Руник слегка шевельнулся и застонал. Взгляд людоеда прилип к шее поверженного врага. На ней заманчиво пульсировала толстая артерия. Дул снова глянул на новую подругу: глаза ее оживленно блестели. Дикари понимали друг друга без слов, на уровне животных инстинктов. Примерившись, глот полоснул Руника ножом по шее. Тугой струей ударила кровь.

Дул опустил голову со смешно оттопыренными ушами, облизнулся и вытянул губы трубочкой…

…И другие женские голоса подхватили:

— Сола Озара — вождь. Сола Озара — наш вождь.

И только мужчины молчали. Они всегда медленно соображают, эти мужчины. Наконец, сквозь нестройный хор женских голосов прорвался голос молодого парня. Это был тот самый молодой 'волк', которого Вада и Сиук не дали убить Коросу.

— А кто мы теперь будем — 'волки' или 'леопарды', если вождь 'леопард'? — робко спросил 'молодой'.

Вада задумалась. Внезапно из леса, словно отвечая на поставленный вопрос, раздался тоскливый волчий вой. Все вздрогнули.

'Вот и ответ, — подумала девушка. — Они считают себя волками, но вздрагивают от волчьего воя. Ну, нет. Я больше никогда не буду бояться волков'. Она спрыгнула с камня, подошла к костру. Затем сняла с шеи шнурок с клыком леопарда и швырнула его в огонь. Следом последовал шнурок с клыком волка.

— Я не 'леопард' и не 'волк', - Вада смотрела в огонь. — Я — Сола Озара.

И был вечер…

Племя гуляло. Гуляло на всю катушку, несмотря на более чем странные обстоятельства: один старейшина убит, другой, парализованный, только глаза вращаются, лежит в шалаше… А новый вождь и вовсе — женщина. Вот это настоящее чуро. С другой стороны — как не напиться по такому поводу? Быстрей забудутся все кошмары невероятного дня.

Вариям так хотелось поскорее добраться до муссы, что они шустро, всем миром, соорудили новому вождю новый шалаш, взамен сгоревшего. Так сказала Уна, мать нового вождя: пока шалаша не будет, муссы не получите.

Уна вообще быстро прибрала к рукам все хозяйство племени. Раньше запасами, в основном, съестными, распоряжались колдуньи родов. Но после смерти Рами в роду 'большелапых' функции завхоза временно исполняла младшая сестра покойной — Вирон тянул с инициацией новой колдуньи. А колдунья 'длинноносых' Кула… нет, не умерла, но… В общем, ей стало не до хозяйственных дел.

Вот Уна и велела: несите все сюда, пусть пока полежит в новом шалаше вождя. А завтра сделаете еще один шалаш, для колдуньи. Там все и будет храниться.

Уне помогал Корос, уже успевший оклематься после поединка с Вироном. Только горло болело, и говорить следопыт почти не мог — показывал пальцами.

Вада от всех хлопот устранилась, ушла к Сиуку в шалаш. Тот стал чаще открывать глаза и даже попил воды, но по-прежнему никого не узнавал. Бредил. А Вада думала… Мыслей было много. Они теснились в голове, мешая друг другу…

Она решила искупаться в озере. После случая в раннем детстве, когда Вада едва не утонула в реке, она не боялась воды, считая ее своим покровителем. После купания девушка всегда чувствовала себя сильней, как будто допы пожевала. И мысли начинали быстрей бегать.

Вада отошла в сторонку от стойбища, где шумели пьяные варии, залезла в воду… Было так хорошо, что не хотелось вылезать обратно. Но уже темнело…

Девушка посидела немного на берегу, обсохла, надела малису. И тут заметила, что со стороны стойбища к ней направляются две кособокие фигурки. Когда фигурки приблизились, в одной из них Вада различила в наступивших сумерках знакомую персону Дула. Глот вел за руку молоденькую чернокожую дикарку. Варийка сразу узнала ее по очень белым, блестящим зубам — 'красавица' несколько раз заходила в шалаш к Вирону, приносила еду и воду.

Дикари остановились в нескольких шагах от Вады и уставились в землю.

— Вота, — неуверенно произнес Дул. — Она Чуми зовут.

— Чего вам? — удивилась девушка.

— Моя того, наша, — глот потеребил оттопыренное ухо. — Сиука говорила, я теперя воина.

