Машинально он посмотрел на запястье и увидел, что часов на нем теперь нет.

— Так это был ты! — воскликнул Николай, явно приходя в восторг. — Ну, брат, совпадение! Вот теперь все понятно! Это судьба, не иначе! Вот оборот! Сначала вместе пить пиво, а потом заполучить мои часы! Значит, я бросил часы именно тебе? То-то мне голос твой показался тогда знакомым. Хотя, конечно, было не до того, чтобы разбираться. Ну, а потом, естественно, из часов к твоему изумлению появился Инструкция, и пошло-поехало.

— А сейчас часов нет, — констатировал Веня машинально. — Но точно помню, что были.

Стоматолог понимающе кивнул.

— Их и не должно быть! Конфисковали, как улику. Но вполне могут вернуть. В прошлый раз, когда меня забрали из Таиланда, то вернули. Хотя неизвестно, как теперь обернется. Я тебе тогда часы бросил только потому, что не знал, как все будет. Одно хорошо, — стоматолог покачал головой, — что теперь все пойдет быстро, раз нас уже трое. В прошлый раз ждали, когда наберутся трое. Третьим оказался я, и тут же все решилось моментально. Почему они ждут, чтобы нас было трое?

— Кто конфисковал? — спросил Веня растерянно. — Кто что решил? Нас трое с этим Хосе, что ли?

Он сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и начал с того, с чего, конечно, вообще следовало начинать:

— И вообще, что происходит? Почему тебя все время забирают? Кто забирает?

Стоматолог пожал плечами.

— Забирают нас очень редко. Из наших при мне никогда никого не забирали. Это вот мне почему-то фатально не везет. А почему забирают, не знаю. Могу только предполагать, что кому-то где-то не очень нравится то, что мы делаем. И вообще у меня складывается впечатление, что здесь пересекаются самые разные интересы. А вот чьи, неизвестно.

Веня обдумал то, что услышал. И теперь сказал первое, что пришло в голову:

— Инструкция мне говорил, что тебя забрали незаконно, без санкции.

— Инструкция, — повторил Николай как-то даже растроганно. — Честно говоря, я по нему иной раз даже скучаю. У меня с ним много чего хорошего было. И мне он тогда, после Таиланда, тоже говорил, что все это незаконно.

Стоматолог бросил взгляд на Венин рот и добавил:

— Собственно, и они ведь, то есть те, кто забрал, точно так же тогда, когда меня из Таиланда забрали, решили. Будь иначе, разве вернули бы мне часы? Поэтому теперь я почти спокоен. И все-таки тогда, в Салоу, на всякий случай бросил часы тебе…

Веня помотал головой, чувствуя, что у него уже начинают путаться мысли. Сюрреализм продолжался, да еще какой! Чтобы не сдвинуться разумом, надо было срочно выяснить хоть что-нибудь.

Лучше всего было бы разбираться во всем по отдельным пунктам. И прежде, чем задать стоматологу следующий вопрос, Веня долго думал над его точной формулировкой.

— Ну, а почему ты здесь, раз я тебе звонил в Химки, и ты был дома?

— Да как же иначе? — ответил вопросом на вопрос Николай. — Я и сейчас должен быть в Химках. Если только в Москву по каким-нибудь делам не поехал.

Какое-то время Веня ничего больше не спрашивал и только смотрел на стоматолога долгим взглядом.

— Но, выходит, и здесь ты тоже есть? — спросил он потом осторожно. — То есть здесь в смысле неизвестно где? Не только в Химках… если в Москву не поехал, но и здесь?

— Ну да, — сказал Николай.

— А здесь ты давно? — задал Веня следующий вопрос.

— С того самого дня, когда меня забрали, — последовал ответ. — У вас… то есть у нас… какой сейчас там месяц?

— Январь, — отозвался Веня.

Лицо Николая потемнело.

— Январь! — воскликнул он. — А я здесь с августа, когда был в Каталонии. Хосе уже после меня появился. Выходит, — стоматолог стал загибать пальцы, подсчитывая, — уже пятый месяц идет. А здесь времени не чувствуешь. Дней и ночей нет, даже зарубки на пальме не сделаешь. Да и нечем.

— Ну, хорошо, — терпеливо сказал Веня, не сворачивая с выбранной темы. — Здесь ты с августа. А в Химки когда ты вернулся?

Теперь по лицу Николая было видно, что он производит в уме какой-то подсчет.

