Мэри некоторое время молча сидела, размышляя.

— Тогда, скажем, вот как. Вы, мистер Уилмингтон, отправляетесь домой и что-нибудь рисуете — к примеру, набросок моего лица, по памяти.

Полагаю, любой квалифицированный художник может это проделать?

Фиш заколебался, не рискуя возражать.

— Ну вот, видите, и все будет улажено. Ведь вы не можете раздобыть мою фотографию и отослать ее в Висконсин — просто не хватит времени. Я дам вам… ну, скажем, полчаса.

— Пол…

— Вполне достаточно, разве не так? И значит, когда через полчаса я приду за вами, если у вас будет нужный набросок — что ж, тогда станет ясно, что вы говорите правду. Если же нет…

Прижатый к стене, Фиш не пал духом. Он встал с доверительной улыбкой.

— Пожалуй, это будет по-честному. Только знайте — [вашего] лица мне никогда не забыть. И еще хочу вам сказать, насколько мне легче теперь, после нашей случайной беседы, и… что ж, лучше я пойду и приступлю к рисунку. Жду вас через полчаса, Мэри! — Он помедлил у двери.

— Я приду… Джордж, — сказала она.

Кряхтя и спотыкаясь, Фиш прорвался через весь дом, громко хлопая за собой дверями. Повсюду жуткий бардак — на полу в гостиной разбросаны диванные подушки и газеты; но ничего-ничего, вот выйдет она за него замуж, будет кому убраться в доме. Теперь надо — Фиш открыл заветную комнату, лихорадочно сорвал крышку с большой машины и принялся нажимать кнопки на одном из блоков, — теперь надо только сделать проклятый набросок. Один шанс из сотни. Но все же лучше, чем ничего. Фиш включил машину, в беспомощном нетерпении наблюдая, как манипуляторы высунулись наружу и повисли без движения.

Лицо — и схожесть! Единственная надежда — сложить его из отдельных фрагментов. В машине уже не действовало ничего, кроме некоторых почти бесполезных элементов, которые выдавали технические рисунки, архитектуру, а также анатомические фрагменты. Только бы хватило еще на одно лицо! И чтобы оно было хоть чуть-чуть похоже на лицо Мэри!

Машина вдруг щелкнула и повела линию. Фиш замер, с отчаянной тревогой наблюдая за тем, как связное движение двух вращающихся осей переводит прямой толчок манипулятора в стройную линию. Одно удовольствие смотреть — даже если в результате ничего и не выйдет. Вот линия стала закругляться; теперь манипулятор поднимался, возвращаясь обратно Нос! Машина рисовала нос!

На вид нос напоминал греческий — правильной формы, но великоват и не слишком похож на аккуратный точеный носик Мэри. Но ничего-ничего, он-то сумеет ее уговорить — Фишу бы только товар, а уж он-то его продаст.

Пусть хоть [какое-нибудь] женское лицо — только не очень уродливое. Ну, вперед — теперь глаза!

Но манипуляторы остановились и снова повисли в неподвижности.

Машина тихо гудела; циферблаты светились; ничего не происходило.

Снедаемый нетерпением, Фиш взглянул на часы, хлопнул по ним ладонью, снова внимательно в них всмотрелся, изрыгнул проклятия и быстро зашагал прочь из комнаты. В последнее время машина иногда вот так замирала, будто все пыталась и пыталась заработать, но почему-то не могла, а затем — щелк! — снова включалась. Фиш поспешил обратно, заглянул в комнату — пока ничего, опять ушел и стал расхаживать взад-вперед по пустому дому, выискивая, чем бы заняться.

Тут он впервые заметил, что в корзинке под щелью для писем лежит какая-то корреспонденция. Большей частью счета. Их он сразу швырнул под диван в гостиной, но среди макулатуры оказался и пухлый коричневый конверт со штемпелем "Информационной службы Британской библиотеки" в углу.

Так давно это было, что Фиш не сразу и сообразил. Через пару недель после того, как он отослал то письмо, пришла открытка с учтивым текстом, подтверждающим получение заказа, а затем несколько месяцев ни звука. Со временем Фиш решил, что ответа он уже не получит. Такого языка просто нет… Что ж, посмотрим. Он надорвал краешек конверта.

