Внезапно раздался грохот, двери стремительно распахнулись. В аудиторию ввалилась толпа в камуфляжах с автоматами. Во главе стада пребывал майор Сморчков. Все кроме начальника были в чёрных масках. Неожиданно один из омоновцев саданул очередью из Калашникова по потолку. Посыпалась штукатурка. Народ залёг и принялся кричать ртом.
– Отставить Деревьев, – заорал майор.
Вслед за этим послышались сильные удары в дверь, расположенную ниже по амфитеатру. А вскоре раздался звон бьющегося стекла. Окна били ногами. В проёмах оконных рам замелькали ботинки омоновцев. Вслед за ботинками в аудитории образовались их владельцы. Нижняя запертая дверь с треском распахнулась. Ввалился ком разгорячённых тел. Все в чёрных масках, весёлые. Громко ругаясь, искусно прошлись дубинками по спинам суетящихся обывателей. За окном завыла милицейская сирена, оглушительно грохнул взрывпакет. С улицы потянуло порохом.
Завязалась великолепная потасовка. Стремительно проведя рекогносцировку, обороняющаяся сторона захватила стратегически важные высоты. Не стеснённые в выборе оружия медицинские работники принялась охаживать защитников закона подручными средствами.
Спрятавшийся за гипсовым бюстом Ленина, Оголтелый трусливо наблюдал за действиями вверенного коллектива. Он нервно крутил диск телефона и выкрикивал, – милиция! Милиция! Милиция?
Клирик, несмотря на мелкую комплекцию, тренированными кулаками проводил в стане врагов глубокую миссионерскую работу. Он распевал фрагменты из акафиста и крестился. Живорезов взобравшись на стол, с хохотом поливал водой из графина противоборствующие стороны. Затем спрыгнул и принялся кулаками помогать отцу Фалалею, внедрять христианские догмы в пустые головы пятнистых атеистов. Пятисотко оглушительно визжала, строго придерживаясь ре-бемоль четвёртой октавы и мелкими горстями со злостью драла волосы из головы бойца кавказской национальности. Голова орала, а её владелец пинался. Словно умелый спартаковский фанат Алексей размахивал над головой стулом и теснил ряды захватчиков к трибуне. В ряде случаев ему удавалось заехать мебелью в голову омоновца. При этом раздавался весьма специфический звук. Несколько женщин, занявших круговую оборону, метали в нападающих разнообразные предметы. В ход шли тапки, вёдра, горшки с цветами. Особой бойцовской статью отличалась крупная темноволосая женщина. Она напоминала Илью Муромца с картины Васнецова. Существенных размеров кулаки, выдающиеся бёдра, громадный бюст подчёркивали значимость фигуры. Все прелести гармонично дополнял мясистый крючковатый нос, нависший лоб и глубоко посаженные бойницы глаз. Сражение принимала Наталья Вениаминовна Лазаренко – врач дерматовенеролог по кличке Волчица. От её кулаков нападавшие отскакивали словно бильярдные шары от кия умелого мастера. Алексей невольно залюбовался статным бойцом гражданского ополчения.
Строго выдерживая диссектрису огня, боестолкновение осуществляли бойцы первого терапевтического отделения. Они наносили разящие удары чайным сервизом. Акция имела осмысленный, тактический характер. Слаженной работой героический коллектив напоминал батарею Раевского. Подбадривая бойцов, заведующая бросала посуду и выкрикивала, – вот вам сволочи!!!
Чудеса фехтовального искусства демонстрировал врач акушер-гинеколог Шота Автандилович Абразия. Как истинный сын Кавказа, он с мастерством горца в совершенстве владел всеми видами холодного оружия. Поэтому обломок швабры был словно дамасский клинок в руках его гордого предка. Он разил неприятеля не только шанцевым орудием, но страшным с оскалом выражением лица. При этом он выкрикивал, – я тваю маму…, я тваю бабушку…, я тваю прабабушку…
Между тем, баталия сместилась к северо-западу от входной двери. Неприятеля теснили. Создалось ощущение, что камуфляжи не ожидали подобного отпора. В их рядах появилась растерянность. Казалось ещё немного и они будут обращены в бегство, однако постоянное пополнение численного состава агрессоров сводило на нет умелые действия обороняющейся стороны.
