Пока комиссар через дежурного собирал оперативные группы, а Ковальски ездил куда — то за спрятанными агентурными материалами, я сидел в коридоре, наблюдая царившую вокруг суматоху. Наконец группы были собраны, проинструктированы и разъехались выполнять задание.

В течение часа полицейские задержали и доставили в участок восемь человек, и среди них — моего старого знакомого Курчавого. В подвале гостиницы и у двух членов банды обнаружили наркотики и незарегистрированное оружие — в том числе и то, из которого стреляли в меня.

— Для предъявления обвинения хватит: остальное покажет суд, — заключил комиссар. — Жаль, не поймали госпожу Мюре: она сбежала из гостиницы за десять минут до прихода полиции. Горничная рассказывает, что перед этим кто — то звонил ей по телефону.

— Странная история, — задумчиво сказал я. — Лично у меня алиби: я все время находился в коридоре.

— Не обижайтесь, мы вам верим, — засуетился комиссар, и, меняя неприятную тему разговора, спросил: «Куда вы теперь?»

— У меня оплачен до завтра номер в гостинице, — пожал я плечами. — Но я попрошу у вас до утра охрану: госпожа Мюре, да и другие члены банды, еще на свободе, и могут попытаться устранить меня как нежелательного свидетеля.

— Резонно, — согласился комиссар. — Мы возьмем вашу комнату «под наблюдение.

Меня отвезли в «Найтингель» и проводили в номер. Здесь ничего не изменилось: вещи лежали там, где я оставил их, уходя на свидание с госпожой Мюре.

Полицейские пожелали мне спокойной ночи. Я ответил им тем же и тщательно запер за ними дверь…

Рано утром я проснулся от громкого стука. Вскочив, я накинул халат и повернул ключ в замке: в открывшуюся дверь вошли полицейскии комиссар и Ковальски.

— Извините за вторжение, — поздоровавшись, сказал комиссар. — Получено сообщение, что на рассвете при очень странных обстоятельствах убит ваш знакомый Фосс. Мы едем туда и я буду рад, если вы составите нам компанию. Ждем вас внизу.

Комиссар и Ковальски ушли. Я умылся, оделся и спустился к ожидавшей меня машине.

Калитка, ведущая во двор Фосса, была распахнута; возле ворот толпились зеваки, стоял полицейский. Еще несколько полицейских и экономка Фосса встретили нас в доме; увидев меня, экономка открыла в ужасе рот и стала показывать что— то, тыча в меня пальцем.

— Насколько я понимаю, — сказал Ковальски, оборачиваясь, — она обвиняет в убийстве вас.

— Спросите об этом у ваших сотрудников, дежуривших в гостинице, — устало возразил я — Вы же знаете, что это исключено.

Мы поднялись на второй этаж. Ведущая в кабинет Фосса дверь была снята с петель и стояла, прислоненная к стене; дверной проем загораживал сейф, отодвинутый в сторону так, чтобы можно было пройти.

— Вчетвером еле оправились, — объяснил сопровождавший нас инспектор. — Какая сила переместила сейф к двери, — непонятно, и вообще история жуткая.

Протиснувшись, мы вошли в кабинет. Оконная решетка была сломана, стекла выбиты, мебель разбросана по комнате, словно здесь бушевал вихрь. Фосс, раскинув руки, лежал на полу: на его лице застыл ужас, на шее виднелись отпечатки пяти пальцев.

— Задушен, — констатировал комиссар. — Вы не помните: над диваном что находилось?

Комиссар показал на ковер, где висели обрывки оборванных цепей.

— Высушенная человеческая рука, — пояснил я. — Фосс любил собирать диковинки.

— А что лежало здесь? — спросил Ковальски, заглядывая в пустые ящики сейфа.

— Какие — то рукописи, семейные реликвии, — пожал я плечами. — Фосс говорил о них вскользь.

Мы вышли из кабинета. Комиссар дал указание полицейскому инспектору составить протокол, снять отпечатки пальцев и сфотографировать место происшествия, после чего, спустившись вместе с нами на первый этаж, начал с помощью знавшего язык глухонемых полицейского допрашивать экономку. Женщина рассказала, что она проснулась на рассвете от дикого грохота и криков, доносившихся из кабинета хозяина; она побежала наверх, стала стучать в запертую дверь, — среди воплей Фосса ей послышалось имя «Дюрен», потом Фосс захрипел и смолк, хотя в комнате что — то продолжало происходить, слышался странный шум. Женщина побежала на улицу, разбудила соседей и долго втолковывала им о случившемся, пока те не догадались позвонить в полицию. Больше она ничего не знает, кроме того, что этот господин — женщина показала на меня, — был вчера вечером у ее хозяина в гостях и чем — то очень его расстроил.

