— Все пьют? — спросил Сашка подозрительно прищурясь.

— И это случалось. На ногах держатся. Их свалить — бочку самогонки надо! И все ж случалось, что выпивши, на работу заваливались. Никто с ними не сладил. Отпускать из хозяйства тоже жаль. Молодые бабехи. Их в крепкие руки надо взять. Но никто с ними возиться не хочет. Может, попробуешь? Если на дороге ничего не получится, придется увольнять из хозяйства, — сказал Иван погрустнев.

— По скольку лет им? — спросил Сашка.

— Самой молодой едва за двадцать. Старшей тридцать четыре. Возьми их, это будет для них последним испытанием. Но не жалей, не щади. С ними все намучились.

— Да я еще ничего не решил. С каждой самому нужно встретиться и поговорить. Согласятся ли они ко мне в бригаду пойти. Ведь силой не загонишь…

— Им деваться некуда. Конечно, пойдут.

— А почему в город не уехали?

— Где и кому там нужны? Грамотешки мало, жить негде. Вся их родня здесь, сплошная дряхлота, половина на погосте. В городе вовсе никого. Сами по себе бабы нормальные, но неудельные. Будто на свет без заказа вывалились. Все у них не так или через задницу.

— Замужние?

— Ребенок только у одной, у самой старшей. Да и тот нагулянный. Мальчишке уже четыре года. Он в доме с бабкой, та досматривает.

— Ну, положим, возьму их. Но ведь кони нужны. Двое, враз с телегами.

— Сыщем. Это уже полегче, — весело отозвался Иван Антонович.

— А щебенка есть?

— Гравием заменим. Его много на реке. А еще есть зола — угольная, целые горы, от прежних лет осталась, когда газа не было. Котельная имелась, одна на всех. Возле нее того шлака целые горы и теперь лежат. Я думаю, пойдет в дело. Скрепит гравий. Ведь все же свой материал и затрат поменьше.

— Асфальтировать дорогу будем? — спросил Сашка.

— Да что ты, родной! Такие расходы! Знаешь, почем асфальт нынче? Пупок развяжется им дорогу покрывать.

— Ну, а без него долго ли дорога продержится? От силы год. А дальше снова! — сморщился Сашка.

— Мне в этом году новый телятник надо по-строить, отремонтировать школу и детсад. Вот с чем справиться нужно до осени. Остальное подождет.

— Ладно, давайте баб! Поговорим, познакомимся и за дело. Чего впустую болтать, выше своих возможностей все равно не прыгнете. А мне пора делом заниматься. Позовите их на вечер, я с Анькой в магазин схожу, тюфяки, одеялки куплю. Сам бы перебился как-то, а ребенка жаль…

Когда вернулись из магазина, невольно удивились. На столе их ждал обед. Чего же тут не было! Борщ и сметана, горячая картошка и жареная рыба, домашний хлеб и первая редиска с укропом и петрушкой, банка молока и домашний квас, свои пирожки с вареньем. Кто принес они так и не увидели.

— Пап, я только ненадолго выйду, гляну, кто ж это притащил?

— Не ходи и так понятно, родня позаботилась, своя, деревенская. Скоро с нею познакомишься и, может, подружишься, — ответил Сашка и, поев, велел Анюте помыть посуду, сам пошел в контору хозяйства. Там его уже ждали все пятеро баб.

Конечно, они не ожидали такого крутого поворота. Думали, что их выгонят из хозяйства за неудельность. Ну, нигде у них не поклеилось. На парниках за день три рамы сломали. На птичнике целое ведро яиц разбили споткнувшись. И везде, ну, как назло, опаздывали на работу. Приходить на дойку коров к пяти утра, так и не привыкли. Их ругали все. Но девки не сумели себя пересилить и опаздывали всякий день на час, а то и больше. Их терпели целую неделю, дольше не выдержали. Вот и решили, что Иван Антонович вздумал проститься с ними навсегда. А тот сидел, молча, ждал, когда придет Сашка, и молчал, ни слова не говоря девкам, зачем их вызвал. Те терялись в догадках, переглядывались, пожимали плечами.

Едва вошел Сашка, Кравцов поднял голову от бумаг и сказал:

— Даю вам последний шанс. Если и тут не получится, простимся без сожалений, — объяснил суть дела и причину вызова. Девки мигом ожили, повеселели, облепили Саньку со всех сторон, защебетали, засыпали вопросами:

— Сколько тебе лет?

