Пит издал ментальный вздох облегчения. Слава тебе, Господи, ебаный ты в рот. Всю неделю, находясь в отлучке, он думал в основном о разных изобретательных способах, коими трахнет роскошную готическую цыпочку, когда вернется. И сейчас, когда он вернулся, она казалась еще ебательней, чем обычно. Более того: со своими черными мертвыми патлами и выбеленным лицом, наколками и рваными ажурными чулками и викторианским корсетом из китового уса и фальшивыми брильянтами из лавки старьевщика в Уитби она смотрелась пиздец охуительно круто.

Тиш вошла в комнату, потрясая в воздухе местной газетой за прошлую неделю.

– Эй! – завопила она. – Как думаешь, может это тоже Билко сделал, а?

– Чо? – Дэб обернулась посмотреть, на что намекает ширококостная напарница.

– А вот чо, – сказала Тиш, ткнув пальцем в передовицу газеты.

Дэб поперхнулась, прочитав заголовок: «Осквернители могил орудуют в Лидсе». Она еще раз взглянула на череп. Казалось, он стебется над ней. В ее мозгу возникло видение: Билко, копающий мать сырю-землю, прыгающий в яму и триумфально вздымающий над головой гнилой череп.

Пит нарушил страшную тишину.

– Ну, если это был он, то он охуенно постарался, чтоб очистить эту хреновину!

Дэб побледнела, как труп. Она почувствовала, что ее сейчас вырвет. Теперь она смотрела на череп и буквально видела свисающее с него лохмотьями тухлое мясо, видела червей, извивающихся в волосах. Она слышала байку о членах «Храма Психической Молодежи», которые грабили несколько лет назад могилы в Ньюкасле, чтоб делать тибетские трубы из берцовых костей – так их поймали и все дела! Но подумать только: кто-то грабит могилу в ебаном Лидсе только затем, чтоб добиться ее внимания! Сейчас блевану! Пит обратил внимание на перемену в ее окраске; вместо того, чтоб быть мертвенно-белой, роскошная готическая цыпочка приобрела странноватый зеленый оттенок.

– Ну-ка, – сказал он, покопавшись в рюкзаке. – Судя по виду, тебе не мешает немного глотнуть!

Он вытащил непочатый ботл «Джека Дэниэлса». Он собирался выбухать его с корешами во время просмотра футбольного матча в этот уик-энд, но внезапно сей план показался ему не самым удачным.

– Тогда… за наше здоровье! – Тиш будто из воздуха извлекла на свет божий отстойный набор коньячных рюмок, купленный на благотворительной распродаже.

Когда они опрокинули пару-другую рискованных тостов за здравие духа поруганного покойника, Пит достал из кармана бумажки для самокруток и начал склеивать их в полоску с уверенностью ветерана. Потом он стрельнул у Дэб сигу «Черного Собрания» и начал скручивать косячину. Через пару минут он чиркнул сучком люцифера, который щелчком отправил в камин, когда тот сделал свою работу. Сдунув пламя, на мгновенье расцветшее на конце косяка, он втянул мощный дым в глубину своих легких. К этому моменту Дэб уже немного оттаяла – благодаря мастерству прославленных винокуров из Теннеси; угольная фильтровка, из колена в колено передающееся ноу-хау и неспешная, десятилетняя выдержка произвели, казалось, позитивный эффект на строй мыслей еще недавно охуевавших мозгов роскошной готической цыпочки.

– Он точно псих, – констатировал Пит бесспорный факт. – Этот тип Билко.

– Йе-е, думаю, да. – Дэб находилась в процессе вливания в рюмку еще одной дозы пахшего дымом виски. Она вылакала ее, как материнское молоко.

Она рассказала реальную байку о том, как Билко ошеломил клуб «Адский Огонь» своими новыми тату. Пит рассмеялся, когда Дэб сказала: «Ладно бы он наколол лишь одну! На руке или где! Он, хули, весь каталог наколол! На всем теле!»

– Хороша валентинка, ебать-колотить! Я думаю, он совсем рехнулся, – сказала Тиш. – Христос-хуесос! В смысле чо, сначала он грабит могилу, потом берет и колет на всем своем теле рисунки Остина Осмена Спэра! Что он еще придумает?!

– Йе-е, – ответила Дэб, – Этого я, блядь, и боюсь.

