Больше ничего рассмотреть Игорь не успел, потому что распахнулась дверь кабинета, до которой было еще метра три с половиной, и Тимур Азизов — здешний бог и царь — вышел им навстречу, протягивая руку Корсакову.

Сопровождавшему добру молодцу сказал «спасибо, Николай, вы свободны», и все. Будто нет его.

— Круто у вас, — откровенно признал Корсаков.

— Видите ли, Игорь, — Азизов повернулся и рукой показал направление движения, в кабинет. — Вы и сами понимаете, что любой бизнес исключает всякие дружеские отношения в их обычном восприятии. Человек, который будет исходить из неподвижности понятий «дружба» или «партнерство», неизбежно проиграет, и не один, а вместе со всей своей командой. Я вам мог бы рассказать случай, когда некая уборщица из такой вот разоренной фирмы, была принята на работу в другую фирму, конкурирующую. А потом оказалось, что это была сложнейшая операция по внедрению и уничтожению конкурента.

Они миновали кабинет, вошли, видимо, в зону отдыха.

— Так вот, все, что вы видели у нас, начиная от кованой ограды со стилизованной калиткой, служит одной цели — показать нашу силу, если хотите, мощь и стремление двигаться только вперед! Отсюда и весь антураж. О! Вы еще моих девочек не видели! Это — настоящие красавицы! Не какие-нибудь селедки, которые уже не в силах рожать из-за скукоженного таза, в котором не смогут вынашивать ребенка, нет! Моих девочек я после 29 лет отправляю рожать.

Понял двусмысленность фразы, ухмыльнулся:

— Ну, я-то только обеспечиваю им эту возможность экономически, так сказать, а партнеров для этого они сами выбирают. Кстати, у нас на работе с этим ни-ни. Так сказать, облико морале.

Азизов улыбался, а Корсаков ощутил, как вспотели лопатки. Нарочно он, что ли?

— Кофе пить будете? — спросил Азизов, подходя к плите.

— Сами варите? — поинтересовался Корсаков.

Азизов нисколько не смутился.

— Девочки мои сегодня отдыхают, придется самому, — помолчав, он продолжил: — Говорят, некий дипломат, придя в Белый дом, в прихожей увидел президента Линкольна, который чистил свои сапоги. Дипломат в шоке: «Господин президент, вы чистите свои сапоги?» Линкольн ответил: «Да, я чищу свои сапоги. А чьи сапоги чистите вы?» Круто, правда? Мораль проста: «Не лезь ко мне и не получишь по носу!»

— Да нет, — пришла пора и Корсакову улыбнуться. — Я к тому, что кофе я точно варю лучше вас.

— A-а, ну, тогда чего сидите?

Корсаков выставил на кофейный столик все, что нуж но, когда стоявший рядом Азизов спросил:

— Ну, так что у нас сделано? И вообще, сделано ли хоть что-нибудь?

«Вот уж, умеет выбрать момент», — признал Корсаков. Он не спеша засыпал зерна в кофемолку, включил ее, тщательно промолол. Азизов молчал.

Корсаков налил воду в джезву, поставил ее на плиту.

— Ну, я думаю, шум закипающей воды не заглушит ваш голос, Игорь Викторович? — поинтересовался Азизов.

— Нет, конечно, — согласился Корсаков. — Кофемолку я тоже перекричал бы. Просто хочу закурить, а руки заняты.

Азизов ухмыльнулся:

— Ну, пошли, покурим?

— А тут нельзя? А то убежит.

Азизов снова согласился:

— Ладно, только я вытяжку включу, а то завтра мне шею мылить будут за то, что курил туг.

— Завтра уже работаете?

Но тут Азизов игру не продолжил:

— Слушаю вас, Игорь.

— Тогда задайте вопрос более целенаправленно, — попросил Корсаков. — Насколько я помню наш разговор в Питере, речь шла о диссертации вашей супруги, не так ли?

Он замолчал, и Азизов понял, что надо ответить.

— Именно так.

— Потом выяснилось, что надо бы еще параллельно, подчеркиваю, параллельно, поискать следы каких-то древностей, которые она в глаза не видела, так?

— Да, — снова кивнул Азизов.

— Ну, а мне тогда о чем говорить? На какой вопрос отвечать? На главный или на один из второстепенных, которых будет еще множество?

