– Хитрая придумка, – оценил Нэч и похлопал по протезу. – Но эта ткань не может похвастаться жизнью, поэтому охранитель для меня безопасен.

Ниана покачала головой.

– Что ты имеешь в виду?

Нэч перекинул винтовку через плечо, зажал брюки под мышкой и, отсоединив протез, помахал культей.

– Вот остаток моей руки. А это, – Нэч потряс протезом и установил в исходное положение, – ее искусственный заменитель.

– Ты точно избранный! – прошептала Ниана.

– Не вижу связи, – вздохнул Нэч и принялся снимать с гоблинов патронташи. – Ваше оружие тоже с охранителями?

– Нет. Все оружие глирельдов – собственность Готрии. А пользоваться личным оружием с охранителями воинам и стражам запрещено.

– Думаешь, хватит? – Нэч показал Ниане пять полупустых патронташей.

– Даже слишком.

Ниана схватила Нэча за запястье и увлекла к стоящим в ожидании амазонкам и оркам.

Берег изгибался вглубь суши, верхушки деревьев заслонили горы Эргисау, гул волн мешался с шелестом листьев.

Облачившись в местную одежду, Нэч перестал страдать от зноя и влажности, но все равно чувствовал себя неуютно, обильно обливаясь потом. По примеру амазонок он скрестил на бедрах два новых с виду патронташа и наполнил винтовочными обоймами пустующие карманы. Еще один продел под кобуру и повесил на плечо. Оставшиеся два оставил в углублении под камнем.

После перестрелки с гоблинами, отряд без остановок двигался в раскаленном воздухе, не сбавляя шага.

– Ниана, как обращаться с винтовкой? – спросил Нэч.

– Очень просто. Когда зажимаешь рукоять, винтовка включается, и замок высвобождает затвор. Передергиваешь затвор, целишься и стреляешь.

– А потом?

– Убираешь ладонь с рукояти, и винтовка выключается. Чтобы перезарядить, просто нажми рычажок под креплением обоймы.

Нэч сделал, как объяснила Ниана, и обойма со щелчком выскользнула в ладонь. Вернув ее на место, Нэч стиснул рукоять и передернул затвор. Проверить точность стрельбы было не на чем, и Нэч повесил винтовку на плечо. За лесом раздались раскаты грома, и еле уловимо заныл гоблинский рог.

– Расскажи об этом мире, – попросил Нэч.

– Мы называем его миром Солнца жизни, – проговорила Ниана. – А сушу – Зельданом. Еще есть Гильдан из древних сказаний, земля, с которой приплывали глирельды. В Зельдане, как ты мог заметить, живет много рас. У них разные языки, разные обычаи. Разный цвет крови. Никто не знает, почему мы столь различны. Но неким образом нам удается сосуществовать.

– Гоблины похожи на людей? – полюбопытствовал Нэч.

Ниана помолчала.

– Гоблины – единый народ, объединенный Унией гоблинов. А люди всегда жили порознь, делились на расы и племена. Очень давно Уния гоблинов напала на Талнию и Королевство готров. Талны через лес Обрайг ушли в пустыню, многие готры бежали в Огеом и в свободную часть Королевства, но некоторые остались на родных землях. Оставшихся людей не притесняли. Но жизнь в Унии, где свобода и преданность ценятся превыше всего, делали их похожими духом на гоблинов. Однако при императоре Хадаге Четвертом начались попытки превратить людей в гоблинов. Готры восстали и выступили за отсоединение от Унии. И теперь у нас своя страна – Готрия.

– Так вы готры? – спросил Нэч. – Что это значит?

– Название нашего народа. Как талны, рагзы, дугвы и прочие. Все мы из общей семьи номаэн. Есть еще вторая большая семья – джайшем, на представителя которой ты похож. Они почти все, кроме кайшмийцев и виджамайцев, живут в Даэхонской империи под властью императора Имшаджа Фаира Ильджайна, главного почитателя Вечной Змеи.

– Тогда почему вы говорите на языке гоблинов, а не готров?

