— Кто это — «мы»? — подняла брови Мэгги.

— Ну, я. И Грэм.

— Грэм?

И еще она что-то сделала с прической. Обычно волосы свисали по обеим сторонам ее лица, словно пара старых пыльных штор, но сегодня светло-русые пряди приобрели какую-то новую упругость.

— Да. Он был на прошлой вечеринке, насколько я припоминаю? — Мэгги, прищурившись, глядела на Наоми. Та покраснела. Значит, Мэгги попала точно в цель. — Грэм, да?

— Да, Мэгги, — подчеркнуто сдержанно ответила Наоми. — Грэм, который остался у меня на ночь. Ты довольна? И предупреждая твои вопросы: да, мы были осторожны, и нет, он не маньяк-убийца, и нет, это не помешает мне сдать сессию. Что-нибудь еще?

— Только одно.

— Ну? — Она со скучающим видом прислонилась к дверному косяку.

— Принеси нам, пожалуйста, бутылочку темного эля, хорошая девочка.

— Ну конечно. — За спиной Наоми появился Фабиан. — Ты никогда не избавишься от своих привычек!

— Советую тебе не комментировать мои привычки, а то я припомню, что рассказывают о мальчиках из частных школ и их гомоэротических ритуалах.

— Ах, это! — Он плюхнулся на диван, перебросив ноги через подлокотник. — Не думаю, что меня это заденет.

Мэгги взглянула на Наоми и поежилась. Девушка смотрела на нее изучающе.

— Я думала, ты уже идешь.

— Я жду. Денег на эль. Ты же знаешь, я живу на стипендию.

— Знаю, знаю. Подожди секунду. — Мэгги потянулась за сумочкой и достала из кошелька пятифунтовую банкноту. — И возьми мне еще, пожалуйста, пачку табака.

— А еще что? — поинтересовалась Наоми, протягивая руку за деньгами и отказываясь отрываться от косяка. — Может, пару чемоданов? Садовую мебель? Семейную упаковку презервативов?

— Презервативы лучше оставь себе, — пробормотал Фабиан, прикрывая глаза.

— Ну, хватит вам. — Мэгги встала и отдала Наоми деньги. Наоми натянуто улыбнулась и удалилась. Входная дверь громко хлопнула.

— Что случилось с девочкой? — Мэгги покачала головой. — Она никогда никуда не ходила в будние дни.

— И в выходные тоже, — добавил Фабиан. — Похоже, мы больше не можем звать ее мышкой-Наоми.

— Это может быть временное явление. Не стоит опрометчиво принимать такие серьезные решения, как смена имени.

— Мне что-то не кажется, что этот Грэм — временное явление. Это больше похоже на то, что две родственные души наконец обрели друг друга. Видимо, придется к этому привыкать.

— Ты его знаешь?

— Да. Он историк. Скучный, как смерть.

— Ох! — Мэгги снова села. — Понимаю, о чем ты.

— Пока он не переехал сюда, мне нет до него дела. Мне просто не хочется каждое утро натыкаться на него в трусах. Мне тогда бутерброды в горло не полезут.

Мэгги вновь взялась за журнал «Она» и открыла его на заложенной странице. Она попыталась вновь вникнуть в статью, где рассказывалось о женщине, пострадавшей в автокатастрофе, и о том, какие трудности ей пришлось преодолеть, чтобы родить ребенка. Статья называлась «Я имела право на счастье». Она пробежала глазами по строчкам, в поисках места, где она остановилась. Фабиан не поднимался с дивана и глядел в потолок. Она посмотрела на него:

— Ты никуда не собираешься?

— Не-а.

— Я думала, ты пойдешь на обсуждение в Союз.

— Я не могу. У меня творческий кризис. Этот ублюдок профессор Уилкс перенес встречу на завтра. Он сказал, что в пятницу едет на конференцию. Более вероятно, что он просто собирается завалиться куда-нибудь с девками на выходные и хочет смотаться пораньше. Грязный ублюдок.

— Ну знаешь, ведь не все в жизни так зациклены на сексе! — поучающе заметила Мэгги.

— Неужели?!

Ее ресницы дрогнули.

— Лучше пойди займись рефератом.

— Мэгги, я не в состоянии работать. Я не могу ни на чем сосредоточиться. Уже почти конец семестра. А ему все равно.

— Ты должен это сделать. Поверь мне, когда-нибудь ты раскаешься в таком отношении к учебе. Твоя жизнь только начинается, и нехорошо оставлять в ней пустое место там, где должен быть реферат. Ты действительно будешь жалеть об этом.

