Распахнув дверь, в комнату деловитой походкой вошли фотограф и эксперт — криминалист.
— Прошу всех перейти в номер господина Домье! — властно крикнул капитан милиции. — Не будем мешать следственной группе.
Все потянулись к выходу.
Выяснение обстоятельств происшествия и его документальное оформление заняло у капитана милиции около двух часов, в течение которых вилкин окончательно восстановил нормальное самочувствие. Позвонив Свидлову, сыщик попросил взять дело на контроль, пообщался с Домье, готовившем информацию для европейских газет, и, расспросив Улагину, убедился, что нападение на нее было совершено именно так, как рассказал капитан милиции.
— Было бы неплохо посидеть вечером в ресторане и поговорить о следующем тайнике, — предложил сыщик своей компаньонке. — Как ваша голова: выдержит?
— Разумеется, — откликнулась Улагина. — Полежу до вечера на диване — и все пройдет. Думаю, и вам отдых не помешает.
Разделяя ее мнение, сыщик попрощался с капитаном милиции, геокэшерами, и вернулся домой, где взволнованная Анна Николаевна, загнав сына на диван, наложила на затылок холодный компресс.
— Знаешь, чем отличается плохой сыщик от хорошего? — полежав, затеял разговор Вилкин.
— Плохой подставляет голову под удары, а хороший наносит их сам, — ответила Анна Николаевна, озабоченно оглядывая сына.
— Неправда! — обиделся Вилкин. — Плохой сыщик следует за событиями, а хороший их создает. Я забыл притчу о лесорубах и из детектива превратился в кладоискателя.
— Что за притча?
— На соревнованиях лесорубов в финал вышли канадец и швед. Судьи отвели им в лесу одинаковые участки: побеждал тот, кто в период с 10 до 16 часов срубит больше деревьев. По сигналу оба приступили к работе. И вдруг в 10 часов 50 минут швед перестал стучать топором. «Отдыхает!» — сообразил канадец и удвоил усилия. В 11 часов швед вновь принялся за работу, чтобы через 50 минут остановиться, — тогда как канадец продолжал безостановочно махать топором.
В 16 часов, уверенный в победе, канадец идет к судьям: и узнает, что по числу срубленных деревьев швед на первом месте. «Этого не может быть! — закричал канадец. — Каждый час мой соперник останавливался на 1б минут». «Правильно! — согласились судьи. — Он точил топор».
— Ты хочешь сказать, что перестал думать? — внимательно посмотрела на сына Анна Николаевна.
— Да. Я понял это, заглянув в Улагинский холодильник.
Ресторан находился неподалеку от гостиницы. Подведя
Улагину к столу у окна, Вилкин безапелляционно сказал: «Я угощаю!» и, подойдя к официанту, продиктовал список блюд: салаты, овощной суп, котлеты с картошкой — фри и бутылка «Муската». Пока кухня готовила блюда, Вилкин рассказал, что удалось разгадать в головоломке:
— В первых двух фразах говорится о Карасубазаре второй половины 19 века, — нынешнем Белогорске. Следующие три слова непонятны. Аруна — древнеиндийский бог рассвета, живет на востоке. Уицилопочтли — древнеиндейский синий бог Юга. Вероятно, от какой — то решетки в юго — восточном направлении необходимо отсчитать 150 сантиметров.
Остается узнать, что такое «Мармарис».
— Небольшой городок в Турции, — спокойно произнесла Улагина, — и улыбнулась, увидев изумление Вилкина.
— Я там была: еще в детстве, с мамой. Помню маленькие темные лавочки с сундуками и полуоткрытыми шкатулками, где громоздившиеся свернутые ковры напоминали бревна, — и мне очень хотелось на них залезть. Запомнились Акведук и Таш — хан: мама рассказывала, что их в начале 16 века построил султан Алладин.
— Таш — хан есть и в Карасубазаре! — воскликнул Вилкин. — Еще более древний: создан в 15 веке на средства визиря из рода Ширинов.
— Тогда мы знаем, куда ехать утром, — подытожила Улагина. — Вы — великолепный компаньон! Спасибо за помощь: и не только в геокэшинге, но и там, в гостинице.
— Значит, грабитель не нашел то, что искал/ — равнодушным тоном спросил сыщик.
Улагина перевела дыхание, посмотрела на Вилкина:
— Не успел.
— Он придет еще раз, — констатировал сыщик.
