Работа с Амуни у меня почти полностью прекратилась. Стараясь его не обидеть, я всеми правдами и неправдами отказывался от встреч, не понимая, почему бы ему не сказать напрямую о том, что в работе на контакте ему мешает эгоизм, а с отрицательными своими качествами надо бороться… Решился я на откровенный разговор с ним лишь после повторного предупреждения Вии…

Однако мне непонятно было и другое. Когда отвергнутую Вией информацию, как ложную, мы с Амуни стали перепроверять, то с некоторыми ее поправками он наотрез отказывался соглашаться, утверждая, что представители его ВЦ подтверждают правильность принятых им сообщений. Это тоже показалось мне довольно странным, но Вия была все же гораздо опытней, к тому же такая строгость с ее стороны проявлялась, очевидно, как защитная реакция от возможных ошибок. Я же чувствовал, что она, пусть и молча, все же осуждает меня за то, что мы оказались вроде заложниками дезинформации Линды о пресловутом смертельном «приговоре» темных космических сил. Но… Если бы все было здесь так однозначно.

День за днем я размышлял над этой непростой для меня (а для кого-то, может, и смешной) ситуацией, и все больше склонялся к выводу, что несмотря на благополучный вроде бы исход всего этого дела, в данном вопросе не только не наступила ясность, а наоборот — он становился для меня еще более беспросветным.

Анализируя события, которые происходили с нами на Камчатке в экспедиции и позже, я убедился в одном: просто так ОНИ ничего не делают, а уж что касается «бессмысленных» поступков, так это вовсе исключено.

Мне вспомнился рассказ Линды о ее прошлых переездах в связи с постоянной переменой местожительства, потому как она нигде не уживалась долго ни с людьми, ни с начальством, хотя ничего предосудительного не совершала. Еще тогда Вия выяснила у СВОИХ на контакте, что то были проделки «темнушников». Теперь мне это казалось довольно сомнительным. Наоборот, думалось мне, то была, вероятнее всего, акция именно ее контактеров ВЦ, чтобы тем самым как раз оградить Линду от нападок темных сил. В тот период она еще не обладала достаточной силой, чтобы защитится от НИХ самой. О нечто подобном предупреждает ведь и Агни Йога: «Деятель особо выдающийся, подвергается неимоверным нападениям. Не следует думать, что такие бесчисленные злобные стрелы не приносят вреда. Они наносят не только психические ранения, но, пересекая ауру, производят несносные вибрации. При защитных ударах возникает яростная битва, и центр ее как бы в смерче».

Советуем при таких нападениях по возможности менять местожительство. Может показаться невероятным, но вражеские посылки не могут скоро овладеть новым местом. Так, в исторических примерах многое бы изменилось, если бы деятели спешили переменить местонахождение. Но нелегко переместить место и покинуть битву за благо. Никто не согласится как бы отступить и предоставить врагу торжествовать. Никто из окружающих не поймет мудрого решения и обвинит человека в трусости. Так, Аполлоний Тианский не раз был обвиняем в предательстве и измене, когда чувствовал необходимость запастись новыми силами в дальних странах.

Мыслитель говорил: «Великий отец народа Перикл был расстрелян ядовитыми стрелами. Он не прикрылся щитом, хотя щит есть необходимая часть вооружения».

Вот и получалось, мысленно упорствовал я сам с собой, что во всей этой чехарде с информацией — предупреждением о нашей гибели наверняка содержался какой-то определенный и далеко не шуточный (или просто угрожающий) смысл, хотя мне он пока был совершенно непонятен.

«Не будем умалять темных иерофантов, — предупреждает Агни Йога, — они немалые противники. Средства их изощренны, и они знают о Беспредельности. Но Мы знаем и нечто поверх их знания. Они понимают, что это нечто им недоступно. Сильна злоба их на такое ограничение, но таков Закон. Полезно проследить, какими измененными средствами они привлекают людей! Значит, нужно основываться не на земных эфемеридах, а на ценностях неизменных».

