Веня продолжал задавать вопросы:
— Этим же до меня занимался Николай?
— Как же ты догадался? — хмуро, но с явными ироничными нотками сказал Инструкция. — Именно этим, причем очень долгое время. Прошу на выход!
Не обращая на него больше никакого внимания, Инструкция двинулся к выходу, и Веня — не оставаться же одному внутри пирамиды — последовал за ним. Спустя несколько мгновений вихрь отпустил его на знакомой крышке люка, чуть правее входа в книжный магазин. Как и в прошлый раз, Инструкции рядом с ним уже не было.
Веня сошел с люка, бросив, по сложившейся уже привычке, взгляд на витрину с книгами, чтобы ничем не отличаться от обычных людей.
Хоть Веня и давал себе слово, причем уже не раз, не ломать больше голову над событиями, в которые оказался втянут, но вечером в этот день он опять занят был тем, что предавался размышлениям. Вернее, осмысливал все, что с ним происходило в последнее время.
Потому что в происходящем, несмотря на всю его абсурдность уже просматривалось некое подобие определенности.
Веня сидел на кухне, пил пиво, называющееся «Стелла Артуа», но имевшее существенные отличия от того «Стелла Артуа», что производят на его исторической родине, в Бельгии, наблюдал за пузырьками в бокале, и почему-то вид пузырьков помогал выстраивать в уме цепочку построений, логически вытекающих одно из другого.
Итак, размышлял Веня, в обязанность ему вменялось раз в шесть дней переноситься с крышки люка неподалеку от книжного магазина на «Соколе» в неизвестно где находившуюся пирамиду, которую охраняют два живых (по крайней мере, двигаются они так, словно живые) египетских сфинкса. Правда, весьма миниатюрных, если сравнивать с их каменным прототипом.
Там, в пирамиде, под руководством Инструкции, ему, Вене, надлежало выравнивать строй удивительных фигурок внутри экрана. Эту абсурдную работу маленький человечек, обитавший в его наручных часах и выходивший из них по мере необходимости, называл синекурой. И, между прочим, прозрачно намекал на то, что эта и в самом деле весьма необременительная работа щедро оплачивается.
Причем, настолько щедро, что в недалеком будущем он, Веня, мог бы купить себе «Рено Меган II».
Кстати, припомнил Веня, там, на берегу Средиземного моря, бросая ему свои часы, Николай крикнул, что они принесут своему новому владельцу много пользы…
Сам Николай, по признанию Инструкции, выравнивал строй фигурок в течение очень долгого времени. Значит, подумал Веня, ему приходилось приезжать к книжному магазине на «Соколе» из своих Химок? Или в Химках тоже есть какая-то своя крышка люка?
Как бы то ни было, волей случая ему, Вене, пришлось сменить Николая.
Веня сделал добрый глоток «Стеллы Артуа» и сразу же осознал, что на этом некое подобие определенности в его логических построениях заканчивается. Дальше начиналась полная неопределенность.
Какой смысл имело это выравнивание строя раз в шесть дней? Инструкция сказал — чтобы на солнце в глубине экрана не было ни облачка? Это было похоже на неведомый обряд непонятного назначения, прямо мистика какая-то.
А что будет, если солнце закроется тучами? Почему этого нельзя допускать?
И отчего Инструкция не имеет права нажимать кнопки, а он, Веня, имеет? Кто дал ему это право, когда дал?
Тут Веня даже поежился, не в первый уже раз осознав, что таинственное вознесение Николая в небо было, безусловно, связано как раз с тем, что он многие годы выравнивал строй.
И есть вероятность, что то же самое ждет, в конце концов, и его самого, если он, компьютерный верстальщик еженедельника «Вольный вечер», как и Николай, многие годы будет раз в шесть дней появляться в пирамиде.
Веня сделал очень большой глоток.
Потом еще один очень большой глоток.
Вместе с тем Инструкция говорил, что вознесение Николая было редчайшим случаем. Значит, вероятность подобного не столь уж высока. К тому же Инструкция говорил еще, что это вознесение было юридически незаконным.