Межведомственный конфликт продолжался около пяти минут. К сожалению экстремальные события всегда слишком быстротечны. Поэтому никто из зрителей и участников противостояния не смог полноценно насладиться феерической картиной кулачного ренессанса. А поскольку в драке все заняты делом, некому было сказать, – остановись мгновенье, ты прекрасно…
Всё испортил влетевший разъярённый майор с мегафоном, – Всем придуркам построиться, – заорал он и добавил непечатное.
Резвящиеся мундиры, засуетились и начали формировать подобие шеренги. Действия правоохранительных органов стали понятны, когда, через пустую глазницу оконной рамы все увидели видеокамеру с надписью сбоку "Мстиславск-TV". Телеоператор уже не снимал, а отбивался от наседающих омоновцев. Они пытались отнять у него аппарат и вероятно отблагодарить по-своему. Защищая себя и камеру от благодарности, телевизионщик пятился назад и лягал особо ретивых. Его отход прикрывала уже известная журналистка. Она колотила по шлемам милиционеров микрофоном, царапалась и что-то кричала. Эффективность её действий подтверждал дебил в камуфляже с великолепно расцарапанным рылом. Грязной тряпкой он пытался остановить кровь, при этом испуганно и с надрывом голосил, – Рятуйте хлопцы, рятуйте.
Внезапно оператор вырвался и побежал. Как свора борзых служители закона устремились за беглецом. Он сделал достаточно крутой вираж и с размаху бросил камеру своему коллеге. Последний, подхватив летящее устройство, стремительно нырнул в подкатившую УАЗ-буханку. Омоновцы, в замешательстве, бросились догонять автотранспортное средство, но тщетно. Буханка, подпрыгивая на кочках и разбрызгивая в стороны грязь, быстро скрылась за линией горизонта.
Оставленный без должного надзора оператор, извлёк из грудного кармана любительскую камеру и с видимым безразличием продолжил видеосъёмку документально-публицистической ленты.
Между тем, в повреждённом военными действиями зале всё шло к подписанию мирного договора. Назревал Потсдам. Дипломатические меры возобладали. Противоборствующие стороны подсчитывали санитарные потери и оказывали помощь всем участникам межведомственного конфликта. Травмы получили три милиционера, доктор из терапевтического отделения, прибежавший на шум больной из первой хирургии, и врач диетолог – крупный мужчина с сизым носом и качественно подбитым глазом. Другие ограничились лишь синяками и царапинами. Несколько позже, с улицы, привели жертву "разнузданного журналистского беспредела". По его бритой голове, от самого затылка, через лоб и далее на физиономию проходили четыре глубокие борозды. Своей правильной геометрической формой они напоминали меридианы. Основательно повреждённое выражение лица, отмыли от крови, обильно замазали зелёнкой, полюбовались и дали кличку – Глобус.
Костя Живорезов и Пётр Гаврилович проводили диагностику и лечение повреждений, полученных в результате боевых действий. Шили атравматическими иглами рассечённую кожу и бинтовали. Терапевты мазали мелкие ссадины йодом. Взявший на себя командование майор, построил личный состав и вывел бойцов на улицу. Оголтелый, на правах главнокомандующего удалил героические войска с недавнего театра военных действий.
В разбитые окна по-осеннему холодный ветер резкими порывами заносил хлопья снега и опавшие листья. Погода настолько скверная, что не только собаку на улицу не выгонишь, но и тёщу за водкой не пошлёшь. Дрянь, одним словом.
Разбор утреннего конфликта решили провести в кабинете главного врача. Присутствовала администрация больницы, завхоз, главный бухгалтер (для оценки размера причинённого ущерба), умный майор, секретарь главного врача. Были приглашены Костя Живорезов, Пётр Гаврилович Фадеев, председатель профкома, заместитель по лечебной работе и ряд товарищей впрямую и косвенно участвовавших в утренней производственной потасовке. В состав делегатов затесался Алексей. Несмотря на отсутствие приглашения, он в общей массе просочился в кабинет и уселся за платяным шкафом, тихий и недоступный взору главного врача. Милицейское начальство пригласило двух автоматчиков, но наученное горьким опытом предусмотрительно поместило их в приёмной за дверью.