Она схватила косяк, которым махал ей Пит, и с жадностью присосалась. Как ни парадоксально, в мозгу ее вдруг возник образ Билко. Образ сопровождался острой чесоткой в пизде и неожиданным выделением сока. Она содрогнулась, нахмурилась, а потом связала это с близостью Пита и своим желанием трахнуться с ним до потери пульса, пока кончилось время ведьм. Она наклонилась и поцеловала своего рок-грузчика – долго и страстно – потом укусила за мочку уха и прошептала:

– Жду не дождусь, когда ты трахнешь меня, похотливый ублюдок.

Билко прыгал сквозь ночь, набирая полные легкие холодного воздуха. Он вскочил на платформу и влетел в вагон «спринтера» как раз в тот момент, когда двери с шипением сшиблись. Плюхнув сумку на сиденье напротив, он захихикал под нос, потом сел и расслабился. В Ливерпуль он вернется еще до начала времени ведьм, так что сможет с комфортом пересесть на ночной межгород до Глазго. Не так уж она и дурна, эта замутка с путешествиями. Он всегда думал, что все его кореша, валившие в Гоа или по хуй куда, были просто бедными объебками, искавшими то, что им никогда не найти: где б они не пытались искать, в Амли или Афганистан. Все эти гоны про «путешествия ради путешествий», и про то что «я не турист!» и что «я хочу увидеть реальных людей, чувак» – это были, по его мнению, страшные гоны. Он на практике убедился, что можно расширить сознание, не выходя из собственной квартиры. Просто подружившись с древними силами духов и впустив их в свою жизнь. Нет, лучший вид путешествий, решил он – это когда путешествуешь с определенной целью. Путешествуешь с умыслом, и хоть ты ебись конем.

Издалека, перекрывая даже ритмичный перестук колес громыхавшего поезда, до Билко донеслись звуки сирен, несущихся сквозь ночь. Сработало! Он встал и захлопнул окно.

Выкопав «Уокмен» из вместительного кармана «парки», он сунул в уши маленькие наушники, нажал кнопку «плэй» и извлек из иллюзорной гитары сокрушительной силы аккорд, когда раздалось завывающее вступление «Хуя-спасителя». Через два такта со страшной силой забухал напрочь расстроенный бас, а потом демонический голос Влада Варгстрома истошно заверещал над полной отчаянья страной звука, будто по волшебству вызывая из ниоткуда образы злобных и мстительных норвежских богов, что рыщут подобно сюрреальным волкам по примитивной Европе, затаптывая последние уголья надежды. Сев поудобней, насколько это возможно в стремных пластиковых креслах «спринтера», Билко весьма атонально присоединился к потоку отдающих шведским акцентом вокальных наездов Влада Варгстрома.

Когда горячая готическая цыпочка в черном засунула ему палец в жопу, Пит резко вдохнул сквозь зубы и громко выразил свое удовлетворение. Все мысли о Билко были изгнаны парой часов непринужденного трепа, половиной ботла «Джека Дэниэлса» и несколькими косяками лучшего Питова черного гэша. И когда толстая напарница Дэб отправилась баиньки, они решили, что тоже пора. Дэб, не тратя времени даром, стала стягивать с Пита шмотки, и вид ее искусных костлявых пальцев, расстегивающих кожаные штаны, подействовал на голодного до секса рок-грузчика подобно визуальной виагре, мгновенно вызвав жесткий стояк. Их жадные рты нашли друг друга и они целовались долго и страстно. Потом он скользнул рукой ей под юбку и щупал ажурную ляжку, пока не добрался до жаркого, полного соком прохода в ад; другая рука тем временем забралась в вырез платья и начала мацать сиськи. Когда он слегка ущипнул ее за сосок, в пизде у Дэб словно включилась динамо-машина, и она принялась извиваться от жуткого жара своих дьявольских вожделений.

Пит расстегнул навороченные застежки ее старинного лифа с отточенным блеском профессионала, и когда он всосался в ее освобожденные сиськи, Дэб реагировала, как одержимая; она вонзила зубы ему прямо в шею и сосала, пока не почувствовала набухший синяк, одновременно засунув в его волосатую сральницу еще один палец.

– Пососи мой хуй! – вдруг взмолился он.

– Сам соси свой хуй! – ответила Дэб, потому что никогда не сосала хуй, хотя и была настоящей похотливой сучкой. Через пару секунд она выдернула оба пальца из его волосатой сральницы, толкнула его на кровать, задрала свои юбки и забралась на него верхом. Вид роскошной готической цыпочки, возвышающейся над ним, лишь утвердил Пита в намеренье заставить ее обкончаться так, чтоб все ее косточки жестко хрустнули, и вот она заграбастала его венозный хуй своим изысканным кулачком и направила прямо в волосатые врата гадеса.