В целом по одной и той же схеме против компаний фонда были вынесены постановления о взыскании несуществующих долгов на общую сумму приблизительно в один миллиард долларов.
Все эти открытия только усложнили поиски ключа к разгадке. Нам было непонятно, как преступники собирались обогатиться на взысканиях по этим искам. То, что кто-то якобы им «должен» на бумаге, не означало, что эти средства волшебным образом появятся на их счетах. Денег попросту не было! Я был уверен, что у них существовал какой-то другой план. Но какой?
Очевидного ответа не было, поэтому я решил еще раз взглянуть на ситуацию с самого начала в надежде обнаружить какие-нибудь детали и совпадения, которые мы упустили.
Субботним утром в конце мая 2008 года я попросил Ивана приехать в офис и собрать все юридические документы компаний фонда, банковские выписки и судебные иски. Мы разложили все бумаги по стопкам на длинном деревянном столе в большой переговорной комнате: отдельно по каждому судебному решению, по каждому обыску в банках и по каждому уголовному делу. Рассортировав документы, мы начали восстанавливать хронологию событий.
— Когда Кузнецов в последний раз проводил обыски в банках? — спросил я.
Пролистав пачку бумаг, Иван произнес:
— Семнадцатого августа.
— А какими числами датированы судебные решения по фальшивым договорам?
— В Петербурге — третьего сентября, в Казани — тринадцатого ноября, а в Москве — одиннадцатого декабря.
— Подожди, правильно ли я понимаю, что мошенники побывали во всех этих судах и потратили кучу денег на получение этих решений уже после того, как точно знали, что в этих компаниях не осталось ни денег, ни активов?
— Получается, что так, — ответил Иван, впервые обратив внимание на эту нестыковку.
— Зачем же они это сделали?
— Может быть, хотели воспользоваться судебными решениями в качестве залога для получения займа, — предположил Иван.
— Вряд ли. Ни один банк не ссудит деньги на основании этих дилетантских решений.
— А что, если они попытаются истребовать возмещение по этим решениям с твоих личных средств за рубежом?
Звучало очень неприятно, но такой возможности у противника не было. Это подтвердили мои британские юристы, как только мы узнали об исках в Петербурге.
Мы какое-то время сидели молча, а потом меня вдруг озарило:
— Каков был доход российских компаний фонда Hermitage в 2006 году?
— Секундочку… — Иван включил ноутбук и открыл нужный файл. — Девятьсот семьдесят три миллиона долларов.
— И сколько налогов с дохода они уплатили в тот год?
Он опять сверился с данными на компьютере:
— Двести тридцать миллионов долларов.
— Это, наверное, прозвучит дико, но… как ты думаешь — вдруг они хотят, чтобы им возместили эти двести тридцать миллионов долларов?
— Билл, это исключено, налоговики на это не пойдут.
— Как знать… Думаю, стоит спросить Сергея.
В понедельник Иван позвонил Сергею, чтобы проверить эту гипотезу. Сергей, как и Иван, счел ее абсолютно неправдоподобной.
— Исключено, — уверенно заявил он. — Идея, что кто-то может украсть уже уплаченные налоги, более чем абсурдна.
Однако час спустя Сергей перезвонил:
— Возможно, я был слишком категоричен. Я сверился с налоговым кодексом: теоретически такое возможно. Но на практике я это себе с трудом представляю.
В течение нескольких недель, пока я, находясь в офисе, перебирал в голове одну теорию за другой, Сергей шаг за шагом вел тщательное расследование на передовой. Прежде всего он пытался выявить, кто замешан в этом преступлении. Он направил официальные письма в налоговые инспекции Москвы, куда были перерегистрированы похищенные у нас компании, с просьбой сообщить все имеющиеся сведения. Ответа он не получил, зато мошенники предприняли красноречивый ход: они тут же перерегистрировали украденные компании в малоприметный городок Новочеркасск в Ростовской области. Обращение Сергея явно их спугнуло. Следующее письмо Сергея, с аналогичным запросом, ушло в Новочеркасск. Пока налоговики молчали, преступники вновь сменили адреса регистрации наших компаний, в этот раз на Химки — пригород Москвы. Игра в кошки-мышки явно заставляла мошенников трудиться, так что следующим шагом Сергея было обращение в химкинскую налоговую инспекцию.
