— Ладно. Только не очень часто. Я — не бездушная статуя. — согласился Александр, подумав, что в таком прозвище есть действительно немалая доля истины.

— Со статуями — не общаюсь. — шутливо отрезала Виктория. — Ставь дачу на охрану и — потопали.

— Ладно.

Они вышли за пределы дачного центра «Волна» и углубились в девственный лес. В полном молчании прошло около получаса.

— Викта, не гони. — Александр обогнал стремительно шагавшую спутницу и остановился, преграждая дальнейший путь. Девушка остановилась.

— Как, как ты меня назвал? — удивлённо взметнувшиеся вверх брови показали степень её удивления.

— Викта, естественно… — сказал Иванов. Помедлив, добавил. — Очевидно, я сглупил. Ладно… Если ты не хочешь, то я не буду. Всё же это твоё имя и ты вправе требовать от меня придерживаться протокола. Так что я действительно непозволительно сглупил. Прошу прощения.

— Ничего ты не сглупил. Так зовёт меня только отец. Ладно, разрешаю. — мягко ответила Виктория.

— Спасибо. Всё равно сбавь темп. — Иванов требовательно заглянул ей в бездонные карие глаза. — Пожалуйста, Викта… Ты себя загонишь просто…

— Ну уж нет, Сашок. — решительно отрезала Виктория примирительным тоном. — Ты и так лишил меня привычных материальных утяжелителей, а я намерена сжечь весь без малейшего исключения лишний жир самое большее за три недели. Ежедневные пятнадцатикилометровые трёхразовые пробежки с полной выкладкой — то, что мне надо.

— Викта, я всё же… — Александр пропустил Викторию вперёд и постарался не слишком отставать от неё.

— Нет и нет, Саша. Позволь мне решать всё, что касается моей фигуры и моей подготовленности самой. До моего тренера ты ещё не дорос.

— Сказала тоже. — юноша прибавил шаг и поравнялся с Викторией, двигавшейся почти бегом. — И тот монбланный рюкзачок ты намерена…

— Таскать по девяносто километров ежедневно, Сашок. Плюс занятия в вашем дачном тренажёрном зале, плюс надводное и подводное плавание в здешнем весьма чистом естественном пруду, плюс солнечные ванны, плюс… Ладно, о дальнейших плюсах я ещё подумаю.

— И ты ещё говорила, что не освоилась… Откуда о пруде-то ты знаешь?

— Сашочек, если я знаю, где ты учишься, то мне не составило никакого особого труда узнать, где ты постоянно обитаешь, а также — где ваша семья имеет в данный момент времени постоянную дачу. — Виктория знала, что Александр не будет обвинять её в излишнем любопытстве: подобные сведения о благосостоянии она могла бы получить совершенно легально заинтересовавшись любым из землян. — А уж изучить хотя бы в общих чертах окрестности твоей дачи и такой заметный объект как пруд… Это — пустяк. Впрочем, я кое-что уже по этому поводу говорила тебе ещё в гравилёте. Надеюсь, на катере ты меня тоже прокатишь? — Виктория раскрыла карты.

— Да.

Прошло ещё два часа. Солнце начало уверенно клониться к западу.

— Ты так и не раздумал запретить ночёвку? — иронически заметила Виктория, чувствуя, что её план обеспечения неминуемости ночевки удался.

— Викта, мы уже далеко от дачного центра. — Александр по памяти сверил карту и направление их движения.

— Во-во. Думаю, возвращаться бессмысленно. Так что предлагаю подыскать место для ночлега.

— Лады. — Александр понял, что Виктория со свойственной женщинам естественностью легонько и, что для него было очень важно, совсем не обидно, но всё же обвела его вокруг пальца, специально задав высокий темп и сделав возвращение невозможным из за темноты здешних ночей. Дачный центр остался далеко позади, а в лесном массиве фонарей и боковых указателей путей по понятным причинам не держали. Александр предвидел такой вариант и с удовлетворением погладил через ткань своего рюкзака жестковатую пластинку просторной палатки-шатра.

— Вижу, палатку ты таки захватил. — одобрительно заметила Виктория.

— В палатке будешь спать ты. Я подремлю снаружи возле костра. Не заставляй меня вслух приводить сотни доказательств правомерности подобного решения. — тоном, не допускающим возражений сказал Александр.

— Сашочек… — в голосе Виктории явно послышались острые просящие нотки. Александр остался непреклонен:

— Нет, Викта.

