Тут-то Сергей и вспомнил, как мы спрашивали о возможном возврате уплаченных налогов. Сумма средств, полученных этими двумя банками, примерно совпадала с суммой налогов, уплаченных в 2006 году компаниями фонда Hermitage. Это не могло быть простым совпадением. Сергей немедленно достал все судебные решения и разложил их рядом с налоговыми декларациями наших компаний — тут-то вся картина и сошлась.

Вынесенное в Петербурге по фальшивым договорам судебное решение против украденной у фонда компании «Махаон» было на сумму около семидесяти одного миллиона долларов, и именно такую сумму дохода получила эта компания в 2006 году. Полученное мошенниками решение против компании «Парфенион» в казанском суде было на пятьсот восемьдесят один миллион долларов, что совпадало с суммой дохода этой компании в том же 2006 году. История повторилась и в Москве с еще одной похищенной у фонда компанией — «Рилэнд». Преступники получили судебные решения по фальшивым договорам, превышающие девятьсот семьдесят три миллиона долларов. Тем самым на бумаге они свели к нулю реальную прибыль компаний, которая составляла те же девятьсот семьдесят три миллиона.

Сергей тут же позвонил Ивану, чтобы поделиться открытием, и уже через несколько минут Иван, приподнявшись с места, взмахом руки подозвал Вадима и меня.

— Ребята, вы только взгляните, — взволнованно произнес он, указывая на экран.

Там были видны всплески сумм клиентских депозитов в этих банках, обнаруженные Сергеем.

— Вот сукины дети… — пробормотал я.

— Сергей — молодец, смог во всем разобраться, — сказал Иван.

— Все это прекрасно, но как мы сможем доказать, что отраженные на депозитах средства пришли от налоговых органов? — спросил я.

— Я уточню у нескольких источников в Москве, могут ли они подтвердить банковские переводы, — предложил Вадим. — Теперь, когда известны банки, вероятно, мы сможем определить, откуда пришли деньги.

Два дня спустя Вадим поспешно вошел ко мне в кабинет и положил на стол несколько документов.

— Это те самые банковские переводы, — сообщил он, довольный собой.

Я схватил бумаги, но там все было по-русски.

— Что здесь сказано?

Он перелистнул на последнюю страницу:

— Здесь подтверждается возврат компании «Парфенион» налога на сумму в сто тридцать девять миллионов долларов из налоговой инспекции. Здесь — семьдесят пять миллионов — это возврат компании «Рилэнд», а тут — шестнадцать миллионов — компании «Махаон». Итого двести тридцать миллионов долларов.

Это была та самая сумма налогов — двести тридцать миллионов долларов — которые уплатили компании фонда. Копейка в копейку.

Мы собрались в моем кабинете и позвонили Сергею, чтобы поздравить с невероятным успехом в расследовании. Вот только Сергей был расстроен: разгадка не принесла ему радости. Эти деньги были украдены у российских налогоплательщиков, а значит, у него, его семьи, его друзей, у всех, кого он знал.

— Это, пожалуй, самое гадкое, с чем я сталкивался в жизни, — сказал он.

Это был крупнейший возврат налогов за всю историю России! Хищение было столь велико и совершено с такой наглостью, что мы были уверены в том, что сможем привлечь мошенников к ответу. Такое преступление не могло быть санкционировано на самом верху, а у нас теперь были доказательства, чтобы участники этой аферы предстали перед законом.

И именно это мы были намерены осуществить.

Я считал, что мое изгнание из России было санкционировано лично Владимиром Путиным. Вероятно, и наши компании были похищены с его ведома. Но мне казалось совершенно невероятным, чтобы он мог позволить государственным чиновникам похитить двести тридцать миллионов долларов у собственного государства. Я был убежден, что как только мы представим правительству доказательства преступления, хорошие парни разберутся с плохими, и на этом будет поставлена точка. Несмотря на все, что с нами произошло, я верил в то, что хорошие парни в России есть.

И вот, начиная с двадцать третьего июля 2008 года, мы стали подавать во все правоохранительные и контролирующие органы подробные заявления о мошенническом возврате налогов.