– Языка готров нет. Есть номаэнский язык. Когда Готрия обрела независимость были споры о присоединении к Королевству готров, которое к тому времени расширилось за счет поглощения нескольких номаэнских племен. Королевство давило на нас, дескать, готры должны жить в единых границах. Но мы стали слишком разными. Мы выбираем правителей по примеру гоблинов. А в Королевстве власть передается от отца к сыну. Готры выбрали свободу, а не короля-самодура. Поэтому, чтобы обозначить нашу самость, большинство населения державным языком выбрало язык гоблинов. Кстати, замечу, что треть Готрии – гоблины. Но ни Уния, ни Королевство до конца не смирились с независимостью Готрии, поэтому мы всегда готовы к войне.

– Поэтому вы и собираете оружие глирельдов, чтобы быть лучше оснащенными? – догадался Нэч.

– Конечно. Хотя мы собираем не только оружие, но и другие устройства, которые остались от глирельдов. Хотя мне кажется, глирельды – это вымысел. Скорее всего это было племя гоблинов или людей, достигших расцвета, а затем пришедших в упадок. Мы живем на развалинах чего-то великого и даже не можем понять это, не говоря о том, чтобы постичь тайны великого прошлого.

– Для меня тайны начались, стоило мне выйти из башни, – проворчал Нэч.

– Какого цвета у тебя кровь? – неожиданно спросила Ниана.

Нэч хотел отделаться обычным определением «красная», но обнаружил более удачное слово.

– Багряная.

– У нас тоже, – сообщила Ниана. – И у джайшемцев багряная. Значит, ты человек, как и мы.

– Да, я – человек, – согласился Нэч. – Впервые в моей жизни это стало что-то значить.

– В твоем мире над людьми стоит более могущественная раса?

– Нет. Мой мир – это мир людей. Наверное, поэтому люди не ценят друг друга, создают разграничение на высшие и низшие слои.

– В Зельдане люди такие же, – сказала Ниана. – Может быть, это свойство людей?

Нэч не ответил, и каждый из них погрузился в размышления.

Минуло не так много времени, и берег сделал крутой изгиб. Лес уперся в горы Эргисау, выдающиеся далеко в море и нависающие черными отвесными скалами. Берег сковала пристань, по колено выступающая над песком. Как и башня с Вратами глирельдов, она была возведена из черного камня. С каким-то особенным воем волны били в причальную стену. Брызги осыпали ржавые швартовные тумбы и каменные плиты. Из щелей пробивались голубые и сиреневые травинки.

От гор Эргисау к пристани вела мощеная черным камнем дорога, по которой направился отряд. По мере подъема мостовая сменилась выбитыми в горной породе уступами, сделала несколько петель среди утесов и вывела отряд на широкую площадку, поперек которой раскинулись ржавые искореженные останки, напоминающие стрелу крана.

– Вот мы и пришли, – сказала Ниана. – Сэдна, наблюдай за берегом. Надеюсь, никто к нам не пожалует, но все может быть.

Сэдна кивнула и устроилась у края площадки. За обрывом лежали лес Каивгир, море и пристань. На дальнем конце площадки дорога разветвлялась. Правый рукав уходил в похожую на чашу выработку с замершим глубоко на дне озером. Над поверхностью воды клубились испарения, отвесные стены облеплял сиреневый мох. Левый рукав следовал вдоль разреза в сторону нескольких зияющих в скалах провалов пещер.

Сэдна откупорила баклагу, отпила и заметила взгляд Нэча.

– Хочешь?

Нэч подошел, взял баклагу, принюхался. Из горлышка исходил непривычный острый запах, от которого горло судорожно сжалось.

– Что это? Какой-нибудь напиток?

– Нет. Сок игдиры. – Сэдны изучала Нэча. – Попробуй.

– Не знаю, будет ли мне от него хорошо.

Нэч приложил горлышко баклаги к губам. Густая студеная жидкость обожгла язык и, наполнив рот тягучим терпким вкусом, полилась в желудок.

– Эй-эй! – Сэдна требовательно протянула руку, и Нэч вернул баклагу. – Достаточно пары глотков. Это же не вода.

– Буду знать.

– Сок игдиры – лучшее средство от жажды, – заметила Сэдна и все внимание перевела на берег.

Нэч недолго побыл рядом с ней, любуясь открывающимся видом, и отвернулся. Орки разлеглись посреди площадки между тюками. Отира сидела на ржавых останках и осматривала меч. Ниана стояла на краю уступа лицом к озеру, затем обернулась и поманила Нэча. Нэч подошел, некоторое время они молча смотрели на выработку.