— Между прочим, — выпив второй бокал, Фосс повеселел, — в гостинице рассказывают, что вы утонули.

— А тело нашли? — дегустируя «Наполеон», спросил я.

— Пока нет, — Фосс посмотрел на меня с таким нехорошим интересом, что мне стало жутко. — Но ищут. По слухам, госпожа Мюре очень огорчена вашей гибелью.

— Что ж, бывают милосердные женщины, — заметил я. — Смерть мужа она переживала не менее сильно?

— Наверное, — ухмыльнулся Фосс. — Он утонул, — как и вы, — и, хотя все уверены, что утонуть ему помогли, полиция ничего доказать не смогла.

— Ох, эта полиция! — покачал я головой. — Она заботится только о тех, кто успел позаботиться о себе сам. Как вы, например.

— Откуда такие мысли? — удивился Фосс.

— Решетки на окнах, железо на дверях… — пояснил я.

— А, это… Не знаю, вам виднее, — холодно проговорил Фосс и спросил, — дом будете смотреть?

— Да! — твердо сказал я.

Мы поднялись; Фосс шел впереди, показывая мне кухню, биллиардную, библиотеку, гостиную. Комнаты были недурно обставлены, подбор книг в библиотеке свидетельствовал о хорошем вкусе. Однако меня не покидало ощущение, что атмосфера дома пропитана страхом, ожиданием какой — то угрозы.

— Мой кабинет, — объяснил Фосс, вводя меня в угловую комнату второго этажа. — Я настолько привык к нему, что обычно здесь и ночую.

Как и везде, широкое окно комнаты было заделано решеткой; вплотную к окну примыкал письменный стол, заваленный книгами и рукописями. В левом углу стоял громадный металлическии сейф с выбитым на дверце гербом де Эмервилей, в правом разместился вместительный диван с прибитым над ним ковром — и именно к ковру постоянно возвращался мой взор: на нем висела на вделанных в стену цепях высохшая человеческая рука.

— И что вы скажете? — напряженно сказал Фосс, перехватив мой взгляд.

Равнодушно пожав плечами, я с безразличным видом показал на руку: «Это муляж?»

Несколько секунд Фосс молча, удивленно рассматривал меня; потом в его глазах вспыхнула радость: «Нет, рука настоящая. Она принадлежала графу Эгмонту, последнему представителю рода де Эмервилей: я отрубил ее в страшной схватке, случившейся между нами ровно десять лет назад».

Фосс разговорился; он смотрел на меня без прежнего недоверия, почти дружелюбно: «Это случилось в полночь, на берегу моря: я стрелял, но ему удалось отвести пулю. Но Эгмонт не знал, что я владею магией и гипнозом — это его и погубило. Я тоже был сильно ранен и упал, потеряв сознание Мои друг, нашедший меня под утро, позже рассказал, что я лежал на песке один, сжимая пальцами отрубленную руку де Эмервиля: вокруг никого не было. Скорее всего, тело Эгмонта унес прилив — оно находилось у самой кромки волн. Я долго оолел, после выздоровления скитался, пока не купил этот дом. Вот только рука… Закопать или выбросить, то есть отпустить ее от себя, я не мог из — за непредсказуемости последствий, а уничтожить — боюсь: по родовой легенде де Эмервилей, в 16 веке казненный граф Гоше пришел за отрубленной у него рукой из преисподней и, не найдя ее, убил палача, — тогда, кстати и появился их герб: рука, разрывающая сковавшие ее цепи».

Фосс ткнул пальцем на дверцу сейфа.

— Удивительная история! — промолвил я. — Только непонятно, из — за чего началась у вас вражда с де Эмервилем.

Фосс заколебался, потом с извиняющей усмешкой проговорил: «У меня сегодня — как исповедальный вечер: все рассказываю, словно кто — то за язык дергает… Я охотился за сейфом, где хранился архив де Эмервилей — в том числе и рукопись Сен — Жермена, изгнанного в свое время из семейства де Эмервилей за разглашение родовых тайн. Однако выяснилось, что до архива можно добраться только через труп владельца. Около года я шел по следу графа, пока мои люди не отыскали его и не выманили на берег моря. Там, при блеске звезд, я увидел его в первый и последний раз…».

— Затем ваш друг, пользуясь смертью Эгмонта, выкрал и увез сейф, — перебил я Фосса. — Выздоровев, вы заорали сейф и годами изучали архив, стремясь разгадать Сен— Жерменовскнй секрет бессмертия, но не смогли. Так?!

