Такой приемчик из арсенала Френсис казался Роджету одним из самых издевательских. Эта женщина подсовывала тебе твой же собственный довод как нечто такое, чего ты по своей непроходимой тупости не заметил.

Спорить с ней — что гоняться за призраком, который то и дело исчезает, а потом вдруг хлопает тебя сзади пыльным мешком.

Роджет начал уже пускать пар, но все же смолчал. Зеленоватая поверхность наплывала все медленнее, и теперь он ощущал легкое, но настойчивое давление ремней безопасности. Означало это не что иное, как торможение. Кто-то подводил их к посадке так умело и аккуратно, что им и самим не справиться удачнее.

Очень скоро в иллюминаторах забрезжил зеленоватый горизонт, и они сели.

Френсис сунула руку за пазуху и поправила складку, что образовалась меж вулканическим холмиком ее груди и прозрачной пластиной скафандра. Наблюдая за ней, Роджет вдруг ощутил безрассудный страстный порыв. Как обычно, тело тут же уведомило его о том, что расходится с мозгом во мнениях по поводу Френсис. Да, этот рейс, по их тактическому соглашению, должен был стать чем-то вроде последней проверки. В конце они либо разойдутся, либо свяжут себя узами более прочными. И до сих пор Роджет склонялся к тому, что разрыв неизбежен. А теперь он вдруг понял: если они доберутся до Марса и сумеют вернуться на Землю, он уже ни за что не отпустит Френсис.

Роджет взглянул в лицо своей спутнице. Френсис явно догадалась о том, какое направление приняли его мысли, — точно так же, как догадывалась и о других его чувствах. И вместо законной досады астронавт отчего-то ощутил странную радость и умиротворение. Он отстегнул ремни, закрепил на голове шлем и двинулся к переходному шлюзу.

Вскоре Роджет вышел на бледно-зеленую поверхность, отлого закруглявшуюся во всех направлениях. Он стоял под ослепительным светом солнца, отбрасывая рельефную тень — черную, как и весь космос. Примерно в двух третях расстояния до горизонта, если смотреть по короткой оси корабля, солнечный свет резко обрывался — и остальное виделось Роджету лишь в тусклом отражении звездного света.

Корабль лежал на боку, а остроконечный нос на несколько дюймов погрузился в зеленую оболочку чужого судна. Роджет осторожно шагнул туда — и едва успел ухватиться, чтобы не проплыть мимо. Магнитные подошвы ботинок цепляться не желали. Металл корпуса чужого корабля, если это вообще был металл, явно не содержал железа.

Из-под зеленой поверхности проступали и другие цвета — особенно в том месте, где забавно выпячивался почти прямоугольный выступ. В центре этого выступа, как раз под самым хвостом корабля землян, располагался более светлый участок; вокруг него, проходя под бортом земного судна, шло темное кольцо. Роджет включил нашлемный фонарик и нагнулся, чтобы получше все рассмотреть.

Пестрое зеленое вещество пропускало свет — и сквозь него Роджет увидел поверхность своего корабля. Выглядела она помятой и проржавевшей. Прямо у него на глазах на сияющем корпусе появилась еще одна точечка ржавчины — и стала медленно разрастаться.

С невнятным восклицанием Роджет выпрямился. Тут же в шлемофоне раздался голос Френсис:

— Что там, Лео?

Он ответил:

— Какая-то дрянь разъедает корпус. Погоди минутку. — Роджет снова стал разглядывать светлые и темные крапинки под зеленой поверхностью. В центральном участке металл выглядел нетронутым; там могла располагаться выходная часть приспособления, которое использовали, чтобы стащить их корабль с курса и удерживать здесь. А что, если теперь оно отключено…

Роджету требовалось убрать корабль от темного кольца, разрушавшего металл. Иначе нельзя было включать ракеты, так как они наполовину погрузились в зеленое вещество — могли сгореть трубы.

— Ты пристегнута? — спросил Роджет у Френсис.

— Да.

— Тогда держись. — Он прошел обратно к центру маленького корабля, уперся рифлеными подошвами ботинок в твердую зеленую поверхность, а руками в металлический корпус — и толкнул.

Корабль тронулся с места. Но он лишь закрутился как волчок, описывая круг своим остроконечным носом. Темный участок внизу колыхался, будто студень. Ракеты так и остались в центре светлого участка, а темное кольцо по-прежнему соприкасалось с корпусом. Роджет стал толкать дальше, но с тем же результатом. Корабль легко двигался во всех направлениях, кроме нужного. Стало ясно, что сила, притянувшая корабль, по-прежнему действует.