— А что, мне нравится, как ты выкрутился, — улыбнулся Азизов.

— А мне не нравится играть в прятки с завязанными глазами, — не принял почти дружеского тона Корсаков и поставил точку над «і». — Если ты хочешь, чтобы я на тебя работал, то четко скажи, что изменились и цель, и условия.

Азизов поджался, и глаза его сузились.

— И я прошу тебя, Тимур, не играй в старика Мюллера из «Семнадцати мгновений».

Неожиданно Азизов расхохотался и смеялся долго. Потом сказал:

— Хорошо, что ты не в бизнесе, Игорь. Больших высот достиг бы, забрался бы на самый верх, а тут и так тесно.

Корсаков тем временем едва успел схватить джезву со стремительно растущей шапкой пенки.

— Блин, с тобой только кофе варить, — не сдержался он, и они оба улыбнулись.

Сели за столик, отхлебнули кофе.

— Ну, ладно, — заговорил Азизов. — Давай всерьез. Ты, конечно, понимаешь, что просто за твои литературные таланты я бы такие деньги тебе не предложил. Я ведь долго и серьезно изучал те два дела. Не надо пояснять — какие?

— Я тебе и сам поясню: дело о якобы внуке Николая Романова и дело о заговоре Ягоды, — перебил Корсаков, чтобы не отдать всю инициативу собеседнику. — Меня эти два дела, честно говоря, уже достали. Все о них говорят, будто я в жизни ничего больше не сделал.

— Понимаю, только не ожидай, что я буду тебя утешать, — серьезно проговорил Азизов. — Хочешь спокойствия — иди в какую-нибудь районную газетенку и пиши о талантах местного начальства. Мы с тобой сами выбрали свои пути, значит, сами перед собой и отвечаем.

Он отодвинул пустую чашку:

— Правда, хорошо варишь. Но не это главное. Об этих двух делах, Игорь, я узнал все, что возможно, и из разных источников. Так сказать, просмотрел тебя в формате «3G».

— Даже так?

— А как же? Большими деньгами оплачивают только большие заботы. Короче, мне нужны твои связи с чекистами, Игорь.

Корсаков достал сигарету, закурил.

Пожалуй, все сложилось так, что можно было последовать совету Валеры Небольсина и лавировать.

— Это хорошо, что ты так четко формулируешь, — признался Корсаков. — Мне проще ответить. Никаких моих связей с чекистами не существует.

Он увидел протест на лице Азизова и попросил:

— Погоди. Дело в том, что эти связи были не моей инициативой, понимаешь?

— Поясни.

— Поясняю. На эти темы я выходил сам, без каких-либо заказов или подсказок. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Задача возникала как будто сама по себе. Ну, в самом деле, мне просто было интересно, и я шел по следу, иногда даже вслепую, тычась в разные стороны. Впрочем, это все лирика. Важно, что эти люди подходили ко мне на каком-то этапе. Сейчас-то я думаю, это были как раз те моменты, когда я, с их точки зрения, готовился или пойти не тем путем, который им нужен, или вообще собирался отступить.

— И они тебя подталкивали в нужном направлении?

— И подталкивали, и поддерживали чем могли.

— Чем, например?

— Иногда просто подсказками. Например, на человека, который мне здорово подсобил в деле «императорского внука», мне помогло выйти якобы случайно забытое письмо, представляешь?

Азизов сидел молча, внимательно глядя в глаза Корсакову.

— То есть ты хочешь сказать, что сам ты на них не выходил?

— Я не «хочу сказать», а уже сказал, если ты услышал.

— Ну да, ну да, — закивал Азизов. — И у вас не было никаких каналов связи?

— Ты не хочешь меня понять, Тимур, — повторил Корсаков. — Это не я их использовал, а они меня. Следовательно, им и не нужно было, чтобы я мог их найти по собственному желанию.

— И ни у кого из них ты дома не бывал?

Вопрос, конечно, неприятный, подумал Корсаков. Если Суровикин в самом деле так усердно собирал сведения, то мог узнать о том, что Корсаков несколько раз бывал у Александра Сергеевича Зеленина, старого чекиста. Правда, Зеленин умер и данный факт можно использовать, но что-то мерзкое присутствовало в этом, решил Корсаков. Прятаться за мертвого старика, убегая от своей трусости?

— А ты часто бываешь дома у чекистов, с которыми есть общие дела?