Тут его беспокойный взгляд отвлекся на стенные часы в столовой.

Не забывать о времени! Рассеянно сжав в руке конверт, Фиш снова ринулся в заветную комнату. Машина по-прежнему не двигалась, гудя и светясь. На бумаге — ничего, кроме благородного носа.

Фиш забарабанил по боковой стенке большой машины, но в результате лишь отбил себе кулаки. Затем треснул по работавшему блоку. Ничего.

Тогда он отвернулся, заметил, что все еще сжимает конверт, и раздраженно сунул туда руку.

Внутри лежала скрепленная сверху скобкой жесткая оранжевая папка.

Когда Фиш поднял обложку, в папке оказался единственный лист бумаги.

Вверху был проставлен вензель Британской энциклопедии, а также: "В.А. Штернбак, директор". Ниже, в середине, стояло: "ШВЕДСКИЕ СЛОВА"

Ошеломленный, Фиш быстро пробежал глазами весь список. Там оказались все слова, которые он списал с брошюры, и напротив каждого стоял английский эквивалент. "Teckning" — рисунок. "Monster" — образец. "Utplana" — стереть. "Anvandning" — применение, использование.

Фиш поднял взгляд. Так вот, значит, почему ничего не происходило, когда он нажимал кнопку "Utplana": он всегда пытался пользоваться ею до завершения рисунка, но ни разу, когда тот готовый лежал на доске.

Почему же он об этом не подумал? Да, а вот "Avsla" — удалить. И "Slutsatsen" — завершение. "Чтобы удалить рисунок до завершения, нажмите кнопку…" А он и этого никогда не делал.

А что значит средняя кнопка? "Torka" — сбрасывать. Сбрасывать?

Так, посмотрим, там было еще "Avlagsna". Порой, когда Фиш лежал спросонок, фраза "Avlagsna ett monster" шуршала у него в голове подобно какому-то грозному предупреждению… Вот оно. " Avlagsna " — устранять.

Руки его тряслись. "Чтобы устранить образец из блока после использования, нажмите кнопку "Сброс". Фиш выронил папку. Значит, все это время, сам того не ведая, он постоянно растрачивал драгоценные образцы, выбрасывая их один за другим, пока от машины ничего не осталось — только восемь гробов бесполезной аппаратуры, сделанной для какого-то шведа…

Машина негромко щелкнула, и другой манипулятор тронулся с места.

Он провел изящную вертикальную линию неподалеку от передней части носа.

Наверху линия закруглилась и снова пошла вниз, затем вверх…

Где-то далеко раздался настойчивый звонок в дверь.

Фиш, как загипнотизированный, уставился на бумагу. Движущееся перо описало еще одну изящную незамкнутую петлю, затем еще одну — будто приплюснутые друг к другу "американские горы". Затем еще одну, двигаясь неумолимо и неторопливо, — теперь петель стало четыре. Не останавливаясь, машина продлила последнюю линию вниз, а затем повела ее поперек. Линия коснулась кончика носа и, закруглившись, вернулась обратно.

Четыре незамкнутые петли оказались согнутыми пальцами. А пятая — большим пальцем, торчавшим наружу. Фиш тупо уставился на могучий кукиш.

Машина, негромко гудя, втянула манипуляторы обратно в гнезда.

Вскоре лампочки погасли и гудение прекратилось. Снаружи снова раздался звонок — и продолжал трезвонить.

"Thing of Beauty", опубликован в журнале "Galaxy Magazine", 1958

Просачивавшийся сквозь жалюзи солнечный свет Лазурного Берега рождал в комнате золотистую дымку. На зеленом парчовом шезлонге лежала стройная блондинка в теннисном костюмчике, покачивая зажатой в руке ракеткой. Каждый взмах сопровождался глухим ударом по полу.

— Прекратила бы ты, — раздраженно заметил бородатый молодой человек. — Я уже второй раз порчу эту проклятую открытку. — Он швырнул в мусорную корзину кусочек цветного картона и положил перед собой на письменном столе другой.