Сергей понимал, что люди, с которыми мы столкнулись, ни во что не ставят закон, зато четко следуют всем бюрократическим процедурам. Он заставил их понервничать с переводами компаний на новые адреса и решил, что надо вынудить соучастников преступления оставить побольше улик и свидетельств, которые сгодятся в уголовном деле. Сергей знал, что как только нечто попадает в уголовное дело, оно согласно процедуре остается там навсегда. Он надеялся, что даже несмотря на то, что расследование кражи компаний фонда застопорилось, в будущем найдется честный следователь, который примет дело к производству и поступит по совести и по закону. Одна вероятность этого будет постоянно держать мошенников в страхе.
В оговоренный день пятого июня 2008 года Сергей прибыл в Следственный комитет для дачи показаний. Его встретил следователь, ведущий дело, и проводил к своему кабинету. Перед тем как следователь взялся за ручку, чтобы открыть дверь, Сергей обратил внимание, что тот нервничает, а его рука заметно дрожит.
Стоило двери открыться, как стало ясно, почему: в кабинете за столом сидел подполковник Артем Кузнецов.
Сергея передернуло. Глядя следователю прямо в глаза, он спросил:
— А он что здесь делает?
Следователь, стараясь не встречаться взглядом с Сергеем, ответил:
— Подполковник Кузнецов назначен помогать в расследовании по этому делу.
Сначала Карпову поручили расследовать собственное участие в мошенничестве, а теперь то же самое делает Кузнецов!
— Я не буду разговаривать с вами в его присутствии, — решительно заявил Сергей.
— Хорошо, — неуверенно произнес следователь, — в таком случае вам придется подождать в коридоре, пока мы не закончим.
Сергей целый час просидел на жесткой лавке, сжимая в руках документы. Вероятно, следователь и Кузнецов рассчитывали, что Сергей откажется от намерения давать показания, но они ошиблись. Когда Кузнецов наконец ушел, Сергей встал и прошел в кабинет. Он изложил факты и дал свидетельские показания, обличавшие Кузнецова и Карпова. Следователь, подчиняясь установленному порядку, был вынужден подшить показания Сергея к материалам дела.
Выйдя из здания Следственного комитета, Сергей спустился в метро. Произошедшее не укладывалось в голове. Он был готов к тому, что его показания будут проигнорированы. Даже предполагал, что следователь примется его запугивать. Но никак не ожидал увидеть в кабинете следователя человека, против которого он дает показания, да еще узнать, что тот принимает участие в расследовании.
Дорога в офис не заняла много времени, и Сергей решил еще пройтись, чтобы успокоиться. Войдя в свой кабинет в «Файерстоун Данкен», он обнаружил еще кое-что неожиданное. На столе лежал ответ химкинской налоговой инспекции на запрос о похищенных компаниях.
Вскрыв конверт, Сергей внимательно прочитал справку. Это был редкий случай, когда кто-то должным образом выполнил свою работу: в бумаге были запрашиваемые сведения и имена, а самое главное, содержалась информация о том, что лица, похитившие наши компании, открыли счета в двух неизвестных московских банках — «Интеркоммерце» и «Универсальном банке сбережений».
Это был настоящий прорыв. Зачем мошенникам банковские счета для украденных компаний без активов и с задолженностью в миллиард долларов? Сергей зашел на сайт Центробанка, ввел в строке поиска «Универсальный банк сбережений» и выяснил, что его капитал составляет всего лишь полтора миллиона долларов. «Интеркоммерц» оказался не намного крупнее — двенадцать миллионов долларов капитала. Они-то и банками назывались с натяжкой.
Вдруг Сергей обнаружил нечто исключительное: поскольку эти банки были крохотными, любое движение больших клиентских сумм четко прослеживалось по отчетности, которую они представляли Центробанку. На сайте были видны все пики таких денежных поступлений. В конце декабря 2007 года, вскоре после того, как мошенники открыли похищенным у нашего фонда компаниям новые счета, в «Универсальный банк сбережений» пришло девяносто семь миллионов долларов, а в «Интеркоммерц» — сто сорок семь миллионов долларов.