— А что скажете вы? — обратился ко мне комиссар. — Фосс давно вам известен?

Я рассказал о нашем случайном знакомстве, передал содержание наполненных мистикой разговоров, сознался, что вчера рассердил Фосса, неудачно пошутив над его верой в привидения,

— Откровенно говоря, — заключил я, — Фосс интересовал меня, как бывшего врача, с медицинской точки зрения: он болел редкой формой шизофрении — раздвоением сознания.

— По свидетельству экономки, перед смертью Фосс выкрикнул ваше имя. Почему?

— Наверное, он звал меня на помощь, — пояснил я. — Все — таки мы с ним почти подружились.

— Возможно, вы правы, — задумчиво произнес комиссар. — Тем более, что ваше алиби подтвердили два наших сотрудника, державших под наблюдением двери и окно гостиничного номера.

Я промолчал, подумав, что мое вчерашнее решение обеспечить себе алиби с помощью полицейских оказалось верным.

— Откуда у Фосса сейф с гербом де Эмервилей? — внезапно спросил Ковальски. — Он что: их потомок?

— Не знаю, — сердито ответил я. — Его биография меня не интересовала.

Экономка по данному вопросу пояснений дать не смогла, зато припомнила следующее: к Фоссу несколько раз заходил худощавый блондин по имени Карл — все, что ей о нем известно.

— Что ж, будем искать, — вздохнул комиссар и попросил Ковальски: — «Возьмите у господина Дюрена официальное объяснение: ведь он, если мне не изменяет память, собирается нас покинуть?!»

— Да, — подтвердил я. — Уеду шестнадцатичасовым поездом.

— Всего хорошего! — комиссар протянул на прощанье руку и пошел к машине.

Я и Ковальски уселись за стол в гостиной; оформив протокол допроса, Ковальски показал, где нужно расписаться, положил бумаги в портфель и, улыбаясь, сказал: «Между прочим, господин Дюрен, не такой вы простак, каким прикидываетесь, и о смерти Фосса многое знаете: я сомневаюсь в случайности вашего с ним знакомства. Люди госпожи Мире, — я с ними ночью беседовал, — легенды о вас рассказывают, а они лгать не любят. И не Дюрен вы, а неизвестно кто, поэтому не смогу я отпустить вас из Ариона ни сегодня, ни завтра».

— Вы удивительно доверчивы к сплетням и вымыслам, — холодно промолвил я. — Я при желании могу сочинить, что вы, прикрываясь мной, шантажировали госпожу Мюре, а вчера днем, используя как отягчающий факт мою мнимую смерть, вступили с ней в прямой контакт и получили за молчание огромные деньги. Опасаясь разоблачения, вы предупредили Мюре об аресте, а ночью, предложив устроить побег за границу, убили ее, успев перед этим узнать, что я — не Дюрен.

Ковальски сидел бледный, глядя на меня со страхом и ненавистью. Я догадался о его истинной роли, сопоставив ряд фактов: госпожа Мюре и ее банда предлагали мне деньги, которые требовал кто — то другой; Ковальски не сообщил в полицию, что я перед исчезновением из гостиницы был у госпожи Мюре; лишь он имел возможность позвонить Мюре перед приездом полиции — однако решиться на данный шаг он мог, если ранее лично брал у Мюре деньги; собранная госпожой Мюре информация обо мне оказалась у Ковальски: получить ее он мог только после моего «возвращения в живые» — но рисковал ночной встречей с Мюре явно не из— за данных сведений (зачем я ему?!), а для того, чтобы уничтожить опасного свидетеля.

Собравшись с силами, Ковальски хрипло рассмеялся: «Молодцы мы: столько друг о друге напридумывали! Я не возражаю против вашего отъезда».

В его глазах я прочитал свой смертный приговор. Необходимо было срочно менять ход событий.

— В знак нашего взаимопонимания примите подарок: я знаю, кто убил Фосса, и предлагаю вам проехать со мной и лично задержать преступника.