Что же задумали те комические силы, которые заставили всех поверить в свое грандиозное предупреждение, но не выполнили его? У меня создалось впечатление, что шумным «приговором» ОНИ специально отвлекли нас от чего-то более значимого и страшного. Но что может быть страшней неожиданной и преждевременной гибели для человека?

Меня не оставляло какое-то подспудное и тягостное ощущение того, что над нами собираются незримые грозовые тучи. Я лишь не мог сообразить, откуда, с какой стороны дует этот ветер мрачных перемен.

Легкий морской бриз едва наполнял паруса, и гребцы взялись за весла, чтобы подвести корабль к пристани. Это было небольшое торговое судно, прибывшее в Коринф из Афин и имевшее на борту, как всегда нескольких путешественников. Среди них выделялся высокий худощавый мужчина лет пятидесяти в хламиде из грубой ткани, босой, молчаливо взиравший на берег. Его густые и длинные с проседью волосы и такая же борода почти закрывали лицо, но весь его облик излучал спокойствие и внутреннюю непоколебимую уверенность, свойственную людям, которые знают гораздо больше, чем говорят. Это был известный в Древней Греции философ, пророк и маг Аполлоний Тианский, который в Коринфе имел немало своих учеников и последователей. Самые преданные встречали сейчас своего Учителя почтительно склонив головы.

— Хвала Богам, я снова на земле блистательного Коринфа, — негромко проговорил он, пристально вглядываясь в лица молодых людей. — Приветствую вас всех и уверен, что вы намного продвинулись в своих знаниях с прошлого моего пребывания в этом славном городе.

От его взгляда не ускользнуло, что один из встречавших, Мелипп, стоявший чуть в стороне, при этих словах внезапно покраснел и опустил голову. Этот высокий красивый юноша обладал не только привлекательной внешностью, но и блистательным умом, был одним из лучших учеников Аполлония Тианского. И Учитель не раз про себя отмечал, что красота и ум — это суть и идеал Богов, и сохранение и того и другого должно быть его первейшей задачей. Поэтому такое подозрительное поведение Мелиппа слегка насторожило его, хотя этот румянец на щеках юноши сразу открыл ему тайну волнения ученика.

— Надеюсь, друзья мои, — сказал Аполлоний, — что сегодня же вечером вы порадуете меня блеском ваших мыслей и неожиданным суждением в отношении устройства человека и вселенной. Думаю, вы не забыли, что все мы трехпланны и учиться должны трехпланно… И пусть всемогущий Зевс наполнит ваши сердца отвагой и обережет от влияния Гипноса и Эрота, ибо невидимые стрелы любви поражают без промаха и неожиданно, а приносят лишь забвение разуму да трепет ничтожным, постоянным и обманчивым чувствам.

Улыбки и сдержанный смех молодых людей, невольно устремивших свои взоры на смутившегося Мелиппа, подтвердили правильность догадки Аполлония Тианского.

— Увы, Учитель, — стараясь сохранить серьезный вид, произнес со вздохом один из них, — наш великолепный Мелипп стал заложником безжалостного Эрота и ему уже не до занятий философией…

— Мы все же должны поздравить Мелиппа с победой, — прервал его другой, — он завоевал сердце прекрасной нимфы, достойной его красоты, но возможен ли брак золота и ума?

Лицо Аполлония Тианского посуровело.

— Значит, она богата? — спросил он, глядя на Мелиппа. — Но разве речь идет уже о свадьбе?

— Да, Учитель, я люблю ее, как никогда никого не любил. Наша свадьба состоится через три дня.

— Откуда родом твоя избранница?

— Из Финикии, она очень любит путешествовать, и после свадьбы мы уедем…

— Значит, ты уверен в ее любви к тебе и в ее богатстве? — медленно произнес Аполлоний Тианский дрогнувшим голосом.

— Как уверен в том, что видят мои глаза, — горячо воскликнул молодой человек. — Обладание такой красивой, богатой и любящей тебя женщиной можно сравнить только с бесценной драгоценностью, какой могли одарить меня лишь Боги.

— Ну что ж, жди свадебного подарка и от меня…