Так их и взяли дикари — спящих.

Сиук пришел в себя от резкой боли в голове. Приоткрыл глаза, затем попробовал шевельнуться, но безуспешно. Он был крепко примотан лианами к толстому тису. Память возвращалась урывками.

Кажется, его кто-то схватил, он попытался вырваться и тут же получил несколько сильных ударов по голове. Кажется… Оставалась надежда на то, что приснился плохой сон. Во сне и не такое случается. Сейчас еще подремлю, и все пройдет, — попробовал успокоить себя Сиук. Но тут он услышал голоса и понял, что надо открывать глаза.

Разговаривали на незнакомом отрывистом языке. Женщина и мужчина. Голоса приближались сбоку, поэтому он не видел людей. Но разглядел, что находится на высоком речном берегу. Река текла слева. Прямо перед ним, в нескольких десятках шагов, густые заросли терновника. Посмотрел на воду: на камнях пенились барашки. Похоже, он находился на той же самой реке, только ниже по течению. Поднял глаза выше и увидел в отдалении, в синей дымке плоскую вершину высокого холма. Не там ли скала, сквозь которую они вчера проплыли на плоту?

А направо голова не поворачивалась. Мешал толстый сук, в который упиралась щека. Но в той стороне горел костер. Тянуло запахом дыма.

Двое подошли к нему, и по цвету кожи Сиук сразу определил, что это глоты. Чернокожие, кудрявые, приземистые. Вот те на! Он в плену у людоедов?

Мужчина довольно скалил широкие зубы. Нос у него был широченный, с огромными вывернутыми ноздрями. Женщина стояла чуть поодаль, за левым плечом 'носа'. Толстые бедра обернуты козлиной шкурой. Крупные, вытянутые, словно дыни, груди лежат на выступающем животе.

'Нос' что-то произнес и слегка хлопнул вария по щеке, как будто проверяя его состояние. Сиук разозлился: чего они о себе мнят, уроды!

— Ну, чего надо? — он постарался произнести это грубо, мужественно, но распухший язык еле ворочался, и получилось невнятное бормотание. Только сейчас юноша почувствовал, что сильно хочет пить.

'Грудастая' с озадаченным лицом подошла вплотную. Надавив двумя большими пальцами, подтянула пленнику веки к бровям, рассматривая роговицу. Потом бесцеремонно задрала на нем малису… 'Медосмотр' ее удовлетворил. Повторяя жест 'носа', ударила Сиука ладонью по щеке, но гораздо сильнее. Засмеялась, когда юноша непроизвольно дернулся.

'Нос' повернулся налево, туда, где горел костер и выкрикнул несколько слов.

Вскоре подошли еще двое. Первый, не высокий, но очень широкоплечий мужчина с мощными бугристыми мышцами, кутался в накидку из шкуры лесного оленя. В нем ощущалась огромная физическая сила, но лицо выдавало болезнь: по щекам расползались багровые пятна, а глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели. Такие же пятна выступали и на шее.

А второй… А вторым из подошедших дикарей, к ошеломлению Сиука, оказался его верный спутник Дул.

Увы, увы! Храбрость и даже некоторое мужество, проявленные глотом во время преодоления водных преград, не выдержали более серьезного испытания на прочность. Когда внезапно напавшие дикари захватили в плен мирно спавших путников, первое время Сиук и Дул находились в равном положении. А именно — обоих пленников вероломные захватчики оттащили на стоянку и привязали к соседним деревьям, рядышком со своей пещерой. Но Дул очнулся первым: он ведь не оказывал никакого сопротивления и поэтому отделался лишь одним ударом по голове.

Услышав голоса незнакомцев, глот понял, что они говорят почти на одном с ним языке. Хотя попадались и незнакомые слова, но в целом речь неизвестных он понимал. Уяснив это, Дул продумал тактику защиты, а потом и сам подал голос.

Сначала подошел весьма упитанный дикарь, которому, видимо, поручили приглядывать за пленниками. Глот обозначил его для себя, как 'толстяк'. Услышав, что пленник внятно изъясняется на его языке, 'толстяк' подозвал грудастую женщину с копной кудрявых волос. Чуть позже выяснилось — колдунью.

