Лицо этого человека было тоже все в маленьких складках. Статная борода, серая словно цемент, обрамляла его физиономию, доходила до уровня колен. Он тоже носил темные трико, из-под которого весьма наглядно проглядывалась подкожная жировая ткань маленького живота. Длинные волосы, ниспадавшие на плечи, придавали старику почтенный вид.

Несколько минут он стоял передо мной неподвижный словно статуя, скрестив руки, не сводя с меня водянисто-голубых глаз. Его взгляд был испытывающим, словно он хотел проникнуть в мое сознание, но в нем не было ничего навязчивого. Напротив, всем своим существом он излучал теплоту и симпатию. Наконец, он отвесил мне глубокий поклон, чем и я не преминул почтительно ответить. Затем он повернулся к своей дочери, обнял ее и несколько раз поцеловал в щеки.

После этого приветствия он подошел ко мне и сказал, что Фритцхен сразу же перевел: «Добро пожаловать, сын мой. Мой язык недостаточно богат, словарный запас слишком мал, чтобы выразить мою радость. Ты смотришь на меня глубоко тронуто; я полон благодарности тому, кто доставил тебя к нам. Твое присутствие дорого мне как свет в моих глазах, с твоим появлением мне снова были принесены в дар счастье и радость моей жизни. Итак, добро пожаловать в мой райский сад».

После этих торжественных слов подошла моя очередь, выразить ему мое почтение, только я был к этому не готов, беспомощно заикался: «Я тоже считаю себя счастливым, итак, ведь это прекрасная случайность, что мы встретились здесь и… хм… М-да, я собственно ничего не знаю об этом спутнике, в мой телескоп я всегда видел только четыре спутника Юпитера… Я действительно не мог поверить — расстояние ведь приличное…»

Я больше не знал, что говорить, особенно потому, что эта сцена показалась мне забавной. Ауль помогла мне выйти из положения, перевела мой ответ и видно вдобавок присочинила еще что-то, потому что старик, казалось, был доволен. Он распростер объятия и прижал меня к себе точно тяжелый атлет. В моих ребрах что-то хрустнуло. Я отдавался его ласкам словно потерпевший кораблекрушение бушующему урагану.

Я никогда не забуду эти причмокивания. Он расцеловал меня по предписанному ритуалу, сначала в щеки, затем в лоб, затем снова в щеки и, наконец, даже в губы. Его борода была колючей. Ладно, отец, достаточно этой жестокой игры, безвыходно думал я и пожалел о том, что его дочь не поприветствовала меня так же. Я вздохнул с облегчением, когда он наконец сделал передышку. Но я прошел еще только сквозь огонь и воду — остались медные трубы. У старика было желание наверстать упущенное за долгие годы, потому что теперь он ожидал от меня подобной церемонии.

Ауль приободряюще улыбнулась мне. С горем пополам, я должен был поцеловать его несколько раз в щеки и в лоб. Когда я, наконец, вынес тяжкий акт приветствия, старик указал направление и пошел первым. Ауль и я, а за нами Фритцхен, присоединились к нему.

Я не берусь утверждать, что необычное у меня уже вошло в привычку. Для этого я провел еще слишком мало времени в полном сознании в этих краях. Но я перенастроился, был внутренне готов к сюрпризам и непостижимому для меня.

Существование к таких необычных жизненных условиях делало аномальное вполне естественным. В словарном запасе «квилианцев», или как они себя там называли, слово «невозможно», казалось, имело только лишь ограниченное значение. Невозможным для них представлялось, по всей видимости, только лишь пробраться внутрь Солнца или двигаться гораздо быстрее скорости света и таким образом полететь в прошлое собственной истории. На этом шестом спутнике, в любом случае, они сделали возможным, то, что казалось невозможным. Замечание Ауль относительно отлета в шестую луну не было оговоркой. Мы действительно находились внутри небесного тела. Они изрыли ее словно кроты, использовали этот спутник как межпланетную станцию.

