Но если умам просто не умела по-другому проводить время, то трудолюбие Вады объяснялось совсем другой причиной. Она боялась. Ей было страшно находиться среди этих чернокожих и уродливых, по ее понятиям, людей, полностью подпадавших под описания людоедов-глотов, которые она слышала от родичей. И она постоянно искала для себя занятие, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей и тревожных фантазий. Особенно, в тягостный вечерний период от захода солнца до сна, когда вся община сбивалась в кучу в тесной пещере, отчего ощущение одиночества у Вады только усиливалось…

Ужас и страх сопровождали по пятам эту совсем еще юную женщину с того самого дня, как на ее племя Леопарда врасплох напала шайка дикарей-людоедов. Они выбрали для атаки самый благоприятный момент, когда почти все мужчины племени, кроме больных стариков, ушли на загонную охоту на кабанов.

Враги напали рано утром сразу с нескольких сторон, когда почти все спали. Старик, дежуривший у костра, попытался поднять тревогу, но его оглушили дубиной. Остальных сородичей Вады (кроме самых проворных, сумевших ускользнуть), женщин и детей, людоеды согнали в кучу, связали и погнали на свою стоянку в горы. Пленников ждала трагическая участь обреченных на заклание животных. Но Ваде удалось спастись.

Их шалаш находился на краю стойбища и несколько в стороне. Первым, услышав шум, проснулся младший брат Вады. Он выскочил наружу и столкнулся с двумя дикарями. Борьба завязалась прямо у входа — хотя, что мог поделать десятилетний мальчишка против взрослых мужиков, разве что задержать на пару десятков секунд. Но именно эти секунды спасли Ваду: проскользнув под легким навесом из веток с обратной от входа стороны, она бросилась в лес. Кто-то из нападавших дикарей заметил это и кинулся следом.

Вада удирала со всех сил — она знала, кто за ней гонится, хотя и не успела толком, в утренних сумерках и от страха, разглядеть. Брат, перед тем как вступить в неравную схватку с противником, успел крикнуть: "Беги, это глоты!". Глотами варии называли стада людоедов, обитавших в горах и периодически совершавших набеги на соседей-чужаков, ведших полуоседлый образ жизни.

Про глотов сородичи Вады рассказывали ужасные истории. Например то, что своим пленниками они перебивают дубинами все кости и держат в водяных ямах, чтобы мясо не пропало, а затем по очереди умерщвляют и съедают. Что в тех историях было правдой, а что плодом неординарного воображения сородичей, Вада достоверно знать не могла, но попадаться в лапы людоедам в любом случае не собиралась. Поэтому она продолжала бежать еще очень долго, даже после того, как преследователи отстали. Она бежала и бежала, пока не упала без сил. А потом наступила ночь. Вада провела ее под укрытием корней большого дерева, скорчившись в комочек, трясясь от страха и ночной прохлады — 'сорочка' из лисьих шкур осталась в землянке.

Когда рассвело, Вада осмотрелась и поняла, что заблудилась: в этих местах ей еще никогда не доводилось бывать. И женщина, точнее, юная девушка, совсем недавно прошедшая обряд инициации, направилась на север — просто потому, что боялась идти на юг, где могли встретиться людоеды. Так она двигалась несколько суток, питаясь корнеплодами, ягодами и личинками насекомых. Два раза Вада форсировала небольшие ручьи, где можно было наловить рыбы, но она боялась останавливаться надолго на одном месте. Однажды чуть не наступила на птичье гнездо с только что вылупившимися птенцами, и эта скромная еда стала настоящим пиршеством; потом едва не столкнулась с медведем, но тот был занят разграблением пчелиного улья и проигнорировал худосочную добычу; а затем девушка чуть не погибла.

К тому времени беглянка вышла к реке и направилась по берегу, вниз по течению. Лес с колючими и густыми кустарниками, где могли прятаться хищные звери, ее пугал. Кроме того, она догадывалась, что около реки легче встретить людей. Как бы Вада не боялась дикарей, но она понимала, что одной все равно не выжить, поэтому инстинктивно надеялась наткнуться на чье-нибудь стойбище. Она знала, что где-то по соседству с их племенем обитало еще одно племя вариев — может, к ним река и выведет? Но случилось иначе.

