Кроме того, обязательно увидеть памятник Рембрандту на площади его имени, взглянуть на знаменитый Кофейный дом рядом с Центральным вокзалом, осмотреть хотя бы мельком Новую церковь, Старую церковь, Южную церковь и ряд других достопримечательностей.

Веня готов был следовать за Сашенькой повсюду, хотя в глубине души понимал, что осуществить все эти грандиозные планы за один день они никак не смогут.

Однако это означало лишь то, что в прекрасный город Амстердам надо будет обязательно приехать еще раз, а пока успеть выполнить хотя бы часть задуманного.

Но, как оказалось, лично для Вени пребывание в Амстердаме уже подходило к концу.

И дальше все для него должно было идти совсем по-другому.

Ночью Веня проснулся от ощущения того, что ему немедленно надо выйти на палубу. Это ощущение пришло к нему резко, сразу, как будто кто-то толкнул его в плечо.

Зачем надо идти на палубу, он не знал, но осторожно оделся, стараясь не разбудить Сашеньку.

Двигался Веня автоматически, и точно так же, не задумываясь, зачем это делает, он надел на руку свои часы фирмы Casio и поднялся по лестнице наверх.

Над воонботом нависли низкие тучи. Шел дождь, и набережная была пуста. Ночью оказалось заметно холоднее, чем днем. Веня решил было вернуться вниз, чтобы забраться под одеяло. Но в этот момент его снова как будто кто-то подтолкнул к сходням, ведущим на набережную.

Только теперь Веня отчетливо осознал, что происходит что-то странное. Как будто кто-то посторонний лишал его воли, но не окончательно, а словно бы короткими толчками. Подтолкнет к сходням и остановится, дав Вене короткую передышку. Но едва Веня спохватится и сделает шаг назад, подтолкнет снова.

На набережной в этот момент было ни души. Да и кто будет гулять даже в трижды распрекрасном Амстердаме под холодным плотным дождем.

Машинально Веня посмотрел на часы — три часа ночи.

Окна домов по обеим сторонам канала были абсолютно темными. Двери маленького ресторанчика напротив, где им с Сашенькой предстояло утром завтракать, наглухо закрыты.

Неведомая сила подтолкнула Веню, уже сошедшего с палубы на набережную, налево, в сторону Центрального вокзала. Дождь усилился, одежда Вени промокла насквозь, но он уже не поворачивал назад.

Потом неподалеку от него в мостовую ударила короткая молния, и тут Вене стало страшно. Непроизвольно он рванулся в сторону, но другая молния ударила перед ним, и он остановился.

На какое-то время наступила полная темнота. Казалось, разом погасли все фонари, которые были в округе. Вдобавок стало очень тихо. Только что слышался шум дождя, и вдруг он смолк, хотя дождь не прекращался.

Две молнии ударили одновременно, одна впереди, другая сзади. На мгновение они осветили набережную, темную воду канала и силуэты домов по его берегам, и тут же все снова исчезло.

И наконец Веня почувствовал, что он оказался в столбе яркого зеленоватого света, похожего на луч прожектора. Откуда он шел, было непонятно.

Веня поднял руки, чтобы закрыть от ослепляющего света глаза.

В этот момент им полностью завладел уже даже не страх, а глухой звериный ужас, который заставляет кричать, и он закричал изо всех сил. Он уже понял, что именно с ним происходит, потому что однажды уже наблюдал такую картину со стороны — на берегу Средиземного моря в каталонском городе Салоу, где точно такой же зеленый луч осветил злополучного стоматолога Николая.

А теперь луч охотился за ним самим, и Веня знал, чем все это должно закончиться.

В одно мгновение в Вениной голове пронесся бешеный хоровод обрывочных мыслей. Достаточно отчетливой среди них была такая: Сашенька, когда он вознесется в небо, останется в Амстердаме одна.

Еще одна более-менее законченная мысль свелась к тому, что все должно закончиться благополучно. В конце концов, Николай ведь вернулся домой, да и должен был обязательно вернуться, раз в этом был убежден Инструкция. К тому же Веня сам говорил с Николаем по телефону уже после его возвращения, пусть стоматолог его и не узнал, или сделал вид, что не узнал.

