Однако через несколько лет новый израильский царь Осия опять чем-то провинился перед имперскими владыками. Комментаторы удивляются, а не обезумел ли он, рассчитывая вырваться из-под ассирийской пяты. Рискнем высказать предположение, что и в этот раз не обошлось без «руки Иерусалима», возможно, в виде прямого доноса: «И заметил царь Ассирийский в Осии измену, так как он посылал послов к Сигору, царю Египетскому»[304]. Осия оказался в ассирийской темнице (можно додумать, что сам-то он вины за собой не чуял, а потому спокойно отправился в руки сюзерена), а затем начался последний акт трагедии. «И пошел царь Ассирийский на всю землю, и приступил к Самарии, и держал ее в осаде три года»^{67}. По-видимому, осенью 722 г. до н.э. Самария пала[305]. Так погиб последний независимый город северного государства. Осада была долгой, и, скорее всего, затянулась из-за смерти ассирийского царя Салманасара. Но имперские войска не остановило и это. «…Взял царь Ассирийский Самарию, и переселил Израильтян в Ассирию…»^{68}. На этом история израильского царства закончилась навсегда. «Не осталось никого, кроме одного колена Иудина»^{69}.

И здесь возникает еще один вопрос. Из ветхозаветных книг следует, что израильская община потом довольно долго существовала в Ассирии, в частности, в самой Ниневии — последней из ассирийских столиц[306]. При этом не осталось никаких указаний на то, что национально-религиозная еврейская общность подвергалась особенному притеснению или уничтожению. Так почему же она не сохранилась? Ведь «ассирийское пленение» евреев (если провести его до падения Ассирии) продолжалось не более 100 лет. Но в итоге мы видим, что северный, израильский след в Писании относительно невелик[307]. А составлены священные книги евреев, колоссально повлиявшие на всю всемирную историю, именно членами «колена Иудина», чуть позже пережившими такую же государственную катастрофу и такое же пленение.

Так в чем же дело? В том ли, что вавилонская депортация была более краткосрочной, чем ниневийская, или более мягкой? Или в том, что из одной, еще не вполне расслоившейся нации в результате геополитических потрясений окончательно образовалось две? И лишившиеся своей культурной элиты и полунасильно смешанные с переселенцами из дальних ассирийских провинций северяне начали постепенно становиться самаритянами, мало-помалу утрачивая еврейское культурно-религиозное наследие?[308] Откуда им было знать про грядущую всемирно-историческую роль еврейского народа? Так и стали они нормальной ближневосточной нацией с обыкновенной, печальной и давно закончившейся историей. Евреями же остались (или стали?) только те, что переселились на юг, в окрестности Иерусалима.

При этом культурно-политическое общение остатков северной нации с иудеями вовсе не закончилось: они оставались родственными соседями (многие ученые считают, что вплоть до II в. до н.э. самаритяне не были отдельным от евреев народом[309]), периодически завоевывали друг друга и даже иногда жили в одном государстве. Но центр еврейского религиозного культа навсегда связан с Иудеей, с Иерусалимом, — и северных (или самаритянских) следов в поздних книгах Ветхого Завета почти нет. Сведены они до минимума и в Книгах Царств и Паралипоменон[310]. Согласно первым все израильские цари, как один, делали «неугодное в глазах Господа», а более поздняя 2-я Книга Паралипоменон упоминает израильских царей только потому, что стоит кому-то из иудейских правителей вступить в союз с северянами или «пойти путем царей Израильских», как тут же с ними или со всей Иудеей обязательно случается какая-нибудь беда[311]. Вот и пропали самаритяне-израильтяне из истории почти бесследно.

Почему же иудеи сохранились там, где израильтяне погибли? И ведь мало того, что сохранились тогда, но и живут до сих пор!

Ответ на этот вопрос стоит искать в последнем веке существования иудейского государства. В том запасе времени, которого было лишены их северные соседи, оказавшиеся чуть ближе к Ассирии в период ее чуть ли не наивысшего могущества. В течение VII столетия яхвистская религия, с одной стороны, окончательно оформилась, а с другой — приняла полифоническое обрядо-догматическое содержание, которое помогло ей выжить и в дальнейшем. Во-первых, окончательно устоялся государственный монотеизм, ставший общееврейским вероисповеданием, и были приведены в окончательную форму и канонизированы некоторые священные тексты, т. е. Пятикнижие Моисеево. Начала создаваться и девторономическая история, свидетельствующая об очень высоком культурном уровне тогдашней Иудеи. Во-вторых, как мы уже упоминали, параллельно с центральным культом существовал и процветал полуальтернативный жреческий институт, который принято называть пророческим. Позже мы увидим, что после гибели Иудеи произошел синтез этих двух течений, и именно моральный авторитет пророков, помноженный на зафиксированные религиозные тексты, сумел обеспечить выживание нормативного иудаизма.

Скрупулезно зафиксированная политическая активность пророков повлияла на многие поколения будущих духовных лидеров. Созданные ими тексты оказались необычайно популярны в веках. В них, в том числе, содержалась окончательная редакция легенды о Вавилоне. Поэтому вернемся к первому из великих пророков — Иешайаху, сыну Амоца, которому традиция приписывает решающую роль в сохранении иудейской независимости.

Смена правителей в Ассирии, как и во всяком монархическом государстве, особенно раннем, происходила отнюдь не безболезненно, о чем мы уже не раз упоминали. Эта закономерность была прекрасно известна жителям Древнего Востока. Поэтому не случайно все восстания многочисленных ассирийских (позже персидских) вассалов вспыхивали сразу после известия о том, что очередной великий царь покинул бренную землю[312]. И каждое новое правление начиналось с обязательных военных походов царя во все концы империи — для демонстрации того, кто теперь главный, и для того, чтобы больше не баловались. Как мы уже говорили, способность ассирийцев в течение нескольких веков раз за разом ликвидировать многочисленных сепаратистов указывает на то, что им удалось создать относительно стабильный военно-государственный механизм, кланового или, скорее, даже надкланового характера — поистине первую мировую империю[313]. Израильтян не спасла даже смерть ассирийского царя Салманасара V (вероятно, он умер во время осады Самарии, по некоторым версиям, погиб в бою). Наследовавший ему Саргон II[314] прежде всего покончил с осажденными, а потом двинулся в иные области империи — разбираться с другими претендентами и довольно долго стирал их с лица земли. Таким образом Палестина получила передышку.

Из всего этого можно заключить, что и иудеи могли бы не устоять перед ассирийской культурно-военной ассимиляцией. И самое важное: не выработать нормативного яхвизма в том виде, в каком он, эволюционируя, но не меняясь принципиально, существовал в VI–I вв. до н.э. — вплоть до возникновения первых христианских общин[315]. Кажется невозможным, чтобы оформление яхвизма, сделанное вслед за вавилонским пленением (что включало окончательную редакцию почти всех священных книг Ветхого Завета) произошло на пустом месте, только под влиянием самого переселения и идейной борьбы в среде невольных эмигрантов. Обратное кажется много более вероятным: в Вавилоне и после возвращения части иудейской элиты на родину завершилось формирование новой религии. Завершилось, а не началось! И никогда бы этому не бывать, если бы ассирийцам удалось взять Иерусалим в 701 г. до н.э.