Роджет удрученно выпрямился и огляделся. И вдруг обратил внимание на нечто, чему поначалу значения не придал. В нескольких сотнях ярдах от него лежало шестифутовое яйцо из материала более светлого и прозрачного, нежели окружающая зеленая масса. Роджет прыгнул в ту сторону. Яйцо не особенно расторопно двинулось прочь, волоча за собой облачко светящегося газа. Считанные секунды спустя Роджет уже схватил округлую массу. Яйцо колыхнулось, затем выпустило спереди тонкую струйку пара. Оно явно было живым.

В одном из иллюминаторов виднелся силуэт головы Макменамин.

Роджет спросил:

— Видишь?

— Да! Что это?

— Думаю, один из команды. Пожалуй, надо бы его прихватить.

Займись переходным шлюзом, вдвоем мы там не поместимся.

— Ладно.

Пристроить массивное яйцо в кабине оказалось делом не простым.

После того как Френсис наконец затащила его на корабль, яйцо откатилось к стенке. Двое людей стояли у панели управления и разглядывали гостя.

— Ничего индивидуального, — заметил Роджет, — если не считать пятен. Это существо не из Солнечной системы, Френсис, оно не принадлежит ни к одному из известных нам типов эволюции.

— Понятно, — рассеянно заметила Макменамин — Слушай, а как по-твоему — нет на нем средства защиты?

— Нет, — уверенно ответил Роджет. — Это не скафандр. Смотри, оно просвечивает чуть ли не насквозь.

— Точно, — согласилась Френсис. — Значит, его естественная среда — космос!

Роджет задумчиво оглядел яйцо.

— Похоже, так, — сказал он — Во всяком случае для вакуума оно неплохо приспособлено. Яйцевидная форма дает более высокую величину отношения объема к поверхности. Жесткая оболочка. Движется посредством реактивной тяги. Вообще-то верится с трудом. Но, с другой стороны, почему бы и нет. Есть же, в конце концов, организмы, растения, способные жить и размножаться в кипятке. Другие могут выдерживать температуры, близкие к абсолютному нулю.

— А ведь наш гость тоже растение, — вставила Френсис. Роджет повернулся к ней, затем снова окинул взглядом яйцо.

— Ты имеешь в виду цвет? Хлорофилл? Пожалуй.

— А как иначе он выжил бы в вакууме? — Френсис скривилась. — Ну и запах!

Они переглянулись. В исходивших от существа запахах было что-то странное. Проносились целые серии отдельных душков — удивительно резких и незнакомых.

Роджет закрыл шлем и сделал Макменамин знак последовать его примеру. Та нахмурилась и покачала головой. Роджет открыл шлем.

— Запах может быть ядовит.

— Не думаю, — возразила Макменамин. — У меня появилась одна мысль.

Френсис вышла и вскоре вернулась с целой охапкой пластиковых дезодорантов. Затем подошла к Роджету, опустилась на колени и стала выстраивать их на полу, направляя ниппелями к яйцу.

— Это еще зачем? — поинтересовался Роджет. — Слушай, не время шутить, надо придумать, как отсюда выбраться. Корабль уже разъело до самых…

— Да погоди, — перебила Макменамин. Затем потянулась к бутылочкам и брызнула из трех подряд. Сначала тончайший спрей пудры для лица, потом одеколон, за которым последовала струя доброго виски.

Дальше Френсис стала ждать Роджет уже раскрыл было рот, чтобы заговорить, когда из яйца снова посыпались незнакомые запахи. На сей раз их оказалось всего три два приятных и один резкий.

— Пожалуй, я назову его Душком, — сказала Макменамин и снова нажала колпачки — уже в другом порядке. Виски, пудра, "Ночи Юпитера".

Яйцо ответило: резкий, приятный, приятный.

Френсис предложила оставшуюся комбинацию, и яйцо отозвалось.

Затем женщина положила на пол регистрационную трубочку и пустила струю пудры. Потом добавила еще трубочку и пустила одеколон. Так она продолжала, выпуская запах для каждой трубочки, пока их не оказалось десять. Яйцо всякий раз откликалось, в некоторых случаях знакомым запахом. Наконец Френсис убрала семь трубочек и выжидающе воззрилась на яйцо.