— Возможно! — буркнул Брайан раздражённо. «Это мы ещё поглядим, кому и сколько лет понадобится на самореализацию».

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Анна. — Тебе плохо? У тебя такое лицо…

Брайан судорожно вздохнул:

— Ерунда! Пройдёт.

— Ты сегодня когда придёшь домой — как обычно? — голос Анны звучал приглушённо, словно издалека.

— Да… наверное, — неуверенно пробормотал Брайан. — Слишком много дел надо успеть за сегодня провернуть.

— Ты извини, — тихо сказала Анна. — Алоиз после себя оставил такую неразбериху…

— Да-да, конечно, — Брайан направился к двери.

— Если папка отыщется, я захвачу её домой.

— Буду тебе очень благодарен, — Брайан обернулся в дверях и наконец смог улыбнуться по-настоящему, но в то, что папка отыщется, он не верил ни на йоту.

В помещении архива никого не было. Брайан бесцельно побродил вдоль стеллажей, на секунду задержавшись у того, где едва не был погребён под лавиной бумаг. Папки и ящики вновь были аккуратно расставлены по своим местам. На одной из полок зияла дыра, Брайан знал, какой папки там не хватает.

— Привет! — раздался за спиной Брайана знакомый голос.

Брайан резко развернулся и едва вновь не опрокинул на себя стеллаж: в проходе, подслеповато щурясь, стоял Клифски и неуверенно улыбался.

— Тебе уже полегчало? — резковато спросил Брайан, пристально вглядываясь в бесцветную физиономию Клифски. («Всё это уже было когда-то!»)

— Что ты имеешь в виду? — спросил Клифски, всё ещё улыбаясь.

— Твой недавний визит в клинику, — сказал Брайан, и вновь ему показалось, что на лице Клифски мелькнула тень недоумения.

— Ах, в клинику, — произнёс Клифски, и подозрения Брайана перешли в уверенность. — Уже всё в норме.

— Я надеюсь, ты не будешь меня спрашивать о машине? — хмыкнув, спросил Брайан.

— Нет, — почти развязно ухмыльнулся Клифски. — Я хотел спросить: знаешь ли ты, кто погиб под колёсами моей машины?

— Что, ещё кто-то?! — не сдержавшись, воскликнул Брайан.

— Нет, я имею в виду — вчера ночью.

«Боже, — подумал Брайан. — Я схожу с ума!» — и на всякий случай неопределённо помотал головой.

— Алоиз Любек! — высокопарно объявил Клифски, а Брайан обратил внимание, что весь костюм Клифски припорошен пылью, словно хозяин костюма долго ползал на четвереньках по заброшенному чердаку. («Откуда в архиве может быть столько пыли?!»)

— Но ты был прав! Лучше мы его, чем он нас, — самодовольно разглагольствовал Клифски. — Я обсудил события с лейтенантом Харви, он сказал, что это была необходимая самооборона… Сейчас такие случаи — сплошь и рядом!

— …прекращено в административном порядке…

— Что с твоим лицом?! — испуганный голос Клифски едва проник в сознание Брайана, словно ему пришлось преодолевать океанскую толщу всепобеждающего психоза.

— Ничего, — хрипло пробормотал Брайан, — это у меня результат тяжёлого детства.

— Ну-ну, — подозрительно проворчал Клифски. — Всё шутки шутишь. Хиханьки-хахоньки! На большее кишка тонка?! Пи-са-тель! Всё лазишь — вынюхиваешь, а ведь всё равно писать не можешь. У тебя же идиосинкразия!

Лицо Клифски даже слегка порозовело от злобы и стало почти человеческим.

Брайан невольно хмыкнул и задумчиво покачал головой:

— А в клинике ты пробыл, видать, недостаточно.

Брайан повернулся к Клифски спиной и медленно пошёл к выходу, напряжённо ожидая, что ещё какой-нибудь стеллаж угрожающе накренится и…

Но ничего не произошло, лишь когда Брайан был уже в дверях, его догнал злобный клёкот:

— Пи-са-тель! Кому нужны твои мучительные потуги, если заранее известно, что плод будет мертворождённым?!

