А ты выдумываешь! И читать не умеешь! Мамочка родная! Держите меня! Падаю! Зелёная собака!

Тут одна догадка мелькнула в голове Валентина. Очень нужная в споре с этой Сонькой догадочка. Может, Сонька-то и читать не умеет? Но не такой человек Сонька, чтобы позволить высказывать Валентину разные там догадки и предположения. Мало ли что ты думаешь. Думай про себя, это Соньку не волнует.

Вот она скачет на одной ноге и считает:

— Один, два, три, четыре, — она захлёбывается от торопливости, но не даёт себя сбить, — одиннадцать, двенадцать. Зелёная собака с малиновым хвостом! Пятнадцать! Шестнадцать!

Так она дразнила его, эта бессовестная ехидина, и смеялась, и дразнилась, и язык высовывала, и песню идиотскую орала:

— Валентин номер один! Валентин номер один!

И вдруг она перестала орать и перестала прыгать. И сказала:

— Ой!

И глаза из нахальных стали вдруг растерянными.

Что же случилось?

А вот что. Рядом с Сонькой оказался маленький Сашка. Долго не раздумывая, он подбежал и стукнул Соньку своей красненькой пластмассовой лопаткой. Он ударил её по спине, эту зарвавшуюся Соньку. И она от неожиданности остановилась. И даже немного растерялась. Но ненадолго. Схватила со скамейки свою меченую лопату с буквами «Соня» и замахнулась на маленького Сашку. Но тут уж Валентин встал между ними, схватил Сонькину руку и опустил лопатку вниз. При этом он глянул на Соньку так, что она замолкла.

— Не посажу её в свой автобус, — объявил Сашка. — Поехали, Валентин! — Сашка зафырчал, объявил громко: — Следующая остановка — школа!

Они помчались вокруг детской площадки на своём автобусе. А Сонька, опомнившись, закричала вслед:

— Зелёных собак не бывает! У кого хочешь спроси!

— Не кричи, Соня, горло простудишь, — сказала её бабушка и увела Соньку домой.

Вечером, когда Валентин доклеивал картонный дом с зелёной крышей, Сашка вдруг спросил:

— Валентин, а бывают зелёные собаки?

— Не знаю, Сашка. Я не встречал. Но там так написано.

— Может, и найдётся она, зелёная эта собака.

— Наверное. Ты, Сашка, давай спи. Лопатой ты её всё-таки зря: девчонок бить нельзя.

— А я маленький, — твёрдо ответил Сашка, совершенно уверенный в своей правоте.

Первого сентября Валентин вместе со всеми стоит во дворе школы.

За низеньким белым забором остались мама и Сашка. Валентин оглядывается на них. Родителей целая толпа, некоторые подпрыгивают, чтобы лучше видеть своих детей, некоторые расталкивают других, а некоторые даже плачут, как будто проводили человека не в первый класс, а на самую настоящую войну. Мама и Сашка не прыгают и не собираются плакать. Они смотрят на своего Валентина и кивают ему. А Сашка сидит у мамы на руках и улыбается во весь рот. Мама взяла Сашку на руки, чтобы он мог лучше видеть своего брата Валентина. В такой день.

Валентин махнул им букетом и пошёл искать свой класс.

В это время говорили речи с трибуны, играл оркестр старшеклассников, а другие старшеклассники зашли за угол школы и потихоньку танцевали под магнитофон, но потом высокий мужчина погрозил им кулаком и не велел танцевать. Валентин узнал, что это был преподаватель физкультуры Игорь Олегович, он всегда грозил кулаком тем, кто не слушался, но был добрый. Сильные всегда добрые.

— Смотри-ка, у него гладиолусы, — сказал рядом очень знакомый голос. — А у меня георгины.

Это была Сонька. Она стояла рядом в ослепительно белом переднике, в коротко остриженных волосах чудом держался огромный бант. И по её тону выходило, что георгины Соньки гораздо лучше гладиолусов Валентина.

Но сегодня она Валентина не задразнит, нет, он готов к бою.

— Сонька! Ты чего сюда пришла? — Он спросил с самым невинным видом, чтобы сбить с Соньки спесь.

— Я-то в школу пришла, учиться. Меня записали самой первой — Артамошина Соня.

