— Нет никакого симбиоза!!! Нет никакого Лабиринта!!! Ничего нет!!! — на посиневших губах Клифски появились хлопья пены. — И литературы вашей не существует! Умерла она… Разум её убил! А я… — Клифски внезапно выпучил глаза, словно пришёл в ужас от собственных мыслей, и с натугой выпалил: — А я — уничтожу разум!

Выдав эту сногсшибательную тираду, Клифски рухнул на пол, глаза его побелели, а губы стали сухими и синими.

— Вы что же, Брайан, ухлопали его? — эта фраза, произнесённая совершенно спокойным голосом, заставила Брайана резко развернуться. В дверях, привалившись плечом к косяку, стоял лейтенйнт Харви, не торопясь прикуривавший сигарету.

— Нет, — хмуро буркнул Брайан.

— Жаль, — холодно усмехнулся Харви, — это бы сузило круг подозреваемых, и я бы точно знал, кого надо арестовать. — Лейтенант затянулся, всё так же не торопясь подошёл и склонился над распростёртым на полу телом Клифски. — Действительно, всё ещё живой, — хмыкнул он, медленно распрямляясь. — Похоже, что у него вульгарный обморок. За что он вас так ненавидит, Брайан?

— За то, — хмыкнул в ответ Брайан, — что моя идиосинкразия не распространяется на возможность оценить результирующую комплексов, которые грызут его мелкими бесами изнутри.

— Вы всегда выражаетесь столь витиевато? — Харви вновь наклонился к телу Клифски и, рывком приподняв, водрузил его в кресло.

Клифски тяжело застонал и оскалился, но глаз не открыл.

— Нет, — угрюмо хмыкнул Брайан, — обычно я стараюсь приспособиться к интеллектуальному уровню собеседника.

— Я думаю всё же, что идиосинкразии тут ни при чём, виной всему ваш язык, — Харви окинул скептическим взглядом фигуру Клифски, скрючившегося в кресле, словно скульптор, оценивающй не самый удачный свой шедевр. — Если вы добровольно его укоротите, то тем самым удлините свою жизнь.

— Где-то длиннее, где-то короче, не всё ли равно, — философски пожал плечами Брайан. — В итоге я могу приобрести гораздо меньше, чем потеряю.

— Ну-ну, — фыркнул Харви, но в это время Клифски.наконец открыл глаза.

Несколько секунд он молча переводил сосредоточенный взгляд с Брайана на Харви и обратно.

— Если ты опять хочешь спросить меня про свою машину, — озабоченно произнёс Брайан, — то она, как я её поставил под твоими окнами, так до сих пор там и стоит. («Господи, неужели их действительно двое?! Бред, да и только!»)

: Клифски открыл рот, потом закрыл его и несколько раз моргнул.

Лейтенант насупился, а Брайан не удержался и ляпнул:

— А Алоиз знал о существовании Серого Лабиринта?

Клифски вновь моргнул и хрипловато выдавил:

— Дешёвые штучки! Сочиняешь фабулу для очередного шедевра?

«А может, этот… экземпляр не в курсе? — подумал Брайан, пристально вглядываясь в нечёткие, словно при плохой фокусировке, черты лица Клифски. — Но я-то каков?! Меня ничуть не удивляет, что, данный субъект существует в количестве… больше одного экземпляра! Похоже, я давно свыкся с тем, что имя им — легион».

— Что вы оба делаете в моём кабинете? — внезапно встрепенулся Клифски. — У вас, лейтенант, ко мне вопросы?

Харви исподлобья мрачно глянул на оклемавшегося редактора и нехотя проворчал:

— У меня, в принципе, масса вопросов. Только я не знаю, кому конкретно их адресовать.

— Если не ко мне, — почти свирепо заявил Клифски, — то я попросил бы оставить меня в покое — у меня масса дел. — И Клифски принял позу Роденовского мыслителя.

Лейтенант разозлился, но молча направился к двери. Лишь на пороге он обернулся и уверенно произнёс:

— Я думаю, у нас ещё будет возможность перекинуться парой-тройкой фраз.

— Неужели вы верите этому… Вы же здравомыслящий человек, лейтенант?! — вяло буркнул Клифски, не меняя позы.

— Когда все вокруг свихнулись, — мрачно сказал Харви, — можно верить либо только себе, либо никому не верить.

