Обходной путь находился на задах территории. О нём знали все приютские обитатели, не исключая и сотрудников интерната. Время от времени баба Лида давала завхозу Семёнычу указание убрать дыру в заборе, через которую просачивались все желающие покинуть территорию без надлежащего разрешения. Лаз тщательно заделывался, но, через какое-то время рядом с ним возникал новый, ибо две вещи у нас неизбывны и неуничтожимы, — это протоптанные тропы и мусорные свалки.

Игравшая во дворе мелюзга из младшей группы не обращала внимания на Птицу. Замечательно. Лишь бы эта прикоцаная не выскочила следом и не наделала шуму. Птица торопливо спустилась по ступенькам и повернула за угол корпуса.

Стараясь остаться незамеченной, она быстро прошла мимо серого здания учебной части, обогнула выбеленный известью склад, где Семёныч хранил свои матценности, миновала два, заполненных доверху, мусорных контейнера и ряд старых яблонь, чьи кроны требовали расчистки, и, наконец, достигла заветного места. Здесь, в высокой ограде из толстой проржавевшей проволоки, зияла небольшая брешь, сквозь которую мог протиснуться обычный, не очень откормленный, подросток. Ну, а субтильной Птице юркнуть в неё, вообще, не представляло никакого труда. Вот, только рюкзак зацепился за гнутые проволочные края, и ей пришлось повозиться, осторожно вызволяя его, чтобы не наделать дырок.

Справившись с этим, Птица ещё раз осмотрела прилегающую территорию, чтобы определить, не наблюдает ли кто за ней, забросила рюкзак на спину и бодро зашагала прочь по еле видимой тропинке. Роща, окружавшая интернат, была небольшой, и сквозь неё уже были видны очертания близлежащих рыжеватовских домов.

Но Птица шла в другом направлении, немного наискось, собираясь сделать небольшой крюк и, оставив Рыжеватово в стороне, выйти прямиком к трассе. Конечно, можно было отправиться на автостанцию и сесть в автобус до города. Однако, билет требует денег, а их следовало беречь и тратить только в том случае, когда без этого никак не обойтись. А, кроме того, когда её начнут искать, в первую очередь обратятся на автобусную и железнодорожную станции. Девятилетнюю девочку, едущую без сопровождения, наверняка запомнят. Это будет след. А Птица не хотела оставлять за собой следы, по которым её найдут быстрее, чем она доберётся до Нового Оскола. Поэтому Лина решила ехать в город на попутке, несмотря на рискованность подобного способа передвижения. Все рассказы про дорожных маньяков, ходившие по интернату, блекли при воспоминании о пустых глазах Шнура.

Шоссе в этот час не было перегружено машинами. Большая часть из них ехала из города в Рыжеватово — люди возвращались с работы. Птица простояла минут пять, пока не появился первый «Москвич», едущий в нужном направлении. Но он был полон пассажиров и пронёсся мимо неё, не сбрасывая скорости. Следующие четверть часа оказались столь же безрезультатными. Птица сбросила рюкзак, уже успевший надавить ей плечо, и опустила его на сухую траву у обочины. Приходилось запасаться терпением.

Показавшийся вскоре тёмно-зелёный «опель-вектра», с тонированными стёклами, сперва тоже с шелестом пронёсся мимо Лины, но, одолев пятьдесят метров, затормозил с истошным визгом, а в воздухе явственно запахло палёной резиной. Воспрявшая было духом Птица уже собиралась подхватить свой рюкзачок, но настороженно остановилась и повела головой. Что-то было не так. Она ещё не поняла что, но, вдруг, эта тёмная круглобокая иномарка показалась ей опасной.

Дверка «опеля» открылась, и оттуда выбрался крепкосколоченный мордастый мужчина в серых брюках, чёрном гольфе и кожаной куртке.

— Тебе куда? — крикнул он, направляясь к Птице.

— Никуда, — тоже крикнула она, хотя можно было не напрягаться — кругломордый подошёл уже достаточно близко. — Я папу жду.

— А где папа? — спросил кругломордый, всё так же вразвалочку двигаясь к ней.

— Сейчас подъедет, — ответила Птица, следя одним глазом, как «опель» пришёл в движение, сдавая задним ходом в их направлении.

— Как же ты здесь оказалась? — мужчина внимательно осмотрелся по сторонам. — Посёлок в том направлении, а другого жилья поблизости нет.