— Женатый или свободный?

— Как к бабам относишься?

— Компанейский иль отморозок?

— Бухнуть можешь иль слабо?

— Что любишь?

— Как проводишь вечера?

— Любишь ли гостей?

Конечно, ни все ответы понравились. Особо опечалились, узнав, что у человека есть дочка, а потому, он не увлекается выпивкой и особо не терпит пьяных баб.

— В праздники, в выходные, хоть на ушах стойку делайте, увижу пьяную на работе тут же, без слов, выгоню из бригады!

— А сколько получать будем? — уселась на колени рыженькая толстушка, и, обняв Саньку за шею, потянулась губами к щеке.

— Вот это лишнее! Относиться ко всем стану одинаково. Обижать не буду, выделять тоже. Свободного времени не останется. А после работы, думаю, на озорное сил не останется, — рассмеялся громко, но девки не смутились:

— Это мы еще посмотрим!

— Не ссы, Сашок, мы трехжильные!

— С нами не соскучишься!

— Это точно! — подтвердил Иван.

Работу решено было начать с завтрашнего дня.

— Девчата, помните! Работу начинаем в восемь, заканчиваем в сумерках. Световое время надо использовать, пока весна. Но выходные у вас будут. Это гарантия!

— А в дождь тоже на работу будем выходить?

— Смотря, какой дождь. Я тоже не зверь. Издеваться над вами не буду. Успокойтесь.

— Саша! Уже все девки на твоих коленях посидели. Можно теперь мне?

— Лучше не надо! — подскочил бригадир, добавив испуганно:

— Ты ж вдвое тяжелей меня, все коленки отдавишь и сделаешь калекой.

— Как жаль! Уже три года на колени никто не берет. А так охота! — вздохнула девка.

— Успокойтесь! Завтра о том и не вспомните, — угомонил девок Сашка.

— А ты не пугай!

— Мы моторные! Чуть отдохнули, снова ожили. Нам усталость до мандолины!

— Сань, с нами тебе будет весело, — обещали, озорно подмаргивая.

Иван лишь головой качал, наблюдая за этим знакомством.

— Мы продвинутые во всех отношениях и живем без комплексов!

— Умеем любого растормошить! — обещали девчата весело.

— Посмотрю, какие вы в деле.

— А что глядеть? Это самое подходящее для нас дело, — хохотали девчата.

Утром все пятеро, как и договорились, подъехали к бывшей котельной, быстро загрузили в телегу шлак и поехали на дорогу:

— Откуда начнем. Прямо с центра? Или за деревней?

— Наверно оттуда, с околицы начнем, чтоб пыль в окна не летела. А то устроят нам разборку свои, за то, что дышать не даем. Ладно бы взрослые, но тут детей много. Здесь в дождь засыпем, когда пыли не будет, — подгоняли лошадей.

Они вернулись быстро. Едва разгрузив первые две телеги, привезли еще две телеги шлака.

Сашка едва успел разровнять две первых, засыпал, выровнял каждую ямку, вбивал шлак в грунт тяжелой, толстенной толкушей.

Мужик был весь в черной пыли, в поту, бабы, глянув, хохотали:

— Вот и негр у нас появился!

— Импортный мужик! Из своих на эту работу никто не согласится.

Когда засыпали приличный кусок дороги, поехали на речку за гравием, заодно умылись, от-ряхнулись. Телеги с гравием оказались тяжелее. Лошади шли медленней.

Гравий рассыпали бережно. До перерыва сделали немного. Но отремонтированный участок всем понравился. Бабы откровенно радовались. Даже водители, возвращаясь из города, ехали объездной, боковой дорогой, чтобы не испортить ту, какая ремонтируется. Ждали, пока она уляжется и по ней пройдет легковой транспорт. Утрамбует, вобьет в грунт и шлак, и гравий, а там, может, удастся сыскать деньги на асфальт.

Обедать решили прямо у дороги. Выпрягли коней и, развалившись на траве, девки переводили дух.

Ритка сняла с себя брезентовую куртку, расстегнула кофту и, повернувшись к Сашке, спросила:

— Как тебе моя грудь? Правда, красивая?

— Я в этом плохо разбираюсь, — признался человек краснея.

— А что тут разбираться? Ну, кому нужны сиськи размером с чирей. Или те, какие по мешку. Лучше всего вот такие, средние! Правда?