Она задумчиво жевала кусок бутерброда. Надо же, какой он изобретательный и деятельный!

— Я удивляюсь, как ты успеваешь работать, — сказала она.

— Я слушаю радио, когда работаю, — ответил он, передавая Джулии тарелку с самсой. Она взяла одну и откусила кусочек. — У меня такой стиль. Хотя я стараюсь, чтобы то, что я слушаю, не влияло на то, что я делаю. Ты же знаешь, настроение иногда меняется мгновенно, вот так. — Он щелкнул пальцами. — И все, момент упущен. Мне приходится следить за этим. Это может совершенно изменить результат.

— Правда? — удивилась Джулия. — Ты хочешь сказать, это отвлекает тебя от запаха краски и всего прочего?

— Я имел в виду, что, когда делаешь что-нибудь грустное и полностью проникаешься этим, а тут начинают передавать «Смешные новости», все настроение пропадает.

Машинально кивнув, она чуть не подавилась кусочком помидора и изумленно посмотрела на него:

— «Смешные новости»?

— Ага. Или еще что-нибудь в этом роде. Я пытался совсем выключать его. Но тишина давит на меня, поэтому я обычно прекращаю работать, выпиваю чашечку чая, а когда вновь прихожу в соответствующее настроение, продолжаю дальше.

Глядя на него, она пыталась представить, как он, в рабочей одежде, окруженный банками «Яблоневого цвета», заходится в приступе хохота, не в силах удержать кисть. Что он имел в виду под «делать что-нибудь грустное»? Он что, делает стены «радостными», а «грустные» краски оставляет для плинтусов? И что произошло с радио-один?

— А что говорят по этому поводу твои работодатели? Наверное, им чаще подходит веселая музыка?

— Мои работодатели? — Он выглядел сконфуженно в этот момент. Потом его лоб разгладился. — Ну, на самом деле я индивидуальный работник.

— А, — отозвалась она, пытаясь понять, — то есть ты делаешь весь заказ самостоятельно?

— Точно. Весь заказ.

— Может, ты случайно и с обоями умеешь справляться? — Она поставила тарелку, чувствуя себя наевшейся до отвала, и вновь взяла стаканчик. — Мой кот подрал уже все стены в комнате. Мне немножко стыдно за него, но каждый раз, когда я прилепляю полоски обратно, он снова их отдирает.

— Знаешь, что я могу сделать? — раздумчиво произнес он. — Я могу ободрать обои и покрасить тебе стены.

Она улыбнулась, подумав, что это было бы неплохо.

— Пока я не могу себе этого позволить. Но буду иметь в виду.

— Бесплатно, — отозвался он, мгновенно выпрямляясь и глядя на нее сверху вниз. — У меня будет свободное время на Пасху. Тогда я и смогу сделать это для тебя.

— О, не стоит… — запротестовала Джулия.

— Стоит. Почему нет? Я никуда не собираюсь во все длинные выходные. Если, конечно, у тебя нет никаких своих планов.

— Нет, в данный момент никаких. Кроме небольшой преподавательской работы, но она не должна быть в выходные…

Она озадачилась над его предложением. Такое близкое общение с учениками не приветствовалось. Они все были взрослыми людьми, и считалось, что дружеские отношения преподавателя с учеником не способствуют учебному процессу. Но ведь она сама сказала, что хотела бы позвонить ему и посмотреть на Элизабет с ее котятами? Мак не был похож на человека, который, напялив белье, будет бегать по комнате, как только она войдет в дверь. Она инстинктивно чувствовала исходящую от него надежность. Определенно, размышляла она, ей уже известно о нем больше, чем было известно о Робе, когда она притащила его к себе домой. Она украдкой посмотрела в его сторону. Роб громко хохотал над чем-то, рассказанным Сандрой, а она улыбалась, глядя на него.

— Я заплачу тебе, когда смогу, — сказала она.

— Не нужно. Мне нравится это занятие. Это даст мне лишнюю возможность попрактиковаться, — непринужденно возразил он. — Считай, что разрисовывание твоих стен доставит мне большое удовольствие. Но вообще-то дело хозяйское. Это же твой дом.

— Квартира, — поправила Джулия. — На самом деле одна комнатка и крохотная кухня, а ванную я делю с соседями. Проблема только с комнатой. Почему-то Блошкин-Дом не испытывает такого же энтузиазма по отношению к кухонным стенам. А зачем тебе лишняя практика? Ты же занимаешься этим целыми днями?

