Она подняла на него глаза, замерев с ложкой в руках.

— О!

— Тебе интересно, знаю ли я, что это за таблетки? На самом деле — да, но тебя это не должно смущать. Я решил сказать тебе об этом, чтобы… ну… все прояснить.

Она растерянно моргала. Для нее таблетки были очень личным делом, явно не тем, что она хотела бы обсуждать. Нужно было позаботиться о том, чтобы спрятать их в шкафчике в ванной. Как глупо вышло!

— Мак, я не думаю, что хотела бы это обсуждать, — тихо проговорила она.

— Что именно? — рассеянно спросил он. — У тебя есть штопор? Если нет, я достану свой швейцарский нож.

Она полезла в ящик и, достав штопор, протянула его Маку. Он занялся пробкой, по всей видимости, уже выбросив из головы разговор о таблетках. Она начинала понимать, что в этом — весь Мак. Он не собирался подталкивать ее ни к чему, что было для нее сложным. Как будто точно знал, когда и о чем нужно, а когда не нужно говорить. В этом он совершенно не походил на Лео, вытягивавшего из нее информацию.

— На самом деле, — начала она, продолжая выкладывать еду, — я сейчас посещаю консультанта.

Он вытащил пробку, поставил бутылку и, склонив голову набок, посмотрел на Джулию.

— У тебя есть стаканы?

— О, да! — Она достала два из буфета. — По правде говоря, здесь нет ничего интересного. Видишь ли, у меня в жизни не самая удачная полоса, но все наладится. И мне кажется, что таблетки уже начинают помогать. Сегодня, гуляя вдоль реки, я чувствовала себя прекрасно. Мне не хочется загружать тебя этим, но я подумала, что надо как-то объяснить, — ты ведь видел таблетки.

— В этом не было необходимости, — ответил он, наливая понемногу вина в каждый стакан. — Я и так догадался, что у тебя не все в порядке.

— Как ты узнал? — Она удивленно посмотрела на него.

— Ну, скажем, у меня есть опыт. — Он протянул ей стакан, отпил немного из своего и чуть заметно улыбнулся. — У меня самого несколько лет назад была такая полоса. В этом нет ничего страшного. Это проходит. Бывает так, что чувствуешь себя загнанным теми обстоятельствами, о которых стараешься не думать в надежде, что они исчезнут сами. Так ведь?

— Да-да, очень похоже.

— Это заставило меня на многое взглянуть по-другому. На самом деле как раз тогда я и почувствовал в себе творческие силы. Это придало мне смелости наконец заняться тем, чем я действительно хотел. Понимаю, что это звучит нелепо. Наверняка ни о какой смелости ты сейчас и не помышляешь. Но мне удалось выбраться из всего этого и снова взять себя в руки.

Она медленно отпила вино и задумчиво посмотрела на Мака.

— Это тогда ты бросил заниматься покраской и начал — росписями?

— Так и есть. Раньше самовыражение пугало меня. Всякий раз, когда я хотел сказать что-то важное для меня, над моими попытками смеялись, потому что я не мог высказать это правильно. Но художнику не нужны слова. Я мог изображать, что я чувствую, и не мучиться от невысказанности. И я обнаружил, что людям нравится, что я делаю. Это было потрясающе.

Она еще мгновение изучала его открытое лицо, потом вновь занялась сервировкой стола.

— Но эти таблетки постепенно делают из тебя идиота, — снова улыбнулся он. — Ты уже дошла до стадии Ронни Биггса?

— Ронни Биггса?

— Да. Когда не можешь закончить ни одного предложения.

Она поймала себя на том, что едва сдерживает смех. Это было чудесно.

— Мак, — сказала она, аккуратно раскладывая еду по тарелкам, — ты не можешь показать мне тот переход?

— Прости меня.

Фабиан поднял глаза от разбросанных на столе папок и уныло взглянул на Мэгги. Она обратила внимание, что его стол едва не прогибается под тяжестью бумаг. Казалось, что он пытается изучать их все одновременно.

Ночью, мучаясь от бессонницы, она встала с постели, чтобы приготовить себе чашечку чая, и заметила полоску света, пробивающуюся из-под его двери. Был третий час, его глаза слипались от усталости, лицо побледнело. После знаменательной сцены в итальянском ресторане они не обменялись друг с другом ни словом без крайней необходимости. Создавалось впечатление, что он избегает ее, просиживая целыми днями в библиотеке, а вечерами — в своей комнате. Конечно, это было естественно накануне получения ученой степени, однако Мэгги знала, что дело было не только в этом.

