Вспомнив, что в коридоре стоять не разрешается, я повернулся и снова пошел к главному зданию.

Около машины я увидел десятка два мужчин в наручниках и с завязанными глазами. Я сразу определил, что это были не японцы. Большинство из них были похожи на китайцев, пять-шесть человек имели русые волосы. Их выталкивали из машины через заднюю дверку. Двух-трех человек, которые не могли стоять на ногах, жандармы подхватили под руки и спустили на землю. Когда всех увели в главное здание через дверь, которой мы никогда не пользовались, я поспешно вернулся в свою комнату.

Доложив Сагава о майоре Такаги, я тихонько сказал Саса и Хосака:

— Вы знаете, что я сейчас видел! Привезли заключенных, причем не японцев. Охраняли их еще строже, чем нас. Все с повязками на глазах и в наручниках.

— Наверное, их привезли для работы, — сказал Хосака.

— Нет, не может быть, — с серьезным видом заметил Саса. — Ведь в главное здание не разрешается заходить никому, а тем более иностранцам. Где же их будут держать в заключении? Это, наверное, иностранные шпионы!

Саса слышал однажды разговор о том, что в отряд направляют пойманных шпионов.

— Шпионы они и есть, — утвердительно сказал он. Мне тоже сначала показалось это правдоподобным, но чем больше я думал о них, тем сильнее сомневался.

«Зачем же их привозят к нам в отряд? Где их держат?» — думал я. Гауптвахта находится рядом с учебным корпусом, и если их держат там, то незачем везти к главному зданию через двое охраняемых ворот. Кроме того, я никогда не слышал, чтобы иностранцев содержали на гауптвахте.

Вернувшись в этот день в казарму, я все смотрел в окна, думая снова увидеть людей в наручниках. Но вечером никаких признаков пребывания их в главном здании я не заметил.

— Наверное, в главном здании есть тюрьма? — спросил я Саса, вспомнив, что в одной комнате с ним живет человек, который работает в главном здании и, возможно, слышал об этом.

— Не знаю, но думаю, что никакой тюрьмы там нет, — ответил Саса.

На следующий день с полудня мы были свободны. У нас в отряде не было отдыха в воскресные дни. Я зашел за Хаясида, и мы пошли в поле, которое начиналось сразу за огородами. Греясь на солнышке, мы разговорились о заключенных.

— В главном здании, кажется, есть тюрьма. Говорят, там держат вражеских шпионов, — начал я.

— Вот как! Зачем же их привозят в отряд? Да и отряд наш какой-то непонятный. Я нисколько не чувствую, что нахожусь на военной службе, — сказал Хаясида.

Его мечты о настоящей службе в армии, навеянные рассказами старшего брата, оказались обманутыми. Ежедневно он возился с мышами и подвергался издевательствам со стороны Комия, который с самого начала относился к нему недоброжелательно.

Впоследствии я постоянно обращал внимание на проезжающие автомашины, но ничего подобного не замечал. Но вот однажды в субботу вечером Саса подбежал ко мне и тихо сказал:

— Я тоже видел! Сегодня около трех часов дня.

Вскоре мы заметили, что на нас стали обращать внимание. Каждую субботу в три часа дня в нашей комнате на окнах опускали темные шторы. Мы были уверены, что именно в это время привозили новых заключенных. Это поняли все. Даже в группе, занятой сельскохозяйственными работами, начались тайные разговоры о заключенных. Долгое время об этом говорили только в узком кругу друзей.

Где в действительности содержались таинственные заключенные? Этого никто не знал, и все строили всевозможные догадки.

Только было я немного освоился с работой в своей секции, как на меня возложили новую опасную обязанность. Как известно, чума — самая страшная из заразных болезней, поэтому даже опытные люди должны соблюдать крайнюю осторожность при обращении с чумным материалом. А мне как раз поручили пересаживать зараженных чумой крыс в специальные клетки и собирать с них блох. Кроме того, я должен был заражать чумой здоровых крыс, а затем вскрывать их, чтобы получить материал, необходимый для выращивания чумных бактерий.

