— Не извольте беспокоиться, мой командор. — она вознеслась по ступенькам лестницы едва касаясь носками своих туристских ботинок урезов деревянных плашек. Александр, подождав несколько минут, пошёл следом, направляясь на третий этаж.

Министолик с ужином приятно холодил ладони полированным и лакированным деревом. Александр отказался от перспективы нести гостевой, трубчатый со стеклянной площадкой и выбрал деревянный, который любила его средняя сестричка. Положив сосуды с пищей на поверхность столика, юноша вышел из камбуза и по второй дублирующей лестнице спустился в гостевое крыло второго этажа.

Виктория полулежала в кровати, прикрывшись до предплечий пледом. Её руки были заняты книгой. Неяркий софит оставлял почти всю гостевую комнату во мраке, очерчивая только овал вокруг кровати. Увидев Александра, Виктория отложила книгу, а когда столик встал перед ней, Александр почувствовал, как её руки сплелись у него на шее. Он вынужден был наклониться, приблизиться к лицу Виктории вплотную, стараясь не задеть стоявшие на столике сосуды. Жаркий благодарный поцелуй прямо в губы сказал ему почти всё. Это был поцелуй высшей силы и убедительности, он нимало не походил на все, чем одарила Виктория его, Александра до того и свидетельствовал о том, что теперь она хочет раскрыться перед ним и в словах, и в деле.

Виктория действительно хотела сказать ему очень многое — это Александр сразу понял, помня также и о том, что самое важное обычно вслух не говорят. Отвечая на уникальный поцелуй и приятные теплые объятия лёгкими касаниями и несильным сжатием ставших ему очень дорогими плеч, Александр почувствовал главное: Виктория принимала его таким, каким он был на самом деле, а не таким, каким она хотела бы его видеть.

Очень многие его коллеги — девочки и девушки. — он это знал и из истории, и из практики психологических служб Московска. — старались переиначить мальчиков и юношей едва только взаимоотношения становились на известный путь. Тем самым они неминуемо и серьёзно нарушали хорошо известный закон, согласно которому любовь в своем истинном виде возможна только в совместном пути мужчины и женщины и надо найти свое истинное полное место в жизни и судьбе другого человека, а не пытаться насильно трансформировать его, пытаясь втиснуть его всего и без остатка в свою собственную судьбу.

Виктория с самой первой встречи показалась ему другой — её холодность высветила на мысленных экранах памяти Александра код сильного постоянного личностного горя, который был везде одинаков. Этот код он прочёл, едва только увидел её, пытавшуюся собрать в укладку многочисленные диски.

Он понял, что это не горе оскорбленной физически и морально женщины — случись такое, этим, не дожидаясь никаких сигналов, сразу бы фундаментально занялся ряд профессионально ориентированных служб. Это было горе человека, стоявшего на пятнадцать уровней выше любого сверхразвитого и архиподготовленного современного землянина. В количестве уровней Александр сомневался, но в том, что их число, отделявшее Викторию от большинства землян, огромно и ужасно своей непреодолимостью, он был абсолютно убеждён.

Изучив психологию и историю в университетских объёмах, Александр понял, что Виктория изо всех сил старается избежать перспективы усреднения и ищет не того, кто будет средним, а того, кто примет её такой, какой она есть и была едва ли не с рождения. Одновременно он почувствовал и её готовность смириться с сосуществованием со средним человеком. Но подобная готовность. — Александр знал это четко. — всегда обходилась очень дорого и сближение не могло быть долгим, а разрыв превращался в катастрофу для того, кто стоял выше по уровню развития… Среднему человеку это возможно было пережить сравнительно безболезненно, но высокоуровневому это грозило физической смертью, сопряженной с ураганным истощением.

Тогда Александр и понял, что это осознание фатальной перспективы и является одной из основ для выставления многосоставного кода горя на ауре. Подобный код одновременно отшивал любителей легких флиртов и иных недолгих необязательных отношений.

Тот факт, что никто из окружающих не помог ей поднести к поезду явно неподъёмную укладку, глубоко потряс его тогда и заставил предложить помощь весьма активно. Но одновременно тогда он настрого запретил себе скоростное сближение по известному стандартному сценарию: мысль о том, что его Лена может ждать его по-прежнему — множество таких случаев было известно в человеческой истории — резанула по мозгу и заблокировала проснувшуюся было абсолютно естественную для него, пережившего период тяжелейшего одиночества в личном плане, программу ураганного сближения. Независимо от того, что встретившаяся ему девушка требовала незамедлительной помощи, Александр отчётливо и ясно чувствовал и свою ответственность перед Леной.

Прекрасно зная о невозможности соединения с Соколовой, он понимал, что предать её чувства он не сможет: её наполненные слезами глаза были не бутафорией, а реальным точным свидетельством истинного чувства её к нему. Два кода горя — незнакомой девушки, намного превосходившей его первую любовь по мощи психической ауры и самой Елены Соколовой заставили Александра воздержаться от ускорения событий.

Он знал и чувствовал, что Виктория ожидала обычных развязных приставаний, а также — реализации обычного низменного сценария. Он также хорошо понимал её удивление его холодностью и отстраненностью: достаточно долго девушка не могла понять, произвела ли она на него нужное ей впечатление или нет — младший командир Иванов уже научился неплохо содержать свои чувства и эмоции под бронёй и в узде. Он теперь знал и то, что она ожидала активных действий и после того, как фактически предложила ему всю себя, рассчитывая на то, что он пойдёт по животному сценарию.

Нет, Лена и память о ней тогда его уже не останавливали, но перед Викторией был человек, который одним из первых поставил вопрос о полной личностной безопасности женщин любого возраста в пределах школы и добился согласованными многоуровневыми действиями решения этой больной проблемы. После того, как школа фактически зажила по суровым законам военной личностной дисциплины, он оказался в трудном положении — ему приходилось постоянно отвечать отказом на явные недвусмысленные предложения. Эти тесты он отвергал сразу и бесповоротно.

И вот теперь школа позади, та самая школа, которая дала ему возможность познакомиться с Викторией, пусть возможность косвенную, но разве не путь прошлый подготавливает будущий путь? И теперь перед ним Виктория, зовущая, обещающая, загадочная, слабая и беззащитная в своем извечном стремлении произвести на мужчину глубочайшее впечатление. Он пока опасался назвать её полностью своей, зная, что тогда автоматически проснётся программа собственника, которую, пока не пришло время, придется жёстко и постоянно подавлять.

Тем временем Вика отодвинула в сторону министолик, снова обняла Александра за шею и властно и мягко привлекла его к себе, заставила сесть рядом и целовала его лицо так, как многие века земляне покрывали поцелуями лица только самых дорогих людей. И теперь Александр предельно глубоко понял, как на самом деле она одинока и беззащитна, как она напряжённо и безнадёжно ищет равного себе, чтобы опереться и понять, что она, Виктория Белова, тоже может быть слабой и уязвимой, знать, что не надо показывать сверхвозможности каждый раз, не надо ежесекундно воздвигать новую стену отчуждения, не надо опасаться непонимания, не надо бояться перспективы насильственного усреднения, означающего личностную смерть.

Молчание затягивалось, но слова были тут лишними.

Виктория сама окончательно убрала столик с нетронутым ужином в прикроватную нишу и в очередной раз не позволила Александру отстраниться. Он сел прямо на постель Виктории, на одеяло. Девушка теперь не размыкала кольца своих рук на его шее и потому жаркий шёпот легко достигал его ушей. Софит, видимо, заранее запрограммированный Викторией плавно убавил свет… Она продолжала шептать и Александр слушал с неослабевавшим вниманием и интересом…