— Буду осторожнее открывать двери, — передернула плечами Улагина. — Извините за скрытность, но этот эпизод с геокэшингом не связан.
— Это вы так думаете, — усмехнулся сыщик.
Подошедший официант быстро расставил на столе кушанья. Вилкин налил в бокалы вино и компаньоны дружно выпили за удачу.
Посетителей в ресторане было немного. Играла музыка. Густела, заглядывая в окна, темнота. Ужинали не спеша, беседуя о мелочах. Несколько раз Вилкин приглашал Улагину на танец. Прижимая к себе податливое тело, думал о том, что любовь — это пропасть, в которую нельзя бросаться с закрытыми глазами, — и хвалил себя за рассудительность.
— Вы котлету так и не попробовали, — заметил сыщик, когда вечер близился к концу. — Не понравилась?
— … Неприятные воспоминания, — поморщилась Улагина. — .Честно говоря, я к мясу равнодушна.
— У вас есть газетные статьи, в которых Домье информирует о Крымском геокэшинге? — меняя тему, спросил Вилкин.
— Мне передают их по факсу. Домье — человек увлекающийся, его нужно контролировать, иначе такое сочинит!
— Вы не могли бы дать их на сутки?
— Знаете французский? — изумилась Улагина.
— Со словарем, — сознался Вилкин. — Зато моя мать владеет пятью языками, в том числе французским.
— С возвратом! — предупредила Улагина.
Оплатив принесенный официантом счет, Вилкин проводил Улагину до дверей гостиничного номера, забрал статьи и, поблагодарив визави за прекрасно проведенный вечер, отправился домой.
— Наняла тебя для защиты, а суть опасности не объясняет! — возмущалась Анна Николаевна.
— Возможно, скрываемая ею тайна достаточно постыдна, — достав из пакета газетные статьи, Вилкин передал их матери. — Сделай, пожалуйста, дословный перевод!
— Будет исполнено, товарищ капитан! — шутливо отчеканила Анна Николаевна, протягивая, в свою очередь, пачку журналов. — Взяла в библиотеке ТНУ подборку статей о белогвардейском движении в Крыму и последующей эмиграции.
То ли повлияло чтение журналов, то ли по иной причине, но Вилкину опять снились суматошные, обрывочные сны: одетый в пропотевшую казацкую форму, он лежит в вонючем, переполненном людьми трюме, чувствуя, как по телу ползают вши. Рядом плачет ребенок, прося кушать, но еды нет, а от затхлой воды началась дизентерия. В углу трюма с криком рожает женщина… Провал в памяти и вот он в бесконечной, многочасовой очереди к туалету… Солдатские гимнастерки, офицерские френчи, гражданские сюртуки… Рядом: такая же очередь из женщин, многие с детьми… Снова провал в памяти, и он, голодный и больной, осторожно пробираясь между лежащими и сидящими на палубе людьми, подходит к борту, смотрит на волны, на плывущий рядом пароход с высшим командным составом — и цепенеет от ненависти при виде гуляющей по пустой палубе дамы с собачкой.
— Ты опять не выспался! — разбудив утром сына, сердито сказала Анна Николаевна.
— Ощущение, что ночью подсознание пытается решить задачи, неподвластные разуму, — свесив ноги с кровати, Вилкин задумчиво смотрел на мать. — Иногда интуиция важнее логики… Логика формируется только прошлым, тогда как интуиция включает и будущее… Сны подсказывают, куда идти: и я начинаю угадывать направление.
Улагину сыщик увидел издали: она ожидала его на троллейбусной остановке. В ней было нечто, останавливающее взгляд: то ли достоинство уверенного в себе человека, то ли самодостаточность, присущая красивым и духовно богатым людям. И Вилкин в который раз подумал о том, как много в компаньонке черт, составлявших когда — то его юношеский идеал девушки.
— Доброе утро! — открыв дверцу «Фольксвагена», Улагина села рядом с Вилкиным. — Как ваша голова?
— Готовится к новым ударам, — улыбнулся сыщик. — В путь?!
— В путь!
В Белогорске Вилкин бывал только проездом и сейчас с любопытством разглядывал неказистые улочки провинциального городка, известного тем, что в 1736 году — после взятия генералом Минихом Бахчисарая, — он стал последней столицей Крымского ханства. Остатки Таш — хана — трапецевидный фрагмент стены, сложенного из груоообтесанного камня и прорезанной внизу циркулярной аркой ворот — расположились на краю небольшого сквера, куда и направились путешественники.