— Мне тогда оставалось отдыхать в Салоу, кажется, неделю… Да, не больше недели. Значит, сразу после этого должен был вернуться в Химки. Вместе с женой и ее двоюродной сестрой Маргаритой, будь она неладна!

Лицо Николая снова омрачилось от каких-то воспоминаний, очевидно, нерадостных.

— Должен был вернуться или на самом деле вернулся? — задал Веня уточняющий вопрос, чтобы внести в этот важный момент полную ясность.

— Ты же со мной, вроде, говорил по телефону, — ответил стоматолог. — Значит, я вернулся.

Веня снова стал смотреть на стоматолога. Тот пожал плечами:

— Если ты со мной говорил.

— Может, и я, в таком случае, уже вернулся? — спросил Веня просто потому, что уже не представлял, о чем еще можно спрашивать после всего того, что он уже услышал. — И я не только здесь, но и там?..

Стоматолог пожал плечами.

— Во всяком случае, ты должен был вернуться, — ответил он, упирая на слово «должен». — Так всегда бывает. По крайней мере, со мной именно так было в первый раз. Значит, во второй раз тоже. Ну и с тобой, соответственно.

— Я вернулся, — сказал Веня, чувствуя подступающее беспросветное отчаяние. — Но я все еще здесь.

— Должен был вернуться, — повторил Николай. — Сначала в Амстердам, откуда тебя забрали. Потом домой, откуда ты приехал в Амстердам. Ты в Амстердаме один был?

— С Сашенькой, — выдавил из себя Веня.

На лице стоматолога отразилось некоторое удивление.

— Женского пола? — поинтересовался он потом. — Ты прости, что спрашиваю. Можешь не отвечать, если не хочешь.

— Женского, — сказал Веня.

— Вот вместе с Сашенькой ты и вернешься в Москву. Ты, вроде, когда мы пиво пили, говорил, что в Москве живешь.

Веня обхватил голову руками. Ему показалось, что сейчас она разлетится на части, и этим, по счастью, все, наконец, закончится. И никаких вопросов задавать ему больше не придется. Как и выслушивать ответы.

Теперь уже стоматолог Николай смотрел на Веню долгим взглядом. И лицо стоматолога менялось.

Потом Николай ударил себя кулаком по лбу.

— Ты прости меня, Венька, — сказал он. — Я ведь тут, оказывается, уже пятый месяц пребываю, совсем одичал. Только с самим собой разговариваю, чтобы человеческую речь окончательно не позабыть. Вот поэтому теперь и разболтался, когда тебя увидал. Хосе же только по-испански может, так что с ним я одними жестами…

При имени Хосе лицо стоматолога даже омрачилось от досады. Потом, когда он продолжил, просветлело:

— А с тобой говорю, говорю, и слушаю. Во-первых, слушаю то, что сам говорю, во-вторых, то, что ты отвечаешь. Радуюсь, короче, что живая душа рядом, и из головы совсем вон, что ты же ничего толком еще не знаешь. Я сам таким был. Да и сейчас знаю немногим больше. Хотя кое-какие предположения уже имею. Инструкция, конечно, с тобой особо не откровенничает, верно?

— Верно! — ответил Веня в сердцах. — Считай, я совсем ничего не знаю. А то, что ты говоришь, вообще полная бессмыслица. Если я здесь и в то же время вернулся в Амстердам, значит, меня должно быть двое. И тебя тоже двое, если ты здесь и в Химках.

— Так и есть, Венька, — ответил стоматолог, — так и есть! Ты мне верь! В это трудно поверить, но так и есть. Я в первый раз, после Таиланда, тоже никак не мог этого понять. Короче, поговорить нам с тобой есть о чем. И я безумно рад, что именно ты здесь появился. Хотя, конечно, лучше бы не появлялся, — тут же поправился Николай. — Но это я о том, что хорошо мы с тобой тогда, в Салоу, погуляли. Даже жаль, что теперь…

Стоматолог бросил взгляд на узкие высокие дома за Вениной спиной.

— В Голландии, я слышал, пиво очень хорошее, — сказал он с какими-то странными интонациями.

— Что-то не успел толком оценить, — честно признался Веня. — Мы были в Амстердаме только один день.

— Это я к тому, что здесь никакого пива вообще нет, — завершил свою мысль Николай.

Потом на его лице отразилось непонятное, но сложное чувство.