— Воин? Ну не знаю…

— А ты теперя это, много-много колдун, Сола Озара.

— Да, теперь я колдун, — Вада вздохнула. Она еще не привыкла к новому прозвищу, которым ее успел наречь перед смертью Вирон. — И чего?

— Таво, — дикарь то ли дерзил, то ли проявлял присущую ему невоспитанность. — Рази я воина, моя жама вота, Чуми.

Глот подтолкнул девицу локтем, и они плюхнулись перед Вадой на колени.

— Это, вы чего? — растерялась Вада. — Зачем вы сели?

— Мы эта, обряда хочу.

— Вы хотите, чтобы я обряд совершила? Вас жамушем и жамой сделала?

— Угу.

— А на песке-то зачем валяться?

Девушка шагнула вперед, протянув руку, попыталась поднять Дула. И тут почувствовала сильный запах засохшей крови.

— Дул, это что такое?

— У?

— Вы где так в крови вымазались?

— Моя эта, — глот замялся. — Мяса ели.

— Мясо? Крысу, что ли, поймали?

— Угу. Крыса. Угу, — невольную подсказку про крысу Дул воспринял с энтузиазмом.

Девушке пришла в голову интересная мысль.

— А ну-ка, вставайте. Вставайте, вставайте, хватит валяться. Идите сюда.

Она подвела дикарей к самой кромке воды.

— Стойте здесь.

'Сладкая парочка' снова бухнулась на колени.

— Ладно, как хотите.

Она зачерпнула в ладошку воду. Глоты со страхом зажмурили глаза. Вада тщательно обмыла лица Дулу и Чуми.

— Все, можете вставать. Теперь вы жамуш и жама, как у настоящих вариев.

— Эта все? — подозрительно спросил Дул.

— Все-все. Только запомните. Теперь, как поедите, всегда лицо мойте. А то обряд действовать перестанет. Снова в глотов превратитесь. Поняли?

'Молодожены' синхронно кивнули головой.

— Идите в стойбище, к Уне. Она вас покормит. И шалаш покажет, где спать.

— Саси, — тоненьким голоском произнесла Чуми. Вада вздрогнула. Дикарское слово напомнило ей о кошмарных днях и ночах, проведенных в стаде Боро.

Дул и Чуми медленно побрели в сторону стойбища. Солнце окончательно свалилось за гору и вокруг сразу и резко потемнело.

Вада посмотрела на воду. В ней отражалась молодая луна, похожая на аккуратный ломтик отрезанной тыквы.

Внезапно в животе у варийки что-то кольнуло. Она с недоумением положила руку на живот и почувствовала очень легкий толчок. 'Странно, — подумала девушка. — Кто-то шевелится в моем теле. Надо спросить у мамы'. Еще какое-то время она стояла, прислушиваясь к себе, но толчки больше не повторялись.

На небе загорались светлячки, один за другим: далекие 'небесные' люди разводили ночные костры. А над этими кострами властно парил светло-желтый полумесяц недавно народившейся луны. Вада заворожено смотрела наверх, и трепещущий лунный свет таял в ее бездонных и загадочных, словно звездное ночное небо, глазах.

*Сола Озара — (букв.) главная (первая) дочь великого огня.

Конец первой книги

Словарь первобытных слов и выражений, используемых в романе

Айки (гл.) — иной мир или тот свет по представлениям дикарей.

Акуд (вар.) — подземный мир, куда по представлениям вариев переселялись души умерших.

Балун (гл.) — близкий друг, любовник (понятия 'муж' дикари не знали).

Допа (вар.) — смесь из сушеных грибов и древесной коры, обладающая тонизирующим действием.

Елы молы (гл.) — идиоматическое выражение, в зависимости от контекста означающее: ну и дела, вот это да, однако.

Жа (вар.) — женщина.

Жабь (вар.) — очень легкомысленная женщина, не соблюдающая норм сексуального поведения.

Жама (от вар. жа — женщина) — ждущая мужчину, первобытная жена.

Жамуш (от варийских жа и му) — дословно 'женский мужчина', то же самое, что муж.

Заро (гл.) — заклинание против злых духов.

Кола (вар.) — примитивная кружка из бересты, в виде кулька, промазанная по швам смолой.