О том, как он ошибся, юноша, скорее всего, догадался бы тогда, когда это знание не имело бы уже никакого смысла, но…
Достопочтимое первобытное сообщество, к которому относился Сиук, представляло собой дуально-родовую общину, то есть состояло из двух родов (больших семей). Семьи объединялись связями экзогамного брака, при котором вступать между собой в интимные отношения могли только члены разных родов. По сложившейся некогда традиции члены одного семейства раскрашивали себя в полоску черной краской, а другого — желтой, то есть в цвета леопарда.
Недальновидность поступка Сиука заключалась в следующем. При проведении обряда инициации 'судейство', в целях объективности, осуществлялось представителями родов перекрестно: 'черные' проверяли 'желтых' и наоборот. И проверяли на совесть. Ведь пробившиеся сквозь сито процедур и этапов инициации девушки и юноши становились не просто полноправными членами сообщества, а еще и будущими женами и мужьями. Поэтому каждый род имел кровную, в прямом смысле, заинтересованность в качестве подготовки 'чужих', но только до поры до времени, женихов и невест.
'Испытание муравьями' было, по сути, простой, но специфической процедурой для проверки юношей на способность терпеть боль. Испытуемый садился голой задницей на муравейник и сидел так некоторое время, страдая от злобных укусов мурашей, пока колдунья соседнего рода не давала отмашку — годится! За отсутствием хронометров продолжительность процедуры определялась колдуньями на глаз и слух. Пока несчастный ерзал на муравейнике, колдунья мерно стучала колотушкой в бубен, прикидывая по внешнему виду и поведению испытуемого: достаточно или еще подождать? Тот из юношей, кто, не вытерпев пытки, соскакивал с муравейника раньше времени, покрывал свою молодую голову позором, а получение статуса мужчины для него откладывалось, как минимум, на год, — до проведения очередного обряда.
Конечно, субъективности при таком подходе хватало, но куда от нее деться? Даже в наше просвещенное, технически развитое время, например, те же футбольные судьи добавляют к времени матча минуты на свое усмотрение — и ничего, терпят футболисты. К тому же, за тем, чтобы субъективно настроенная колдунья не затягивала время испытания, придирчиво следили 'болельщики' из 'своего' рода. Но главная контрмера заключалась не в этом.
Для того чтобы укусы муравьев не воспринимались слишком болезненно, каждая колдунья имела в арсенале рецепт специальной мази, которой и покрывала попу и прилегающие к ней части тела 'своего' парня незадолго до испытания. Некоторые мастерицы исхитрялись изобретать такие вонючие снадобья, что муравьи разбегались при появлении 'объекта', как опытные демонстранты при первых взрывах слезоточивых гранат. Но Сиуку не повезло из-за собственной жадности и глупости.
Поссориться со знахаркой из своего рода юноша умудрился в тот момент, когда она как раз собирала ингредиенты для защитной мази. Обиженная до глубины первобытной души, Воса Ора (Высокая Сосна) решила наказать невоспитанного мальчишку самым изощренным способом: не только оставив его молодую задницу без защитного покрытия, но еще и подговорив Боха Уну, товарку-колдунью из соседнего рода 'черных'. Несмотря на сложные, вследствие суровой конкуренции, взаимоотношения, та согласилась с предложением затянуть процедуру, — а кто бы не согласился, когда в обмен на услугу предлагают такую шикарную коллекцию сушеных жабьих лапок?
Но все вышло не совсем так, как уважаемые дамы планировали. Когда Сиук приземлился ягодицами на муравейник, Ора аж захихикала от удовольствия: ну, голубчик, сейчас ты у меня попляшешь. Но чем дольше колдунья 'черных' колотила в бубен, тем больше вытягивалось от удивленья лицо хитроумной знахарки из рода 'желтых' — проклятый мальчишка сидел, как вкопанный, даже не ерзал.
— Бум-бум-бум-м-м…
Бубен продолжал нагнетать напряжение, Боха Уна (Быстрая Река) зачастила от волнения, словно подталкивая Сиука сняться с 'насиженного' места. Но тот, буквально, окаменел, на лице — жилка не дрогнет. Тут уже зароптали со стороны 'желтых': испытание явно превращалось в измывательство. Ропот перешел в возмущенные вопли, и, вспотевшая от усилий, 'судья' сдалась, подняв вверх руки с бубном и колотушкой, — испытание выдержано.