Вдобавок Николай благополучно вернулся, потому что, опять-таки по словам Инструкции, обязательно должен был вернуться.
Тут, однако, было еще над чем подумать, потому что Николай вернулся, вроде как, только отчасти. Что это значит — отчасти?
Веня отпил еще пива. А после этого решил, что надо бы и в самом деле как-нибудь поехать в Химки, хотя бы под предлогом лечения зубов, и обойти все клиники, принадлежащие Николаю.
Тут он сообразил, что фамилии Николая не знает. Значит, вычислить его клиники непросто, но это будет даже интересно.
А еще Веня вдруг понял, что он, пожалуй, уже ничего не имеет против того, что волей случая оказался втянут во все эти невероятные, фантастические события, и что в его жизнь вошел забавный маленький человечек, неизвестно кто, не исключено даже, джинн из арабских сказок.
Во всяком случае, в повседневном и достаточно унылом бытии появилась определенная новизна. И романтическое очарование тайны, о которой не подозревает никто из окружающих.
И загадка, которую столь интересно было бы разгадать.
Любопытно, а знал ли Николай, зачем и кому все это нужно — выравнивать строй фигурок внутри экрана? И где находится эта пирамида Хеопса, чудесным образом возведенная явно в среднерусской полосе? И кому она принадлежит?
«Нам», сказал Инструкция… Кому — нам?
Веня допил пиво и машинально бросил взгляд на календарь, украшавший кухонную стену. Получилось, что следующее посещение пирамиды, то есть шестой день после понедельника, должно было прийтись на воскресенье.
Вторник, среда, четверг, пятница и даже, по ненавязчивой просьбе Эдуарда Борисовича, суббота, были у Вени до отказа заняты пилотным номером журнала «Эдик». К этому, само собой, добавлялась работа с еженедельником «Вольный вечер», который выходил по пятницам.
Концепцию журнала «Эдик», а заодно и верстку, хозяин то и дело менял. Появлялись все новые материалы, которые потом безжалостно выбрасывались в корзину — разумеется, в виде добросовестно сверстанных Веней полос.
Веня уезжал из дома рано утром и возвращался поздно вечером. Сил после рабочего дня хватало только на то, чтобы съесть нехитрый, наскоро приготовленный ужин и посмотреть телевизор. Потом Веня ложился спать.
Чаще всего ему снились заголовки, иллюстрации и номера полос, иногда даже четырехзначные. Но однажды приснилась египетская пирамида, которую охраняли два сфинкса. У одного сфинкса было лицо Эдуарда Борисовича, у другого — уверенной в своей неотразимости Заныкиной-Сидоровой.
Вечером в пятницу к Вене пришел сосед Алексей Васильевич, естественно, с «Флагманом» (жена Нина Ивановна отбыла на какой-то саммит владельцев супермаркетов в Санкт-Петербург), но Веня сумел ему отказать.
Кандидат наук был настолько этим потрясен, что даже объединился со своим идейным врагом Митрофанычем, ратовавшим за собственный исторический путь развития России, который не должен был иметь ничего общего ни с путем Запада, ни с путем Востока. Два частных извозчика, они же радетели за судьбы родины, долго сидели на лавочке во дворе, как раз под окном у Вени, и громко говорили, не слушая один другого, каждый о своем.
Через какое-то время Митрофаныч вдруг стал подозрительно долго ораторствовать один. Чтобы проверить, не случилось ли чего с Алексеем Васильевичем, Веня даже выглянул в окно.
Но все было в полном порядке — кандидат наук, старательно обходя лунные блики на асфальте, уже возвращался к лавочке с той стороны, где был супермаркет жены Нины Ивановны, держа в обеих руках по пакету с неизвестным содержимым. После некоторой паузы оба снова заговорили вместе.
И, словно дождавшись этого, из часов появился Инструкция.
Для начала, сразу заинтересовавшись громкими голосами под окном, маленький человечек приложил палец к губам, чтобы Веня не мешал ему слушать. Разобраться в независимых один от другого монологов частных извозчиков было нелегко, но Инструкция, похоже, разобрался.