На отмели девушка увидела несколько мелких дохлых рыбешек. Добыча не Бог весть какая, но в ее положении привередничать не приходилось. Она присела на большой камень и, сняв с пояса (подарок Сиука) ракушку с заточенным краем, распорола рыбкам животики и выпустила внутренности — уж больно неаппетитно они выглядели. Затем, давясь от голода, обглодала рыбок до костей. Ощущая в желудке приятную тяжесть, Вада едва не заклевала носом на жарком солнышке, как вдруг почувствовала на спине чей-то пристальный взгляд. Она медленно обернулась — в двух десятках метров от нее на берегу сидели трое волков и спокойно, круглыми немигающими глазами, разглядывали потенциальную жертву. Девушка встала с камня и прикрикнула:

— Уй, кыш!

Но 'серые' даже не пошевелились. Тогда Вада подняла булыжник и, сделав пару шагов навстречу волкам, метнула снаряд в их сторону, пытаясь попасть в ближнего хищника. Тот с ленцой отскочил в сторону и угрюмо заворчал. Его приятели оскалились и тоже зарычали, выражая недовольство.

Не рискуя атаковать явно превосходящего ее в силах противника, девушка пошла по берегу. Волки неторопливой рысцой поплелись следом. Так они передвигались пару часов.

Храбрая представительница племени Леопарда периодически кричала на преследователей, делая грозное выражение лица, кидалась камнями, но волки не отставали. Более того — потихоньку сокращали расстояние. Похоже, они никуда не торопились, и не сомневались в том, что рано или поздно доберутся до тела двуногой жертвы. Начало темнеть и Вада внезапно поняла, чего ждут 'серые разбойники' — наступления ночи. Вот тут она по настоящему испугалась. У нее не было ничего против трех здоровенных хищников: ни горящего факела, ни, даже, простого каменного ножа. И вдобавок ко всему девушка попала в ловушку.

Пятясь по берегу с постоянной оглядкой на зверей, Вада не заметила, как река уперлась в скалистый холм. За сотни, а может и тысячи лет, вода промыла в каменном подножье холма узкий, шириной в три-четыре человеческих роста, проход. Перед скалой русло резко сужалось, создавая эффект трубы: глубина увеличивалась, течение усиливалось, образуя, сразу после входа в тоннель, водовороты.

Прижатая к скале, беглянка снова оценила перспективу: надо было или нырять в тоннель или прорываться вдоль скалы к лесу, который начинался в полусотне метров от берега на пологом склоне.

Если в лесу быстро найти высокое дерево и попытаться на него забраться, то волки не достанут. По крайней мере, ночь пересидеть можно — рассудила Вада. Она прикинула расстояние до опушки, выискивая подходящие деревья. Пара волков, будто читая ее мысли, отделилась от собрата, продолжавшего сидеть на берегу, и потрусила направо к холму, отсекая жертве путь к лесу. Девушка поняла, что ей не прорваться, звери явно готовились к атаке. Они расположились уже так близко, что Вада отчетливо видела, как сверкают желтыми огоньками их беспощадные глаза.

Растерявшаяся девушка почувствовала, как из глубины сознания поднимается к поверхности мутный ужас, парализуя волю. Она вспомнила, как несколько дней назад, еще до набега глотов, ей приснился сон про то, как она убегает от серых зверей. Вада рассказала о сне матери, колдунье Уне. Та сходила к кому-то из охотников и принесла кусочек волчьей шерсти. Скатав шерсть в комок, Уна произнесла заклинания и сожгла шерсть в костре. Но на следующую ночь приснился очень похожий сон. Мать расстроилась:

— Они так просто не отстанут. Надо приносить жертву. Охотники добудут мяса, и тогда я совершу обряд.

Как раз в тот день мужчины ушли на охоту, и Уна ушла с ними. Колдунью всегда брали на большую охоту, чтобы совершить непосредственно перед ее началом необходимый ритуал. А ночью на стойбище напали глоты.

Сейчас Вада вдруг подумала, что это те самые волки, из сна, пришли за ней. Она зажмурила глаза и пробормотала несколько заклинаний, которым ее научила мать. Потом осторожно приоткрыла один глаз. Волки оставались сидеть на месте, но, кажется, пододвинулись еще ближе.