Припомнилось и то, что Николай перед своим вознесением крикнул, что подобное с ним уже случалось и раньше. Следовательно, все заканчивалось благополучно.

Еще всплыло отчетливое воспоминание о том, что Инструкция называл подобные вознесения на небо незаконными.

Но все эти мысли, как отчетливые, так и мелькающие настолько быстро, что и смысл их было трудно уловить, тонули в охватившем душу леденящем ощущении неизвестности. Оно и было по-настоящему ужасным.

Что его ждет в следующие мгновения?

На мгновение зеленоватый луч погас, и Веня машинально сделал несколько шагов, направляясь назад, к воонботу. Вдруг ему показалось: если он успеет добежать до плавучей гостиницы, спуститься вниз и спрятаться под одеяло, то все обойдется. И утром он проснется как ни в чем не бывало.

Однако луч появился снова, и теперь уже не выпускал Веню.

Прошло еще несколько мгновений. По-прежнему была полная тишина, Веня слышал только, как кровь стучит у него в висках.

Наконец свет стал ослепительным, и Веня почувствовал, что он растворяется в нем, становясь все меньше и меньше.

Почти безо всякого перехода он ощутил себя гигантом и сейчас же — снова крохотной частичкой.

В потоке света вдруг мелькнуло странное видение — показалось, его внимательно осматривает огромный глаз, принадлежащий неведомому исполину.

А потом зеленый свет подхватил Веню, словно пушинку, и унес из Амстердама неизвестно куда.

Последнее, что понял Веня, так это то, что он двигался вертикально вверх, иными словами, прямо в небо.

И немедленно наступила кромешная тьма, в которую провались все его мысли и ощущения.

Чей-то огромный глаз осматривал Веню очень внимательно, но вместе с тем от него исходило ледяное равнодушие. Глаз был круглым, с желто-зеленым, как у кошки, зрачком и совсем не походил на человеческие глаза.

Очнувшись после провала в памяти, который, однако, не был абсолютным, поскольку сопровождался ощущением стремительного движения неизвестно куда, Веня ощутил себя упакованным в большой прозрачный футляр, словно героиня пушкинской «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях». Он лежал в футляре на спине и теперь все яснее воспринимал окружающее, делая открытие за открытием.

Первым из них стало то, что осматривает его не единственный огромный глаз, а сразу несколько. Просто один из них был ближе всех.

Глаз прижался почти вплотную к прозрачному футляру, в котором был заключен Веня, а другие виднелись в некотором отдалении. Все, что окружало Венин прозрачный футляр, виделось неясным, нерезким, за исключением глаз. Сколько их было всего, осталось неясным, потому что глаза располагались как бы в нескольких рядах, на разном удалении от футляра.

Веня пошевелился, чтобы почувствовать свое тело, и сразу же послышались звуки, похожие на шум водопада. Можно было подумать, что неведомые владельцы огромных глаз таким образом реагируют на его первое движение.

Тело было легким, послушным. Место внутри прозрачного футляра позволяло, и Веня вытянул вверх руки, словно лежа выжимал штангу. Шум водопада при этом усилился.

Что с ним произошло до этого провала памяти, сопровождавшегося вместе с тем ощущением стремительного движения, Веня помнил отчетливо: и как он бегал, спасаясь от ударявших рядом молний по набережной амстердамского канала Брауэрсграхт, и как его осветил, словно бы заключив в свои цепкие объятия, зеленый луч.

Но гораздо важнее было то, что последует дальше.

Огромный глаз отодвинулся, да и все другие стали уходить вдаль. Вокруг прозрачного футляра осталась неясная дымка. Так прошло некоторое время, которое показалось Вене нескончаемым.

Затем словно бы кто-то включил яркое освещение, и Веня, к своему огромному изумлению, опять увидел амстердамскую набережную. Одновременно прозрачные стенки растворились, какая-то неведомая сила подняла Веню на ноги, и он ощутил, что стоит лицом к витрине ресторанчика, в котором они с Сашенькой завтракали.