Слово «попрактиковаться» смутило ее. Неужели, в конечном итоге все, включая ее и Блошкин-Дома, окажется покрытым краской?

— Не беспокойся, — улыбнулся он. — Я покрасил множество стен, но в основном наружных. Всегда это как бы сверхзадача — постараться понять и отразить характер комнаты и владельца.

Она кивала, делая вид, что понимает. Ей казалось, что при декораторских работах выбор краски не требует особых раздумий.

— Мне нравится «магнолия», — осторожно заметила она. — Обыденно, но зато проверено, понимаешь.

Он хитровато посмотрел на нее:

— Посмотрим, что можно будет сделать.

Их прервал Алек, схвативший Джулию за руку и потрясывающий новой, только что открытой бутылкой. Прежде чем она успела запротестовать, он плеснул немного вина ей в стаканчик. Она быстро отдернула его.

— О, спасибо, Алек. Наливай остальным.

— Вы, двое, собираетесь отклеиться друг от друга? — невнятно произнес Алек, выразительно двигая бровями. — Вы совсем как Фиона с Кьераном.

— Мы не приклеивались! — тут же возразила Джулия. Она и не заметила, что вся группа уже вовлечена в какую-то общую дискуссию и только они с Маком остались в стороне. — Что ты имеешь в виду, говоря о Кьеране и Фионе?

— Слухи. — Алек наклонился к ней, и она едва удержалась, чтобы не отпрянуть от резкого запаха виски, ударившего ей в ноздри. — Угадайте, кого я встретил вчера вечером в «Вязе», празднующими День святого Патрика?

— А, ну конечно! — протянула Джулия, вспомнив, что «Вяз» — это ирландский паб. — Неудивительно, что Кьеран не захотел сегодня приходить. Вероятно, он до сих пор пытается справиться с похмельем.

— Ну да, — кивнул Алек с выражением осведомленности на худом лице. — Кьеран. И Фиона.

Джулия едва не раскрыла рот от удивления:

— И она там была?

— С несколькими пинтами «Гиннеса». Честное слово. И… Он бросил взгляд на Вивьен и, убедившись, что она на другом конце комнаты что-то втолковывает Бренде, продолжил: — Они были вместе. Понимаешь, о чем я?

Джулия изумленно обернулась, услышав смех Мака.

— Извини, — сказал он ей. — Видела бы ты свое лицо.

— А что с ним?

— Как будто ты только что села на осу.

Джулия попыталась справиться с собой и придать лицу обычное выражение. Ей и самой приходило в голову, что Кьеран и Фиона могли бы стать весьма интересной парой, но она не предполагала, что это произойдет в действительности. Похоже, ее мысли материализовались. И это привело ее в состояние некоторого шока.

— Интересно, правда? — Алек криво ухмыльнулся и подмигнул. — Вы же не знаете, как мы с Брендой проводим наше свободное время, ведь так?

— Алек, не валяй дурака.

Он пожал плечами:

— Но ведь правда? Ну по крайней мере я имею право фантазировать. Даже моя жена не может мне запретить помечтать о милой симпатичной женщине, такой, как Бренда. Ведь она, должно быть, одинока. Это неправильно.

— Я уверена, что она вполне довольна жизнью, — схитрила Джулия.

— Может и так. Но ты же не думаешь, что она создана для этого? С такими мягкими руками и округлыми, аппетитными бедрами?

— Прекрати, Алек, — резко сказала Джулия. — Ты говоришь, как старый развратник.

— Или, возможно, Вивьен, — продолжал бормотать он себе под нос, с мутнеющими глазами. — Бьюсь об заклад, ей уже многие месяцы никто хорошенько не вставлял.

— Хватит! — неожиданно строго оборвала его Джулия. — Не хочу слушать твои домыслы о чьей угодно сексуальной жизни.

Алек, покачнувшись, оперся на стол и решил на него усесться.

— Прости, дорогуша. — Он казался смущенным. — Я не хотел тебя обидеть. У тебя обязательно возникали бы романтические фантазии, касающиеся окружающих, если бы ты была замужем так долго, как я женат. Все со временем меняется, ты же понимаешь. Возьмем для примера вас двоих. Чудная парочка. Высокие, красивые, и вам весело вместе, правда же? Я все видел. Видел, как вы хихикали друг с другом.