«Какие акушеры, такой и плод», — апатично подумал Брайан и, не оглядываясь, шагнул в дверной проём.

Когда он спускался по лестнице к выходу из здания магистрата, мысль, всё это время вызревавшая подспудно, приняла чёткую и ясную формулировку.

«Идиосинкразия! Его злоба — порождение идиосинкразии. Он не может прочесть то, что я пишу, и срабатывает защитный механизм: всё, что недосягаемо — считается «зелёным»! Но не это главное и не ему быть судьёй. Есть ещё Время — оно нас рассудит. Оно, если надо, и разоблачит. Вот например: по данным Берта первые случаи идиосинкразии имеют срок давности около двух лет, а Клифски болен ТРИ года! И что из этого вытекает?!» — Брайан увидел уличный телефонный автомат и решительно двинулся к нему.

— Алло, это редакция журнала «Шаровая молния»?

— Да. Чем можем быть вам полезны?

— Можно узнать, с кем я говорю?

— Конечно. С вами говорит один из ответственных редакторов, моё имя Клиф Клифски. Вы что-то хотели?

«Если бы знать, чего я хочу!» — Брайан повесил трубку и задумчиво огляделся по сторонам.

Город, такой знакомый — до оскомины, до тошноты, как надоевшая со времён счастливого детства манная каша — предстал перед его глазами как нечто новое, чудовищное и доселе невиданное.

В мягких сумерках весеннего вечера все улицы казались покрытыми толстым слоем пыли. Серой пыли!

В разных концах города то и дело взвывали сирены патрулей СПК. То здесь, то там можно было видеть крадущиеся вдоль домов тени со сверкающими в полумраке белыми глазами…

«В нашем городе почти не осталось детей! — Брайан мучительно потряс головой, силясь разрушить злые чары города-призрака, невидимыми щупальцами впивающегося в разум. — Да и женщины становятся всё большей редкостью».

Брайан опёрся спиной о здание магистрата, на котором крепился телефонный автомат.

До новомодного здания редакции журнала «Шаровая молния» отсюда было минут десять ходьбы.

«Вряд ли этот заморыш успел преодолеть такое расстояние за время, пока я надумал позвонить, — Брайан криво усмехнулся. — И что же из этого следует?»

Когда Брайан пинком распахнул дверь, ведущую в кабинет редактора журнала «Шаровая молния», Клифски поднял голову от бумаг, разбросанных на столе.

— Ну?! Что ты хочешь от меня на этот раз? — голос у Клифски был визгливый, словно звук скребущего по стеклу ножа.

— Ты никогда не думал, что можешь силой обстоятельств оказаться известнейшей личностью нашего времени?

— Вошедшим в историю как гонитель величайшего таланта данного исторического периода? — зло оскалился Клифски.

— Мелко плаваешь, — спокойно сказал Брайан, — мне кажется, что ты, как минимум, можешь претендовать на роль… Минотавра при Сером Лабиринте.

— Бред! — презрительно фыркнул Клифски. — Твоя болезнь зашла слишком далеко!

— Я надеюсь всё же, что не так далеко, как у некоторых.

— Если ты опять со своими жалкими подозрениями насчёт идиосинкразии, то её у меня, вобщем-то, уже нет! — прошипел Клифски, чем-то напомнив Брайану ручку со стола Берта, внезапно обернувшуюся змеёй. — Я читаю ваши паршивые тексты!!!

— Я знаю, — спокойно сказал Брайан, — у тебя более запущенный случай идиосинкразии, у тебя — идиосинкразия смысловая.

— Нет никакого смысла в ваших жалких потугах! — взвизгнул Клифски. — Нет! Нет и нет!

— Я только одного не понимаю, — не обращая внимания на истерику Клифски, спокойно произнёс Брайан, — почему всё это стало так остро ощущаться именно сейчас? Что изменилось, что возникло такого, отчего твоя болезнь вдруг обернулась катастрофой для всех жителей нашего Города? Ведь Серый Лабиринт наверняка существовал и раньше. И ваш симбиоз…