— Да, — прошептал Фосс, с ужасом глядя на меня. — Откуда вы знаете? Неужели…

— Мне нужен архив, — ледяным тоном объявил я. — Откройте сейф.

— Вы слишком легко хотите получить то, что мне досталось дорого, — овладев собой, зло сказал Фосс. — Из этого дома выходят не все, кто зашел: некоторых выносят!

Я увидел расширенные зрачки Фосса, почувствовал, как страшная сила сдавливает меня, разрывает внутренности. К счастью, я успел поставить блок основному потоку смертельной психоэнергии и перевел ее на ближайшие предметы; один из импульсов попал на стул: тот зашатался и рассыпался на кусочки.

Равновесие биополей восстановилось. Я перевел дыхание и спросил: «Вы не забыли мою просьбу?»

— Нет, — угрюмо сказал Фосс. Он стоял мокрый, измочаленный, опустошенный. Шаркающими шагами подойдя к столу, он достал ключ и открыл сейф.

Вытащив архив, я быстро просмотрел рукописи и сложил все в купленную сегодня сумку.

— Нельзя ли договориться о тайне Сен — Жермена? — умо— ляюшим голосом спросил Фосс.

— Можно, — ответил я. — Если сообщите, где и под каким именем проживает ваш друг, с помощью которого вы дважды пытались меня убить.

— Улица Барбароссы, дом четырнадцать, Карл Ирвин, — облизнув пересохшие губы, быстро сказал Фосс.

— Если не обманули, завтра получите обещанное, — я повернулся, направляясь к выходу. Фосс плелся рядом, похожий на побитую собаку. Я вышел из ворот, посмотрел на него и на миг почувствовал жалость: «Прощайте! Постарайтесь до завтра дожить!»

Фосс изменился в лице; уходя, я слышал, как скрежещут по металлу дверные запоры.

Убедившись, что за мной не следят, я свернул в парк, отнес сумку через потайной ход в замок, вернулся и, остановив такси, попросил подвезти меня к полицейскому участку. Расплатившись с водителем, я зашел в дежурную часть, назвал себя и сказал, что необходимо срочно переговорить с комиссаром полиции.

— Вам повезло, — он еще на работе, — заметил дежурный и, спросив по внутреннему телефону, примет ли комиссар господина Дюрена, объяснил мне, как пройти в его кабинет.

Комиссар оказался полным мужчиной с небольшой лысиной и цепкими, щупающими глазами. Пригласив меня сесть, он спросил: «Вы тот Дюрен, который вчера ночью исчез из гостиницы?»

— Да, — ответил я. — И мне хочется сообщить об обстоятельствах этого исчезновения.

Комиссар включил магнитофон. Я подробно рассказал о преследовании меня Курчавым, о ловушке в замке (умолчав о тайнике и другом, могущем показаться странным), о захвате и плен и попытке убийства, не осуществившемся из — за незнания бандитами, что моя левая рука искусственная и яд не проник по ней в тело.

Комиссар прервал меня только один раз — в начале разговора. Попросив подождать, он вызвал кого — то из соседней комнаты. К моему удивлению, вошел человек, которого я прозвал Коммерсантом.

— Энрико Ковальски, — представился он. — Вас приняли за полицейского по моей вине: я подстроил это, отводя подозрения от себя. Мной должен был стать первый поселившийся в то утро и гостинице мужчина, — им оказались вы. А позже, насколько я понял, вы своими действиями окончательно убедили преступников в правильности их выводов.

— Вы всегда так работаете? — насмешливо опросил я и, видя, что Ковальски не понимает, объяснил, — спасая себя за счет другого?

Ковальски вспыхнул и сердито посмотрел на меня.

— Успокойтесь, — вмешался комиссар и попросил меня продолжить рассказ.

Произвел он сильное впечатление, особенно, когда я назвал услышанные в подвале имена и эпизоды.

— Вы узнали больше нас, — с удивлением констатировал комиссар. — Ковальски тоже установил ряд фактов, но его сведения касаются периферии и связей, а вы проникли в центр.

— Организация госпожи Мюре, — главный перевалочный пункт, через который в страну переправляют наркотики, — пояснил Ковальски. — Мы наблюдаем за ней уже полгода, а сегодня — отчасти благодаря вам — будем ставить в ее деятельности последнюю точку.