– Я прокачусь верхом на тебе до Ада, ты, похотливый ублюдок! – вскричала она, садясь, как на кол, на его огромный венозный хуй, и, будто в ответ, он вбуравился им безошибочно в разгоряченное, пульсирующее сердце ее естества. Пока они сношались, как бесы, Пит ощутил, что стены чистилища смыкаются над ним, тем временем Дэб скакала на нем, завывая, как сучка-баньши на электрическом стуле. Когда бедра Дэб стали неудержимо дрожать, формы и звуки ее спальни канули в небытие, и на их месте вознесся косящий под Босха ландшафт декадентских и извращенных желаний, империя нечестивого удовольствия, населенная сонмами похотливых демонов и прочих ирреальных существ, для коих напрочь не писаны никакие законы природы. Дэб и Пит создали гротескный и дармовой Сад Земных Наслаждений, и, когда он изверг буквально галлоны горячей молофьи в ее судорожную пизду, они осознали, что это хорошо.

Билко не мог поверить собственному везенью. Стояла сухая безветренная ночь, и Шотландская приходская церковь св. Алойзиуса, ул. Бернса, г. Моффет, оказалась не только надежно укрыта деревьями, она сама была почти полностью деревянной.

Он тайно затарился канистрой бензина в гараже на другом конце города, обменявшись с подсобным рабочим, в качестве объяснения, парой фраз типа «сраные-английские-тачки-никуда-до-них-не-доехать-на-хуй». Билко был просто горд своей идеей поменять имидж – не только он тут же перепихнулся с Барбарой в междугородке, у него теперь был вид нормального, карьерного парня. Такого парня, на которого никто – за исключением похотливых стюардесс, охочих до секса в салоне – не посмотрит дважды.

Медленно топая вокруг церкви, он осторожно облил бензином различные стратегически важные части деревянной постройки, потом пустил бензиновый ручеек вдоль укрытого деревьями края мощеной тропинки. Забросил пустую канистру в дыру надгробного камня увитой плющом могилы и достал из кармана свечу. Отойдя подальше от зоны распространения опасно горючих паров, он оплавил воск в основанье свечи и припаял ее ко дну коробка «Лебединых Вест», после чего поджег фитиль одним из красноголовых сучков люцифера. Сия система более чем оправдала себя в Пелхили, не было причин сомневаться, что здесь она учинит такие же разрушения. Закрыв пламя рукой, Билко медленно двинулся к церкви. Внезапно он захихикал, вообразив себя одним из юных псаломщиков, несущих такие здоровенные латунные подсвечники по проходу между рядами, и обругал себя, когда понял, что его короткого хрюканья было достаточно, чтоб загасить трепещущий желтый огонек. Он снова зажег фитиль, вспоминая, как занялась уэльская церковь, вспоминая те языки огня, что учинили такое беспредельное опустошение. Было просто совестно, что он не смог потусоваться поблизости и насладиться шоу. Возможно, стоило смешаться с толпой, но, будучи чужаком, он привлек бы к себе кой-какое внимание, а это шило. Плюс он смутно припоминал телегу, что поджигатели часто ошиваются рядом, чтоб посмотреть на полыхающие плоды своих пиротехнических забав, но он-то не был ни обычным, ни даже огородным поджигателем: он делал на Земле работу Дьявола, и собирался трахнуть Дэб до состоянья комы. Перспектива попасть в тюрягу в качестве заурядного злодея, совершившего антиобщественный «акт протеста», не только оскорбляла его гордость, такой поворот дел мог в пизду погубить весь грандиозный план.

Поставив шипящую свечу на тропинку, он построил вокруг нее «подкову» из кирпичей, чтоб защитить от шальных порывов ветра, потом развернулся и резво затопал сквозь лес к небольшой шотландской железнодорожной станции небольшого шотландского городка. Свеча догорит примерно за десять минут, а через десять минут с утра пораньше в Моффете должен остановиться «поезд молочников»; Билко будет уже на полпути в Глазго, прежде чем пожар хотя бы начнется.