Хорошо, у кого фамилия на «А». Валентин отвернулся от Соньки, у него фамилия самая последняя в списке — Яблоков.

В это время директор школы с большим букетом стала поздравлять всех с праздником — Днём знаний. И все закричали: «Спасибо!», а одна большая девочка, класса из пятого, даже крикнула: «Ура! Вперёд!» Валентин засмеялся, а большая девочка ему подмигнула.

Тут появилась красивая женщина, похожая на киноактрису.

— Здравствуйте, хорошие дети. Я ваша учительница, меня зовут Лариса Александровна.

Валентин сразу залюбовался учительницей. Она была красивее всех в огромном школьном дворе. Распущенные по спине светлые кудри, ясные глаза, нежные щёки. Пёстрый шарф, как большая бабочка, сидел на её узеньких плечах. Валентину хотелось её защищать, Ларису Александровну, только он не знал — от кого.

Все ребята из первого класса обступили её и стали отдавать цветы. Они немного толкались, немного кричали, но в общем всё шло хорошо.

— Спасибо, спасибо, хорошие мои дети, — говорила учительница.

Валентин протянул ей свои оранжевые гладиолусы.

— Ах, какие прелестные гладиолусы! Они горят, как огоньки.

— А у меня георгины! — запищала Сонька.

— Какие милые георгины. Ну прямо как жёлтые солнышки.

Учительницу уже было совсем не видно из-за цветов, а ребята протягивали ещё и ещё букеты. И она никого не обидела, и все букеты взяла, и все цветы похвалила. А потом засмеялась и говорит:

— Как же я дойду теперь до нашего класса? Я и дороги не вижу, а вижу только цветы. Кто мне поможет?

— Я! — быстрее всех сказал Валентин и протянул руки, и она дала ему много цветов. Он прижал их к животу.

И тут все вокруг закричали:

— Я помогу!

— И я тоже.

И учительница всем раздала букеты. Одному мальчику, самому высокому, не хватило, и он собрался плакать — скривил рот и вдохнул побольше воздуха, чтобы плач получился погромче. Но Валентин успел тихо сказать ему:

— Рёва-корова.

А Лариса Александровна покачала головой и говорит:

— Поделись с ним скорее, ты что?

И Валентин отдал высокому Кириллу почти половину — не жалко же.

Опять все были с цветами, и весело шумели, и топтались вокруг своей учительницы. И всем очень нравилось, что у них есть теперь своя собственная учительница — Лариса Александровна.

Тут все учителя повели ребят в школу — впереди шла учительница, а за ней — класс.

Значит, и они, первый «А», сейчас пойдут туда со всеми. Но Лариса Александровна сказала:

— Вон там, в стороне, стоит отдельный домик. Новенький, как вы. Видите? Там мы с вами будем учиться.

Одноэтажный дом был похож — ну конечно! — на детский сад. И все приуныли.

— Почему отдельно?

— Разве мы не ученики?

— Ну вот! У меня тетрадки!

— У меня пенал.

— Я умею считать до шестнадцати!

Только самый высокий мальчик Кирилл ничего не кричал. Он ревел в полный голос. И никто не дразнил его, потому что на этот раз Кирилл был абсолютно прав. Действительно, обидно — собирались в школу, всем раззвонили, купили всякие школьные вещи, — и, пожалуйста, их даже в школьное здание не пускают. Любой из первого «А» готов был заплакать.

Лариса Александровна подняла руку.

— Спокойно, мои хорошие, умные дети! И не шумите. И не вздумайте плакать. Школьники не плачут.

Кирилл сразу замолчал, как будто выключили звук, достал из кармана очень чистый носовой платок и вытер нос и мокрые щёки. И все перестали кричать. Учительница сказала:

— Для нас с вами построили такой хороший школьный дом. Там всё новенькое и необыкновенное. Шестилеткам полагается учиться отдельно, потому что другой режим, своё расписание. А мы вместо того, чтобы идти и заниматься важными делами, стоим тут посреди двора. Ну-ка быстренько построились и пошли. И все сейчас же улыбнулись, слышите?

— Шестилеток нарочно отделяют, — заметила рассудительно Сонька, — чтобы большие нас не затолкали.