— Ты кто? — поинтересовалась, первым делом, колдунья. Наблюдательная женщина сразу обратила внимание на то, что сородичи глота давно перестали замечать. Если судить по внешности, то Дул не столько БЫЛ дикарем, сколько ПОХОДИЛ не него. Цвет кожи — светлее, лоб — шире, волосы не кудрявились, а только слегка вились… Вроде бы и дикарь, но какой-то ненатуральный. К счастью для Дула, опыт общения с колдуньями он имел не малый, а уж по такому случаю постарался подключить ресурсы обаяния на полную мощь. Тем более что колдунья показалась ему смутно знакомой. Кого-то она напоминала. Но вот кого?

Для начала Дул изложил подробную биографию, включая все, что знал о своих сородичах. Тут выяснилось, что колдунья кое-что слышала об их общине. Более того, предположительно, вожак Урик приходился немолодой уже женщине двоюродным братом. По крайней мере, раннее детство они провели вместе.

— Я сразу заметил, что ты похожа на Урика. Такая же красивая и толстая, — Дул не скупился на комплименты, не опасаясь перегнуть палку. — Я еще не видел женщин с таким большим и мягким животом.

Колдунья восприняла тонкую похвалу благосклонно. В маленьких глазках загорелся оценивающий огонек: в общине ощущался дефицит представителей мужского пола. Женщина подбоченилась, круто задрав бедро, и у Дула мелькнула неожиданная мысль — не эта ли дикарка явилась ему сегодня утром во сне в образе толстозадой красотки? Лирическое озарение моментально расслабило его волю, он почувствовал себя своим среди своих. Что, впрочем, в положении Дула было и объяснимо, и простительно. Колдунья, между тем, продолжила расспросы:

— Как живет Урик?

— Его окуна ушла в айки, — после трагической, 'мхатовской' паузы ответил Дул, одновременно демонстрируя углубленное знание глотских обрядов.

— У?! — воскликнула колдунья. — Умер?

— Не-а, убили, — пояснил дикарь, а затем поведал все, как на духу. Разве что, чуток приукрасив и опустив малозначимые, по его разумению, детали. По словам Дула, на мирную общину Урика налетели кровожадные варии и всех истребили. Кроме самого Дула. Ему сохранили жизнь, потому что он знал язык вариев. Ведь варии задумали напасть на глотов, живших в горной долине, и им нужен был переводчик, чтобы допрашивать пленных. Поэтому 'бледнолицые' отправили в разведку своего лучшего воина (Сиука) в сопровождении Дула.

История показалась колдунье вполне правдоподобной.

— Да-а, — протянула задумчиво. — 'Бледнолицые' засылают разведчиков. Недавно соседи одну 'бледнолицую' поймали.

Дул навострил уши и даже собрался задать наводящий вопрос, но колдунья его опередила.

— А почему ты не сбежал от вария, когда он спал? — подозрительно спросила проницательная женщина.

К такому каверзному вопросу Дул оказался не готов. Ну, на самом деле, не мог же он все наперед предвидеть? Пришлось сочинять на ходу, сообразуясь с обстоятельствами:

— Э, так он это, колдун. Даже во сне все видит и слышит. А ночью видит еще лучше, чем днем. И бегает быстрее оленя, такой сильный и ловкий.

— У-у-у?! Быстрый и сильный, говоришь? И зоркий?

— Как леопард, — с готовностью подтвердил Дул.

— Очень хорошо, — с воодушевлением отозвалась колдунья. — Сильный и молодой.

— Угу. Совсем молодой, — Дул не понимал, куда клонит колдунья, но тоже воодушевился. Главное, угодить этой важной и симпатичной женщине, а там разберемся.

— Очень хорошо, — повторила колдунья. — Этого вария послал мне Дух Ночи.

— Ты общаешься с Духом Ночи? — с ноткой восхищения отреагировал Дул. — Но на это способны только великие колдуньи.

Дикарка скромно пояснила, что она и есть колдунья. У них в общине несчастье — заболел вожак. С каждым днем ему становится все хуже и хуже. Никакие лечебные травы и заговоры не помогают. И вот, сегодня ночью ей приснилось, что на берегу реки, у костра сидят двое чужих мужчин. Она сразу поняла, что это знак от Духа Ночи — разбудила сородичей и велела им идти и найти незнакомцев.

— То есть, нас? — уточнил Дул. В достоверности истории он не усомнился ни на йоту. Та же покойная Еха неоднократно видела и наяву и во сне у себя в голове то, что происходило далеко от стойбища. Особенно поражала Дула способность Ехи угадывать, где он прятал пойманных лягушек.