Четыре наши, подумал он. Четыре наши, одну прикупим. Сначала Дерби и Белфаст, теперь, благодаря не кому-нибудь, блядь, а лично ему, к списку добавились Пелхили и Моффет. Он не знал, кто устроил два первых поджога; это, так-то, и не имело значения. Что имело значение, так это то, что он, Билко, прорубил схему. Благодаря интервенции духов он прорубил, что нужно сделать. Он узрел пентаграмму огня, прочерченную по Британским островам, и понял – «Ищущий да обрящет», сказали духи – что, завершив богохульный символ, он получит полную поддержку сил тьмы и сможет добиться осуществления второй части плана, как трахнуть Дэб насмерть.

Четыре наши, вновь подумал он, скалясь. Таким образом, остается лишь Уитби.

Дэб и вся ее кодла говорили что-то об огромном ебучем аббатстве или типа того, и Уитби было последним углом диаграммы деградации, которую он чертил по английской земле. Он завершит образ зла, спалив это ебаное аббатство, после чего обуздает силы тьмы для победы в битве за пизду Дэб. Он изнемогал от желания видеть, как полыхает исторический Божий Храм, как он рушится, точно карточный домик, и как, наконец, от него остается лишь тлеющая руина. О, каким же это будет зрелищным и пиздатым финалом для его нечестивых планов, особенно, если он прокатится верхом на похотливой готической цыпочке, пока полыхает Уитби!

Гримерша на секунду замешкалась. Она понятия не имела, что делать, хотя решить нужно было в крайнем случае вчера. Обычно прихорашивание гостей для интервью на ТВ ограничивалось нанесением толстого слоя грима телесного цвета, чтоб они не выглядели, как ходячие трупы, но субъект, сидевший сейчас перед ней, был не похож ни на что, с чем ей хоть раз приходилось сталкиваться.

– Что-то не так, юная леди?

– Ничего, просто…

– Была ли ты крещена именем Господа Нашего?

– Нет!… Я… э… да. В сущности, да.

Она тут же решила использовать самую белую пудру, которая, как минимум, уберет блеск с лица белесого проповедника. Не было смысла пытаться придать его физии нормальный цвет; может, оно и лучше – чтобы он выглядел таким «неземным». От сияния его белоснежных черт у операторов точно заболит голова, но это уже не ее проблема. Она быстро закончила работу и отступила со сцены в тень как раз, когда голос диктора, звучащий из мониторов студии, закончил подводку:

– По иронии судьбы, – тут ветеран-репортер «Би-Би-Си» в Шотландии Мартин Диксон успешно справился со своим злорадством, – на самом деле пожар устроили вовсе не неизвестные поджигатели. Церковь неумышленно поджег заядлый курильщик трубки преподобный Джеймс Макдональд, бросивший этим утром на землю тлеющую спичку перед тем, как открыть Храм Божий. Спикер Королевской клиники в Мазеруэлле заявил, что преподобный Макдональд получил ожоги четвертой степени, и что его состояние на данный момент является критическим. И…

– Давай, Джимми!

Джемсу Бовреллу не понадобилось других намеков, кроме надтреснутого голоса в наушнике. Он был весьма известен – как в бизнес-кругах, так и в гостиных по всей Британии – как высокомерный хлыщ, наделенный недюжинным талантом нагло и по-Итонски презирать все вокруг; и он тут же понял, что режиссер пытается выбесить его, используя уменьшительную форму его имени. Он скорчил рожу, делая вид, что сейчас обосрет все вокруг; «Я не стерплю такой наглости… ни от кого другого», – подумал он. Кивнув в камеру, он повернулся к последнему гостю из длинного списка уродов, которых ему пришлось интервьюировать за всю свою длинную карьеру сотрудника «Ньюс Ревью», ведущей новостной программы «Би-Би-Си»:

– Со мной в студии находится Иеремия Джонс, харизматичный лидер Церкви Вековечного Дня. Мистер Джонс, недавно вы начали кампанию протеста против так называемой «дэт-металлической» музыки. Хорошо известно, что некоторые последователи этого, э… музыкального культа несут ответственость за поджег церквей в… – лицо Боврелла болезненно дернулось, – в Норвееееегии… Неужели мы здесь имеем дело с аналогичным случаем?

Иеремия Джонс не был профаном в том, что касалось бесплатного телеэфира. Он знал, что начать сейчас мудреную библейскую проповедь значит обломать как раз тех английских ублюдков-христиан среднего класса, в которых он нуждался, чтобы увеличить число участников марша. Болтовня об «огне и сере» ничем не поможет произвести эффект. Чтобы добиться цели, он заранее решил стать голосом Разумной Озабоченности.