— Мне так не кажется, — ответил он, продолжая глядеть на нее. — Ну в крайнем случае я могу остаться здесь на Пасху и все наверстать.

— Нет, черт возьми, ты этого не сделаешь! — Мэгги бросила журнал на кровать. — Ты заканчиваешь университет, Фабиан, и я не собираюсь смотреть, как ты в этот ответственный период болтаешься как неприкаянный. Ты должен работать. Потом у тебя просто не будет на это времени.

— Тебе это прекрасно известно, потому что ты прошла через это год назад. Я в курсе. — Он вновь прикрыл глаза рукой. — Я знаю, я все знаю.

— Тогда послушайся меня, потому что, когда на экзамене выяснится, что пара строчек из «Йоркского вестника»[14], — это все, что ты знаешь, ты вспомнишь этот момент и будешь рвать на себе волосы. Сильно.

Он прерывисто вздохнул, и ей стало стыдно, что она накричала на него. Ему и так сильно доставалось. Она это знала. Она знала, что его семья рассчитывает, что он блестяще окончит университет, как его сестра три года назад. Этого было вполне достаточно, для того чтобы вогнать любого человека в ступор.

— Фей-бьян? — Обратилась она мягко.

— Что?

— Послушай, я просто хочу тебе помочь. Тебе нужно развеяться, я понимаю. Но не сегодня, не за счет реферата, не тогда, когда у тебя назавтра встреча с руководителем. Выполни задание и завтра с чистой совестью сможешь расслабиться. Тебе самому будет приятно, разве нет?

— Да, Мэгги. Мне действительно будет приятно, — обреченно повторил он.

Она внимательно смотрела на него. Он положил на лицо диванную подушечку и лежал, стараясь не уронить ее. Несколько секунд он лежал абсолютно неподвижно, затем резко вскочил. Подушка свалилась, он смотрел на Мэгги, широко улыбаясь.

— Ну, держись, — предостерегла Мэгги и швырнула в него журналом.

— Что это такое? — Он схватил журнал и помахал им в воздухе, не давая Мэгги отобрать его. — Почему ты не сказала, что твой рассказ напечатали? «Я влюбилась в породистого голубка. Мэгги Ридли рассказывает все»!

— Дай сюда, противный мальчишка! — Со смехом пытаясь дотянуться до журнала, она свалилась на диван.

— «У нас были трудные денечки», — произнес Фабиан, превосходно имитируя ее произношение. — «Мы с моим папой работали на мельнице, и нам было нечего есть, кроме старой краюхи хлеба. Но что это был за хлеб!..» О! Как ужасно!

— Прекрати меня передразнивать! Дай сюда!

Она перекатилась на край дивана и потянулась за журналом. Фабиан изогнулся, держа его за головой. Она тянулась за журналом, прильнув к его груди, пытаясь не смеяться, чтобы, распрямившись, совершить рывок, но Фабиан отбросил журнал прочь. Она свалилась на него, тут же пытаясь встать вновь.

— Нет, не пущу. — Его руки сцепились у нее за спиной, он притянул ее к себе.

— Фабиан, отпусти меня.

— Нет. — Он покачал головой. — Я не хочу тебя отпускать.

— Ты должен. — У нее перехватило дыхание. Она пыталась вырваться, но он крепко держал ее.

— Кто сказал, что я должен?

Она прекратила вырываться и посмотрела в его открытое лицо. Буквально на секунду она попыталась представить, как разрешает ему удержать себя, не думая ни о чем, забыв все.

Зазвонил телефон.

— Не подходи, — твердо сказал он.

— Нет, так нельзя. Может, это твоя мама хочет с тобой поговорить.

— Поэтому и не подходи.

— Нет, Фабиан!

Она резко рванулась, и его руки ослабили хватку. Она встала и смущенно пригладила волосы.

— Мэгги, что происходит?

— Телефон звонит, вот что.

— Но…

— Я возьму трубку.

Она нетвердой походкой направилась к телефону и оперлась на кофейный столик, который, возможно, когда-то был полированным, однако теперь поверхность была похожа на панцирь черепахи из-за бесчисленных отпечатков от донышек чашек. Она взяла трубку. Надо собраться, приготовиться к разговору с матерью Фабиана. С женщиной, которая настолько во всем разнилась с ней самой, что вполне могла бы принадлежать к другому биологическому виду. «Что она делает обычно? Как она с ней обычно разговаривает? Нужно говорить как ни в чем не бывало, это важно». Она быстро вспомнила — она шутит, конечно, вот что она обычно делает. Она всегда шутит, а мама Фабиана долго молчит после каждого ее комментария. Вне всякого сомнения, для того, чтобы заставить ее смутиться.