Нам объяснили, что возбудитель чумы живет в организме мышей, крыс, сусликов и других диких грызунов и что в Маньчжурии ежегодно в ряде районов чума поражает людей. Если человека укусит блоха, напившаяся крови зараженной чумой крысы, то он заражается так называемой бубонной формой чумы. В слюне больных чумой, которая разбрызгивается при плевках и кашле, содержатся бациллы чумы. Когда они при вдыхании попадают в легкие другого человека, он заболевает легочной формой чумы. Если бациллы попадают на кожу, возникает бубонная форма чумы. При попадании же их в глаза человек заболевает глазной формой чумы. Заболевшие чумой почти никогда не выздоравливают.

Нам, с очень скудными медицинскими познаниями, все это было объяснено только в общих чертах. Мы узнали, что при легочной форме чумы быстро развивается воспаление легких. Мы узнали также, что при холере температура подскакивает до 45 градусов, происходит обезвоживание организма, человек высыхает, как мумия, и умирает. Когда мы представляли себе, какая опасность угрожает нам, у нас от страха буквально волосы вставали дыбом.

При чуме в тканях, окружающих лимфатические узлы, возникает воспаление и отечность; из-за подкожных кровоизлияний кожа на лице и груди принимает синюшный оттенок.

Эти рассказы о чуме вызывали в памяти страшные лица прокаженных или привидений из известных рассказов писателя Ецуя.

Теперь мы буквально боялись открывать рот и задерживали дыхание, чтобы не заразиться. Перед началом работы мы проходили обработку раствором карболовой кислоты. После работы делали то же самое.

Да и всякий раз, выходя из лаборатории, чтобы поесть или поговорить с кем-нибудь, мы обязательно мылись в душевой и проходили обработку дезинфицирующими растворами.

Мы имели дело с самыми разнообразными видами полевых мышей и крыс, которых ловили по всей Маньчжурии. Чтобы блохи не могли перепрыгнуть с одного хозяина на другого и укусить его, зверьков помещали в глубокие стеклянные банки, которые закрывались крышками из двойной проволочной сетки. Банки помещались в ящики, тоже обернутые металлической сеткой. Перед тем как войти в препараторскую, поверх белья, сшитого из плотной белой ткани, мы надевали защитные комбинезоны, резиновые перчатки и сапоги, а лица закрывали масками. Грызунов в банках убивали хлороформом, затем извлекали и гребнем вычесывали у них блох, которые подвергались дальнейшему исследованию под микроскопом. Мы препарировали множество мышей и крыс — носителей чумы, чтобы взять у них комочки свернувшейся крови. Определяли таких зверьков по опухшим лимфатическим узлам. При отсутствии этих признаков мы разрезали живот и извлекали селезенку.

В отличие от других грызунов мыши обладают одной характерной особенностью. Дело в том, что у них чумные бациллы в большом количестве скапливаются в сердце. Взяв кровь из сердца в качестве материала для посева, можно приготовить чистую культуру бактерий.

Хотя эта работа называлась исследовательской, на самом деле она проводилась только с целью получения болезнетворных бактерий. Именно для этой цели и заражали крыс и мышей. Разумеется, эта работа была проще, чем определение возбудителей болезни. Чтобы получить чумные бациллы в чистой культуре, применяли питательную среду, на которой особенно быстро растут именно эти бактерии. Мы не могли сами вести работу по отделению различных видов бактерий, и нам эту работу не поручали. Мы занимались только приготовлением чистой культуры чумных бацилл.

Работа эта требовала крайней осторожности, так как в случае заражения нельзя было рассчитывать на выздоровление. Подобные случаи всегда оканчиваются смертью.

При этой работе можно было не опасаться блох и мух, которые являются переносчиками заразы, поэтому мы выполняли ее более спокойно. Соблюдать большую тщательность при одевании, как это было необходимо, когда мы имели дело с мышами и крысами, уже не требовалось.