Мы шли по лабиринту туннелей, залитому светом искусственных источников энергии, где циркулировал чистый, свежий воздух для дыхания. Стены были отшлифованы, пол покрыт полимерной пленкой; операционная едва ли могла быть чище. Ауль рассказала мне, что шестая луна Юпитера очень мала в поперечнике. Его гравитация была слишком слабой, чтобы удерживать атмосферу. Потребовалось бы слишком много технических издержек, чтобы создать искусственное гравитационное поле. Кроме того, ежедневно на поверхность падали тонны метеоритов. Внутри спутника можно было не опасаться космических снарядов. Она описывала это, как если бы речь шла о самых естественных в мире вещах.

Путь по системе туннелей постоянно проходил по новым разветвлениям. Повсюду глубокая тишина, даже наших собственных шагов не было слышно. Как могли выглядеть создатели этих установок? Что побудило их к бесконечному путешествию? На Земле отважные помышляли о таких полетах и знали, что этим мечтам пока еще не дано осуществиться. Какое существо этот якобы «бессмертный» Ме? Почему он скрывался и избегал всякого контакта?

И еще кое-что занимало меня во время нашего марша по катакомбам. Насколько я мог судить, во всей Вселенной действовали одни и те же законы развития. Не было ли всякое мыслящее существо во Вселенной — какой бы ни была их внешняя форма — быть немного похожим на нас, людей? Были ли параллели нашему собственному развитию? Было заманчиво просто ответить на этот вопрос положительно. Но зачем этот бесконечный путь через Вселенную? Вынудила ли их к этому приближающаяся катастрофа? Или это был инстинкт, любопытство, котором подвигли моих хозяев к этому путешествию? Не столкнется ли, возможно, и человечество в далеком будущем с подобной альтернативой? Я шепотом обратился к Ауль с этим вопросом.

Она ответила: «Ме никогда не говорил со мной о своей миссии. Он проводит исследования, и я счастлива, что могу помочь ему в этом. Земля и другие планеты вращаются вокруг вашего Солнца; они рабы этой звезды, должны следовать за ней, пока однажды Солнце не состарится и уничтожит все живое. Ме совсем не обязательно слепо следовать этим природным законам на своем корабле; он передвигается свободно и независимо по Вселенной. В далеком будущем возможно и люди на Земле достигнут такой независимости. Разве это не прекрасно, взять вверх над разрушающими силами природы, освободиться от ее страшного принуждения?»

Я уважительно согласился и подумал: Пожалуй, еще пройдет какое-то время, пока наше Солнце не станет дряхлым. В качестве космического корабля Земля кажется мне несколько более комфортной. Я не стал еще задавать вопросы, потому что отец Ауль замедлил свои шаги. Он улыбнулся мне, счастливый, словно к нему вернулся его потерянный сын.

Перед нами туннель расширялся, заканчивался залом, огромным словно футбольный стадион. Вокруг переливающиеся стены из разноцветных материалов. В невидимых источниках звука булькало что-то; над нами парили сияющие шары, словно призраки держали их в руках. Перед панелями с измерительными приборами и аппаратурой двигались коллеги Фритцхена. Они не обратили никакого внимания на наше появление. Они бесшумно возились с переключателями, совершали непонятные мне манипуляции. Это напоминало мне религиозный культ.

Находился ли здесь энергетический центр шестой луны? Я спросил об этом Ауль. Она отрицала это и ответила: «Источники энергии находятся на северном и южном полюсах, в этом помещении только контролируются процессы в Солнечной системе. Здесь также образуется кислород, который необходим нам для дыхания.»

— И что, этим электронным механизмам нужен воздух для того, чтобы дышать? — с удивлением спросил я.

Для Ауль это было вполне естественным. Так ее ответ ограничился лаконичным замечанием: «Им нет, но отцу, тебе и мне».

— А такса, — добавил я. — Где Вальди?

— Наверное, еще в транспорте. Не волнуйся, его собачий нюх возьмет наш след. Кстати, я ничего не рассказывала отцу о таксе, это будет для него сюрпризом…

Я обернулся, Вальди нигде не было видно. Потеряться на этом спутнике он не мог. Меня удивляло, что только не предпринял Ме, чтобы позаботиться о благополучии старика. Каким бы он ни был, к варварскому разуму он не мог принадлежать. С другой стороны — чего он добился похищением этой парочки? Почему он приказал доставить меня сюда? Были ли мы объектами для его исследований?