— Можно мне войти?

Кивнув, он отодвинулся от стола и вытянул ноги.

— Я принесла тебе чая. И вот это. Я не знала, как вернуть их, чтобы это не задело тебя.

Она положила перед ним двадцатифунтовую банкноту, которую он оставил на столике в ресторане. Он несколько секунд смотрел на банкноту, потом убрал в карман джинсов.

— Значит, ты сама расплатилась?

— Я выписала чек. Все в порядке, у меня есть деньги.

— Ты не должна была так делать.

— Говорю тебе, не беспокойся. В любом случае, еда была восхитительна. Это того стоило.

— Хотя компания подкачала, да? — Он уставился на страницу неразборчивых записей, лежащую перед ним, потер глаза и лицо ладонями.

— Милый, с тебя уже достаточно. Может быть, все-таки поспишь?

— Не могу, — опустошенно ответил он.

— Нельзя так надрываться. — Она осторожно присела на краешек кровати, кутаясь в огромную мужскую рубашку, которую обычно надевала вместо ночной сорочки.

В комнате было холодно, но, видно, Фабиан этого не замечал.

— Тебе нужно успокоиться. Делай все постепенно, потихоньку. Осваивай, как китайскую еду, не спеша, кусочек за кусочком.

Его губы тронула саркастическая усмешка, он покачал головой.

— Это нисколько не похоже на китайскую еду. Честное слово, это худшее, что случалось со мной в жизни. — Он посмотрел на нее печально, явно изнемогая от усталости. — Я не хочу ничего делать, Мэгги. Я собираюсь перенести защиту или вообще отказаться от нее.

— Ты не сделаешь этого! — запротестовала Мэгги. — Тебе нужно забыть о Сарре и делать все по-своему. Во всяком случае, любой диплом лучше, чем никакой.

— Для тебя это так. — Он откинулся на спинку стула, глядя в потолок. — У меня все по-другому. Для тебя попасть в университет, тем более в Оксфорд, уже было чудом, правда? Вне зависимости от результата.

Она готова была рассердиться, но, подумав, решила, что в общем-то он прав. Если бы когда-то ей сказали, что она попадет в Оксфорд, она поверила бы в это не больше, чем в то, что она попадет на Юпитер. Никто никогда не спрашивал ее, какого уровня у нее диплом, и для большинства ее друзей это не имело никакого значения. Даже Пит не пытался понять, как много значило для нее то, что она получила высший второй. Хороший результат. Ее руководитель сказал, что она почти дотянула до первого, но она даже не пыталась рассказывать этого Питу. Только она сама знала, чего ей это стоило. Больше никто.

— У меня ведь совсем другая семья, — усталым голосом продолжал он. — Мой дед учился здесь, мой отец, моя сестра. И все получили первый уровень. Все, каждый из них. Даже моя мать, наверное, получила бы первый, если бы ее семья сочла, что женщина должна учиться в университете. Но они вместо этого послали ее в престижный секретарский колледж. — Он фыркнул. — Смешно же! Смешно смотреть, как она тоже давит на меня вместе со всеми.

— Наверное, она просто не понимает, как это трудно. — Мэгги попыталась найти компромисс. Если бы она сейчас поддержала его негодование, это только еще больше распалило бы его. А ему, наоборот, надо успокоиться. — Ты не пробовал объяснить ей это?

— Бессмысленно. — Он прикрыл глаза и опустил голову. — Все, что она хочет знать, это то, что Сарра с этим справилась. А если Сарра справилась, то нет никаких причин, почему этого не могу сделать я.

— Но ты же не Сарра, — возразила Мэгги. — Ты прекрасно это сознаешь, и, насколько я понимаю, проблема именно в этом.

— Они не хотят этого понять, — убитым голосом проговорил Фабиан. — Для них диплом — все равно что какой-нибудь IQ-тест. Они думают, что если мне удалось справиться с уровнем А, то для меня это было так же легко, как и для них. А на самом деле я сделался затворником и трудился как проклятый, чтобы с ним справиться.