— Кицунэ-сама… — разумеется, в стране Камней редкий человек не слышал историй о златохвостом демоне, объявившемся на востоке. — Это действительно… вы?

— Да, это я, — оборотница улыбнулась растерянным людям. — И я помогу вам.

Теперь одетая в лохмотья копия преследуемой женщины лежала перед преследователями, а двое беглецов, прячась за скалами, издали наблюдали за происходящим.

— Казуки-сан, он… — плача у ног великанши, сказала демоница. — На нас напали бандиты… Казуки-сан защищал нас, но их было четверо, и они убили Казуки… а меня ограбили, избили и бросили у дороги.

— Что это на тебе за лохмотья? — Таюра вынула нож и с отвращением пошевелила его клинком рванье, в которое была одета оборотница. — С бандиткой одеждой поменялась? Повезло тебе, что среди них была женщина. Поэтому и насиловать тебя не стали. Хоть честь сохранила! Или все-таки поиграли с тобой? Ха, да наплевать! Не надейся что своими бедами ты разжалобишь меня и заставишь быть милосердной!

— Я и не надеюсь, — продолжала плакать оборотница. — Казуки… Казуки мертв! Прошу вас, Таюра-химе… изуродуйте мое лицо, чтобы ни один мужчина больше не взглянул на меня! Если не Казуки… то пусть больше никто не смотрит…

— Ты что, действительно его любила? Какой идиотизм! Любовь — изобретение подлецов и лицемеров, как доказал тот паршивый пес, что сумел подольститься ко мне, себе на беду! Ты даже забавна, дочь торговца. Хорошо, если ты желаешь, я сделаю так, чтобы на тебя никто никогда не посмотрел без содрогания!

Принцесса вновь ухватила оборотницу за волосы, завернула ей голову, и Кицунэ закричала от боли, когда клинок остро отточенного ножа дважды полоснул ее лицо.

Нож Таюры оставила глубокие раны, принцесса была уверена, что шрамы будут жутки. Кицунэ хрипела и содрогалась от боли, но ей было легче от сознания того, что она спасла от этой пытки девушку, для которой подобные ранения точно не обошлись бы без тяжелых последствий. Лицу оборотня ничего не угрожает, но страшно подумать, что было бы после такого кошмара с лицом Йоши.

— Вот и все. — Таюра пнула оборотницу в плечо, опрокинув ее на утрамбованный снег дороги. — Солдаты! Дело сделано. Возвращаемся в замок.

— Таюра… Таюра-химе… — Кицунэ, зажимая ладонями залитое кровью лицо, встала на колени и сгорбилась.

— Ну, что еще? — принцесса задержалась и, обернувшись, глянула на демоницу.

— Таюра-химе… — голос оборотницы дрожал. — Это правда… это правда, что вы обещали награду в сто тысяч рю тому, кто приведет меня? Я… я пришла сама, и эти деньги… мне не выжить без них…

— Хочешь сказать, что сама себя привела? — грубый хохот Таюры эхом заметался среди скал. — Хорошая шутка! Но тем не менее слово самурая нерушимо. Фактически да, ты сама себя привела, так что… — кошель полетел оборотнице под ноги. — Держи. Это же деньги, которые мы забрали у твоего отца! Будем считать что ничего не было и он повиновался моему приказу беспрекословно. Если пожелаешь, можешь вернуться в город или уйти. Это твое дело. Ты ведь свободная гражданка, а не рабыня, верно?

Самураи в угоду своей госпоже расхохотались над ее остротой, и через пару минут отряд уже умчался в ту же сторону, откуда появился. Оборотни, принимающие чужой облик, были для мира нелепой сказкой, и потому никто из солдат не подумал заподозрить какой-либо подвох. Дело сделано, беглянка наказана, можно возвращаться.

— Кицунэ-сама! — Йоши и Казуки подбежали к оборотнице, которая была буквально залита кровью. — О великие духи! Вы в порядке, госпожа?

— Абсолютно! — Кицунэ убрала ладони от лица, на котором уже не осталось ни следа от страшных ран, и весело, чтобы успокоить людей, рассмеялась. — Немного потеряла крови, но… что я вам говорила? Поверили и убрались! Теперь вы в безопасности! И в довершение всего… — оборотница подняла с земли кошель и положила его в руки смущенных и растерянных людей. — Вот. Это ваше по праву.