Брайан ухмыльнулся, но Харви метнул в его сторону свирепый взгляд и хмуро добавил:

— А вас, Брайан, я попросил бы умерить свой пыл. Не то я буду вынужден вас изолировать.

Но Брайан почувствовал, что сказано это было не совсем искренне.

Лейтенант сухо кивнул и отбыл, а Брайан, глядя ему в спину, подумал:

«И всё же, если я уж ввязался в это… расследование, то, учитывая специфику предмета, что я должен выяснить в первую очередь? Кому это выгодно?! Всё остальное, по идее, должно вычислиться автоматически. Но как раз в данном случае сама постановка вопроса — абсурдна! Действительно, кому может быть выгодна эпидемическая деградация всего населения?! Бред, да и только, — Брайан медленно побрёл вслед за лейтенантом, продолжая размышлять на ходу: — Скорее можно предположить чисто природные причины её возникновения. Или — как ни парадоксально — социальный заказ, который гораздо чаще личностного имеет абсурдную тенденцию подрезать крылья глобальной выгоде ради сиюминутных прихотей. Одним словом, правилом: после нас хоть потоп чаще пользуется общество, чем личность. Точнее, безумную личность легче распознать, и поэтому плоды её деятельности редко успевают приобрести эпохальный характер (редкие исключения лишь подтверждают правило). Совсем иначе обстоят дела с обществом. Тот или иной уклад в заключительной фазе своего развития вдруг начинает работать исключительно на самого себя, забывая об отдельном человеке, а порой даже о целесообразности».

Брайан внезапно остановился и с недоумением огляделся по сторонам. От непривычно долгой работы голова гудела, словно высоковольтная линия в ясное морозное утро.

Не сразу Брайан сообразил, что вместо того, чтобы спуститься вниз, он почему-то поднялся на верхний этаж и теперь стоял перед дверью на чердак.

«Господи, зачем я здесь? — Брайан тряхнул головой, силясь придать мыслям хоть какую-то упорядоченность. И вдруг всё встало на свои места. — Пыль! Серая пыль! Пока я думал о глобальных проблемах развития человечества, мысль, подспудно не дававшая покоя, созрела и… лопнула. Всё оказалось просто, как… И в то оке время настолько безумно, что должно непременно быть истинным! Серая пыль! Ноги сами привели меня сюда. Серая пыль на костюмах и лейтенанта, и Клифски. Серый Лабиринт — это вовсе не мрачное подземелье. Ведь пыль скапливается не только в подвалах, но и на чердаках!»

Потрясённый столь «эпохальным» открытием, Брайан несколько секунд стоял неподвижно, а потом толкнул дверь на чердак.

Помещение чердака было погружено во мрак, лишь узкая полоска света, падающая из открытой двери, отвоёвывала у мрака толику заповедной территори. То, что помещением пользовались, и притом недавно, было совершенно очевидно. На толстом слое пыли — серой пыли! — явственно были видны три цепочки свежих следов, глубоко впечатавшихся в серый ковёр.

Брайан присел на корточки и внимательно стал их разглядывать. Один след — грубых подкованных ботинок — скорее всего принадлежал бедняге Генри. Два других были совершенно одинаковыми, только вели в противоположном направлении. Не надо было иметь опыт следопыта, чтобы определить: недавно в глубь чердака прошли два человека, а вернулся только один.

«Но ведь это здание редакции! А напарник лейтенанта в здание редакции не входил! По показаниям охранника, он вошёл в здание магистрата. Ну, а выпал и вовсе из Старой Башни!» — Брайан яростно поскрёб ни в чём не повинный нос и решительно шагнул в глубь чердака.

Чердак был захламлен тщательно и планомерно, чувствовалась уверенная рука мастера своего дела. Здесь была и поломанная мебель, и штабеля каких-то увязанных в пачки бумаг, и баррикады из разнокалиберных ящиков, и гигантские небоскрёбы из обычных канцелярских папок.

«Почти как в архиве, только порядка поменьше, а пыли побольше», — Брайан старался ступать вдоль цепочки следов и уже порядочно углубился в зловещие недра этой пещеры канцелярских сокровищ, когда услышал за спиной сдавленный злорадный смешок, и почти одновременно чердак погрузился во тьму. Очевидно, кто-то закрыл дверь, отрезав чердак от единственного источника неверного призрачного света.