Мы также поделились результатами нашего расследования с американской газетой «Нью-Йорк Таймс» и ведущим российским деловым изданием — газетой «Ведомости». Статьи произвели настоящий фурор, и наша история вскоре стала широко известна как в России, так и за ее пределами.

Через несколько дней после этих публикаций меня пригласили дать интервью по телефону ведущей независимой радиостанции России — «Эхо Москвы». Я согласился и в прямом эфире двадцать девятого июля в течение сорока пяти минут во всех подробностях рассказывал, что нам пришлось пережить: обыски, кражу компаний фонда и их перерегистрацию на бывших уголовников, сфабрикованные судебные решения, соучастие в этом сотрудников МВД и, самое главное, кражу двухсот тридцати миллионов долларов у российских налогоплательщиков. Ведущий передачи Матвей Ганапольский, матерый журналист, не раз имевший дело с историями о взяточничестве и коррупции, был так потрясен моим рассказом, что в конце нашего разговора произнес: «Если передатчик наш не выключен, если нас слышат, — а нас слышат, — то завтра, наверное, должны быть проведены какие-то аресты; может быть, даже сегодня к вечеру, что-то такое должно произойти».

Я был с ним совершенно согласен, однако реакции не последовало. Никакой. Часы сменялись днями, дни — неделями, но ничего не происходило. Было трудно поверить, что столь громкая история о краже государственных денег пройдет незамеченной.

Реакция все-таки последовала, но вовсе не та, которую я ожидал. Двадцать первого августа 2008 года, в непривычно безветренный и жаркий лондонский день начал звонить мой рабочий телефон. Первым позвонил Сергей Магнитский из «Файерстоун Данкен», потом Владимир Пастухов из своего офиса, и вскоре Эдуард Хайретдинов — со своей подмосковной дачи. У всех трех наших юристов была одна и та же новость: сотрудники МВД проводят обыски в их офисах.

Новости от Эдуарда были самыми тревожными: в 16:56, в его отсутствие, к нему в адвокатскую контору международной курьерской службой DHL была доставлена посылка. Менее чем через час туда нагрянула с обыском группа сотрудников МВД. Они сразу же «обнаружили» невскрытую посылку и изъяли ее, после чего прекратили обыск и ушли.

Вся эта мизансцена была явно построена вокруг загадочной посылки. К счастью, секретарь Эдуарда успела сделать копию накладной и отправила ее нам по факсу. Зайдя на сайт доставок DHL и введя номер накладной, мы растерялись: в графе отправителя был указан наш адрес в Лондоне.

Конечно, из нашего офиса никто посылку не отправлял. Данные курьерской службы свидетельствовали, что на самом деле ее отправили с пункта сбора посылок DHL, расположенного в южной части Лондона. Мы незамедлительно обратились с заявлением в полицию. Чуть позже в нашем офисе появился молодой человек в кожаной куртке и солнцезащитных очках. Это был детектив сыскной полиции Ричард Нортен.

Представившись, я спросил, удалось ли полиции узнать, кто отправил посылку. Он пожал плечами и вынул из кармана куртки диск.

— Нет, но у меня есть запись камеры наблюдения из отделения DHL района Ламбет, — ответил он. — Возможно, вы опознаете кого-нибудь.

Я проводил его к своему столу. Мы с Иваном и Вадимом стояли рядом и смотрели, как Нортен загружает данные с диска на компьютер. Кликнув несколько раз мышкой, он открыл файл с видеосъемкой невысокого разрешения, где было видно движение людей у стойки. Перемотав запись вперед, он нажал на воспроизведение и сказал:

— Вот здесь.

Мы увидели, как в отделение DHL вошли двое мужчин восточноевропейской наружности. У одного из них был полиэтиленовый пакет с логотипом универмага, расположенного в Казани. Пакет был заполнен документами. Мужчина переложил всё в коробку DHL, пока второй заполнял накладную для отправки и расплачивался наличными. После этого они повернулись спиной к камере и вышли из помещения.