— Но Кицунэ-сама…

— И ничего не говорите! Они вам гораздо нужнее, чем мне. Вам нужно обустраивать свою жизнь, а я и без них не пропаду. Примите эти деньги, Йоши-сан, как свадебный подарок от своего отца! А теперь — поспешите! Вы ведь хотели поскорее добраться до северного порта и покинуть страну? Не задерживайтесь. Вашему отцу, Йоши-сан, я сообщу что с вами все в порядке. Думаю, он выдавать вас не станет и сообщит вашим родным, Казуки-сан, что вы не погибли. Все будут рады и спокойны за вас. Поспешите же!

— Не ходите в город, Кицунэ-сама! — воскликнула Йоши. — Это очень опасно!

— Я уже не маленький ребенок, Йоши-сан, — самоуверенно заявила юная оборотница. — И сталкивалась с опасностью не раз. Нельзя позволить этому чудовищу, Таюре, продолжать царствовать и измываться над людьми! Обещаю, что освобожу город. В конечном счете, — Кицунэ развела руками, — у нее всего десять самураев!

Город располагался в нескольких часах пути на юго-восток. Следуя в отдалении за конным отрядом, Кицунэ приблизилась к домам только поздно вечером. Ранние зимние сумерки уже захватили горы в свои объятия, и окна домов горели тусклым светом керосиновых или масляных ламп. Кицунэ даже поежилась — город без электричества казался ей диким и странным. Ни одного фонаря на покосившихся столбах с оборванными проводами. Кругом темень и сугробы. Ни патрулей на улицах, ни собак во дворах. Стены домов толстые, двери тяжелые. Если ночью на улице разбойники нападут, ни до кого не докричишься.

Пару раз в темных углах маячили подозрительные тени, но одетую в бесформенные лохмотья плечистую фигуру никто не побеспокоил. Кицунэ без помех добралась до дома, о котором рассказала ей Йоши, и постучала кулаком в дверь.

— Шокичи-сан? — спросила Кицунэ, когда мрачный пожилой мужчина с серым лицом открыл маленькое окошко в верхней части двери и поднял лампу, чтобы высветить лицо нарушителя спокойствия.

— Да, — хмуро произнес старик, разглядывая светловолосого молодого парня с благородными чертами лица, плечистого и крепкого. Очевидно, самурай. — Что вам угодно, уважаемый?

— У меня известия о вашей дочери, Йоши.

Загремела цепь, скрипнул засов, и тяжелая дверь открылась. Не прошло и пяти минут, как Кицунэ уже сидела за столом и жадно поедала ужин, который подали хозяева дома — старик, его жена и двое сыновей. Кицунэ была на вершине блаженства — воздушные мешки, которые она создала в своем теле для имитации мышц, теперь стало возможно действительно наполнить мышцами. В мышцах — сила. В силе — залог победы.

Поднять на восстание жителей городка женщине будет практически невозможно. Другое дело — молодой воин. Плечистый и красивый. За ним могут последовать люди, главное, говорить убедительно.

Оборотница рассказала семье торговца о судьбе их дочери и спросила о людях, недовольных положением дел. Попросила свести ее с теми, кто мог помочь освобождению этой долины от тирании принцессы Таюры.

— Сколько с вами людей, Рюоичи-сан? — спросил старик.

— Надеетесь, что я привел с собой армию? — Кицунэ рассмеялась. — Нет, в жизни так просто не бывает. Если желаете свободы, за нее придется побороться. Не беспокойтесь большую часть работы я сделаю сам…

Прошло полчаса, и в большой комнате дома торговца уже сидели восемь важнейших лиц города во главе с управляющим. Они внимательно слушали речи незнакомца.

«Не говори им о судьбе Йоши и Казуки, прошу тебя, господин».

Кицунэ согласилась со стариком, что для беглецов действительно выйдет безопаснее, если их имена не будут упоминаться. Разговор был строго по главной теме.

— Да, охраняют Таюру и ее замок всего десять самураев, — прерывая поток слов чужака, убеждающего слушателей в необходимости защищаться от изуверов, встрял городской управляющий. — Но эти десятеро — из Серебристых! Армейская элита, что после поражения в последней войне осталась не у дел. С ними не сравниться ни один самурай, и вы, Рюоичи-сан, прошу простить, не похожи на великого генерала, способного разгромить отряд элиты.

— Да, Серебристые сильны, но не непобедимы. Не забывайте, что они не боги, а всего лишь люди, как вы и я. У меня есть мысли о том, как обезвредить стражу замка. Я мастер боя на мечах, но, кроме того, обучен скрытному проникновению во вражеский лагерь и устройству диверсий.