Птица, вдруг, поняла, что было не так. Это — именно та иномарка, которую она только что видела у ворот их интерната.

— Я к тёте Анюте заходила, — Птица старалась говорить так, чтобы в её голосе звучало побольше уверенности, — а потом пошла мимо посадки. Сейчас папа должен меня отсюда забрать, он поехал через тракторную бригаду, чтобы дядю Сашу увидеть. Ему нужно передать, что нас в воскресенье дома не будет, чтобы он к нам не заезжал…

Птица говорила и говорила, чувствуя неприятный холодок, бегающий вверх-вниз по позвоночнику. Ей очень не нравилось то, как внимательно рассматривал её мужчина из «опеля». Он смотрел на неё как… как человек в магазине, который не знает, действительно ли ему нужна та вещь, к которой он начал прицениваться.

— Поехали с нами, — бесцеремонно прервал он, наконец, излияния Птицы.

— Куда?

— В город. Мы тебя быстрее довезём.

— Мне без папы нельзя, — беспомощно пролепетала Птица, глядя, почему-то, на задние подфарники «вектры». Их красно-белый взгляд стал казаться ей ещё ужаснее, чем бессмысленно-жестокие глаза Шнура.

— Мо-ожно, — безмятежно бросил мордастый, ещё раз оглянулся по сторонам и, вдруг, резко метнулся к ней.

Птица выбросила вверх свой рюкзак, целясь мужчине в лицо, и нырнула вниз, собираясь проскочить мимо. Но кругломордый, проявив неожиданно хорошую реакцию, легко отбил рюкзак в сторону, а левой рукой успел ухватить Птицу за отворот платья. Та завертелась волчком на одном месте, пытаясь освободиться, но мужчина пресёк её попытки, подставив кулак. Птица почувствовала, как её сгребли в охапку и подняли в воздух. Она закричала изо всех сил, надеясь, что хоть кто-нибудь услышит и спугнёт этих жутких незнакомых людей с их дорогой машиной, но, крепкая рука зажала ей рот, царапая губы, и крик перешёл в полузадохнувшийся стон.

И лишь, когда её швырнули на пахнущее нагретой кожей заднее сидение «опеля», Птица подумала о том, что было очень глупо совершать побег в тот день, когда буквально всё идёт наперекосяк.

Домой Макс возвращаться не стал. Да и не было у него сейчас дома, а было лишь место, где его могли достать те или иные люди, работающие… А это предстояло теперь выяснить, на кого работали те, упокоившиеся в «фольксвагене», и другие, догонявшие их. И кто из них повинен в смерти несчастного труса Генки Абезгауза. «Это страшные люди, Макс. Особенно…» Кто? Шабарин…? Балуев…? Кто-то третий…? Кто напугал беднягу Крокодила? Почему он так опасался и, как оказалось, не без оснований?

Вопросов было много. Пора приниматься за поиски ответов. Только тогда можно начать думать, как справиться с неведомой опасностью и перестать ощущать себя, словно ты бродишь в тумане по незнакомым местам.

Для того, чтобы найти ответы, у него имелось, как уже сказано, три направления: Шабарин, Балу…, второй раз нагадил, с-сволочь. И «кто-то». Вот и нужно двигаться в этом порядке. Оставить эфемерного «кого-то» на потом, а начать… Кто там первый? Шабарин? Пусть будет Шабарин.

Поэтому и стоял сейчас Макс в телефонной будке, рефлекторно пряча лицо от плывущей мимо толпы прохожих, и набирал номер, уже выручившего его сегодня, Кости Пирогова.

То, что Костик до сих пор находился на месте, было удачей. Время-то уже достаточно позднее. Но, подъехав к нему в контору, не в офис, офисом назвать такое язык не повернётся, а именно в контору, стало понятно, что поневоле будешь засиживаться допоздна, чтобы свести концы с концами. Да и сам вид Пирогова никак нельзя было назвать презентабельным. Застиранная рубашечка, старенький костюм, а туфли, хоть и новые, но не «гуччи», совсем не «гуччи». Да и постарел Костик за восемь с лишним лет сильнее, чем Макс, хотя Максу куда как больше выпало за то же время. Видать, врёт людская молва о сладкой жизни предпринимателей, а заодно, и о доходах их баснословных.