— Ёлки-палки, Сашок, мы ведь не дети. — взорвалась Виктория. — Ну, сам посуди, что я буду делать одна в душной палатке, когда ты кормишь комаров у костра? Я же там с ума сойду от… — Виктория едва сдерживала возмущение, но не особо хотела переходить в настоящее наступление — ей нравилась искренняя забота Александра, понимавшего её гораздо глубже многих людей.

— Викта… Ты будешь там спать. Спать в комфорте и безопасности. И только. Так что оставим этот разговор… — примирительно заметил Иванов.

— Ага… Нет, Сашок, если ты возле костра — то и я тоже. — в её голосе сохранилась прежняя непреклонность.

— Этого — не будет. Будешь спать в палатке. — отрезал Александр. — И не воображай, что я изменю свое решение. Что позволено мне — тебе категорически запрещено природой и сутью… И этого ни я, ни ты изменить никак не можем.

— Благодарю покорно за недвусмысленное и чёткое напоминание о разности между нами. — ещё раз взорвалась Виктория, сразу сникнув. — Но я — дело другое и потому твёрдо намерена терпеть трудности наравне с тобой. Ведь, в конце концов, я — инициатор похода с ночёвкой… И я наравне с тобой отвечаю за то, чтобы наша прогулка прошла без происшествий. Так что палатку можно не ставить.

— Но это… Это против правил и я всё же палатку поставлю. Тебе нельзя коротать холодную ночь вне защиты… — Александр осознал, что её так просто не переубедить и не хотел наступательным маневром опрокидывать несильную, почти декоративную защиту, выставленную Викторией.

— Сашок, ну ты же знаешь… — просящие нотки снова прорезались сквозь возмущение.

— Нет, Викта. Вот подходящее место для ночлега, сейчас я соберу поддон, будем разжигать костёр. Ручей — рядом, значит будет вода для обеденного застолья. — Александр остановился у края поляны и опустил свой рюкзак на землю. — Сними рюкзак и разомни плечи, походи, прогнись. Это необходимо.

— Ну хоть саму палатку ты мне разрешишь поставить? — попросила Виктория.

— Нет. Это моё дело.

— И костёр? Саша, ну не лишай меня хотя бы этого небольшого удовольствия… Я ведь не изнеженная барыня. — Виктория умоляюще посмотрела на своего друга.

— И костёр — тоже моё дело.

— Послушай, Саша. Я знаю, что я гостья, но не до такой же степени меня можно и нужно ограничивать… Это — форменная дискриминация. — в третий раз взорвалась Виктория, с удивлением отмечая, что уровень взрывности с каждым разом существенно падает.

— Именно — до такой степени и даже больше тебя надо ограничивать. — Александр просчитал ситуацию и решил не проговариваться Викте о своих догадках относительно её направленности. Тем не менее, Виктория продолжала настаивать:

— Ты ещё скажешь, что несёшь за меня ответственность… — глухо проговорила она, прекрасно зная, что Александр действительно отвечает за неё хотя бы перед самим собой и своей семьей, не говоря уже о родных Виктории.

— Пока ты нуждаешься в такой опеке — ты будешь её получать. Остальное — мои проблемы. — Александр закончил приготовление кострища и щёлкнул зажигалкой. Огонёк быстро набирал силу. — Я же сказал, Викта, прогнись и разомни плечи. Лямки — не сахар. — юноша встал и склонился над своим рюкзаком, доставая пластинку палаточного полотна.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я прогнулась. — услышал он голос Виктории и следом ощутил дуновение ветра. По поляне в течение нескольких десятков секунд двигалось что-то почти не уловимое взглядом, затем перед Александром мелькнула фигура Виктории и вот она уже стоит, поправляя пышные волосы. Через секунду Иванов мог уже увидеть на экране памяти все движения, которые выполнила Виктория. Его изумление по мере просмотра нарастало скачкообразно наряду с беспокойством: безукоризненно выполнить комплекс сложнейших гимнастических упражнений, сделавших бы честь любой нынешней (и тем более прошлой) перворазряднице по художественной гимнастике, да ещё — в ошеломляющем, просто ураганном темпе Виктории не помешала и её чисто русская объёмная статная фигура. Александр, напряжённо переваривая увиденное, совсем не знал, как ему реагировать: радоваться, изумляться или негодовать. Поэтому он просто сказал: