Я уже сегодня полечу на „Квиль“», сказал я.

Я почувствовал себя немного легче, когда три ужасных приятеля исчезли с этим решением. «Я буду тебя сопровождать», взволнованно сказала Ауль, «через два часа мы можем лететь.»

Я подумал: я буду настаивать на том, чтобы он освободил меня или нас обоих из «квилианского плена». Я чувствовал себя словно заключенному, которому после долгого заключения наконец-то предстоит заседание суда.

Нам не нужно было готовиться к путешествию. Нам пришлось ждать подходящего момента для старта, который зависел от положения спутника. Отец Ауль хотел уговорить меня еще на одну партию в картишки. Он не мог понять, что меня так сильно занимало предстоявшее событие.

— Передавай фокуснику привет от меня, — огрызнулся он, — я жду, что он велит доставить мне еще кое-что.

Он перечислил свои скромные пожелания, пару деревьев и кустарников и парочку птиц, корову и быка, и, прежде всего, петуха, на этом он вынужден настаивать.

Я пообещал ему все, думал, пока он все еще перечислял свои желания: я постараюсь выступить настолько самоуверенно, насколько возможно, в конце концов я предстану перед ним в качестве представителя цивилизованной планеты. С другой стороны я не могу заходить слишком далеко, потому что я у него в руках. Всегда оставаться довольно скромным…

Это было чудесное чувство, когда Фритцхен сообщил нам, что предстоит старт. Я попрощался со стариком как с сокамерником, который был приговорен к пожизненному сроку. Уверенный в себе, с небрежностью путешественника, что было в порядке вещей, я залез в транспорт. Все сразу показалось мне логичным. Прошло много времени, пока Большой человек соизволил принять меня; сейчас все было забыто и прощено.

Ауль и я сидели на лежанке, когда транспорт, под действием силового поля, медленно выплыл из входного шлюза. Внешнее кольцо диска начало вращаться — мы покинули луну, мою невольную темницу. Бесшумно, словно выстрел, наш диск двигался по спиралевидной траектории вокруг луны Юпитера, затем спираль разомкнулась и взяла курс на «Квиль».

Моя выставленная напоказ самоуверенность покинула меня, когда я подошел к иллюминатору. Бесконечные месяцы я не видел эту бесконечность. Волнительное и захватывающее зрелище притягивало меня. Высоко над нами светились три звезды северного треугольника. В его непосредственной близости было видно смазанную туманность, звездный остров M 33. Вокруг одного из этих биллионов солнц вращалась родная планета Ме. Существовала ли она еще она?