Сиук, не торопясь, оторвал зад от муравейника и степенно направился в сторону сородичей. Те встретили его восторженными криками — и без секундомера было ясно, что 'сиденье' превысило все мыслимые нормативы. Особо любопытные даже пытались в азарте тщательнее разглядеть 'тылы' героя, ожидая узреть там множество укусов, но от Сиука несло такой крутой вонью, что попытки тут же прекратились.
А еще через несколько дней, когда обряд инициации завершился, юноша получил от благодарных сородичей 'взрослое' имя — Каменное Лицо. Вполне заслуженное имя, по мнению родственников. Ведь подоплеки истории они не знали.
Обо всем знали только Сиук и его спасительница. Случилось так, что разговор двух колдуний подслушала дочка знахарки рода 'черных', Уны. Матери и в голову не могло прийти, что ее, совсем еще сопливая, девчушка давно испытывает нежные чувства к красивому юноше из соседнего рода. Строго говоря, и сам юноша об этом не знал, пока девчонка не пришла к нему и не сообщила о заговоре двух знахарок. Не ограничиваясь передачей подслушанного разговора, юная Мата Хари принесла предмету своего обожания на листе папоротника комок защитной мази, приготовленной матерью для ритуала. Для надежности и крепости смышленое создание добавило в мазь других снадобий — помаленьку от каждого, из обнаруженных в загашнике родительницы. Всю эту 'адскую смесь' Сиук и втер в свои чресла перед испытанием. Что конкретно входило в ее состав никто никогда уже не узнает, но ошарашенные муравьи покинули свое жилище в тот же день, и больше никогда туда не возвращались.
Такие вот забавные обстоятельства сопутствовали началу дружбы Сиука с дочерью колдуньи. Почти четыре года он ждал, пока Чола Вада (Чистая Вода) подрастет и пройдет инициацию, чтобы сделать ее своей жамой*. И надо же было случиться такому несчастью. Уже состоялся обряд 'слияния тел'*, Сиук даже успел подарить невесте красивый пояс из обточенных морских ракушек и браслет, как вдруг это внезапное нападение дикарей-людоедов, расстроившее все планы самым ужасным образом.
Отчасти в беде был виноват отец Сиука, вождь племени Зукун, оставивший, на время загонной охоты на кабанов, охранять женщин и детей всего двух стариков. Хотя вождь, заметим, руководствовался рациональными соображениями и вовсе не ожидал такого развития событий. Ведь загонная охота представляла собой сложную процедуру и требовала участия максимально большого количества людей.
Предварительно выслеживалось место, куда кабаны ходили на водопой. Затем, с учетом особенностей местности, в зарослях, рядом с кабаньей тропой, устраивалась просека, отводная тропа, приводившая к обрыву. В ином случае, если обрыва поблизости не было, или он находился слишком далеко, по ходу тропы выкапывалась глубокая яма-ловушка. В назначенный день охотники разбивались на три группы. Первые две группы с раннего утра отправлялись к водоему и прятались на берегу. Когда стадо кабанов приходило на водопой, охотники с двух сторон нападали на животных, заставляя их в беспорядке отступать по тропе. Третья группа ждала отступающих кабанов у пересечения с отводной тропой. Дальше животных гнали к обрыву или яме и там добивали.
Из-за сложности такую охоту получалось устраивать всего несколько раз в году, обычно в период опороса, когда стадо кабанов увеличивалось и резко теряло мобильность. Но добычу загонная охота приносила большую, излишки мяса коптили и вялили.
Зукун рассчитывал, что охота займет меньше времени, если в ней примут участие все мужчины. Тогда часть воинов успела бы вернуться на стойбище до ночи. Однако случилось непредвиденное. По пути к месту охоты отряд 'леопардов' столкнулся с небольшой группой охотников из соседнего племени Волка, забредших на чужую территорию. Возможно, это произошло ненамеренно, по крайней мере, соседи именно так и объяснили: мол, выслеживали стадо лосей и заблудились. Но разборка заняла немало времени. Понадобилось сделать привал, провести неспешные переговоры, как требовал обычай и общая ситуация: нарушение границ соседями принимало системный характер. Племя Волка хотя и почти не превосходило по численности племя Леопарда, но вели 'волки' при этом себя все агрессивнее. Конфликта миролюбивый Зукун не хотел и побаивался: вот и пришлось посидеть с незваными гостями на берегу реки, угостить их вяленым мясом, пожевать за компанию сушеных тонизирующих грибов. В результате к месту охоты 'леопарды' добрались только под вечер, когда стадо кабанов уже закончило водопой и скрылось в чаще.
